Взбираясь на Олимп
Шрифт:
— Наташ, — тихо шепнула я, — мне тебя не хватает.
В комнате было холодно. Я закуталась в плед, но меня все равно морозило. За окном проехала машина, нарисовав фарами полоски на потолке. Все наладится, главное, что со мной все в порядке. Я жива, здорова. Меня никто не тронул, не обидел, не успел.
Глава 14
Занятия по актерскому всегда вдохновляли меня и помогали очистить голову от дурных мыслей. Выполняя простые упражнения, мы по-тихоньку осваивали азы перевоплощения. На первом курсе нам нужно было
Мне было сложно отпустить себя, расслабиться. Во время этюда, когда мне нужно было изображать животное, в моей голове то и дело проскальзывала мысль — а как я выгляжу со стороны, а что обо мне подумают? Под изучающими взглядами одногрупников я зажималась и быстро вылетала из нужного состояния. Добровольский был очень тактичным преподавателем. Он никогда не повышал голос, никогда не критиковал, не ругал, только подсказывал, объяснял. Его любимая тактика — подсказать так, чтобы студент решил, что это он сам до всего додумался и выдал нужный результат. Мы учились. Кто-то учился быстро, схватывая все на лету, кто-то медленнее, кому-то было совсем тяжко.
— Надюш, ты молодец, ты очень точно вначале передала состояние, я его уловил, потом ты немного растерялась. Это нормально, такое бывает. Мы все учимся, — говорил Константин Сергеевич. — Нужно научиться абстрагироваться от всего что происходит вокруг. Четвертая стена, зрителей нет, есть только ты.
Я снова попыталась изобразить лань. По задумке я прохаживалась по воображаемому лесу, ела травку, прислушивалась, потом, испугавшись, упрыгивала прочь. Вот такие короткие этюды помогали нам вжиться в профессию.
— Чего дерганая? — спросила меня Инна после моего этюда.
— Нормальная, — ответила я, все еще прокручивая в голове вчерашнее преследование.
— У тебя плохо получается. В прошлый раз лучше было.
Инна бьет прямо в лоб. Да, у меня плохо получается. Нужно больше стараться, больше репетировать, заниматься. Нужно сконцентрироваться на учебе и выкинуть из головы этого придурка на джипе. Еще раз полезет — пойду в полицию.
— Как вам новый преподаватель? — поинтересовался Константин Сергеевич.
— Узурпатор, — выкрикнул Смак. Ребята поддержали такое мнение. Добровольский засмеялся, теребя по-привычке бороду.
— Димка хороший парень, — сказал он.
— Димка? Вы с ним в каких отношениях? — оживилась Инна.
— В самых теплых. Я его давно знаю. Он здесь учился, два года как выпустился. Парень смышленый, ответственный, доверьтесь ему, он знает, что делает.
— Вот так новости! — удивилась Инна. — Я ему все занятие глазки строила, а он меня отжиматься заставил!
— Глазки строила?! — смеялся Добровольский.
— А как иначе? Он вон какой. Я не могу оставаться равнодушной, когда вижу таких парней! Это уже дело принципа. Мне еще никто не отказывал!
— Не верю, — вставил Пашка.
— Смаковский,
— Тааак. Вернемся к нашим слонам, — Добровольский переключил внимание ребят на работу.
Ребята по очереди показывали свои наработки. У нас были кошки, собаки, гуси, обезьяны, рыбы, птицы и даже кальмары. Были ребята, которые хотели выделиться, но они перегибали палку. Их этюд был наигранным, животное получалось карикатурно, а нам нужна была достоверность.
Инна была кошкой. Она мягко ступала по паркету, выгибалась, облизывала лапу. Пашка, смотря на нее, с трудом сдерживал смех. Денис показывал моржа, это было очень смешно. Он, как обычно серьезный, с всунутым под черные лосины и футболку зимним пуховиком, от этого раздутый, словно шар, с намазанным черным носом, ползал по паркету и показывал представление. Он был дрессированным моржом. Я ему помогала. Он выполнял элемент, а я бросала ему воображаемую рыбку. Добровольский был очень доволен этим этюдом. А я искренне радовалась за Дениса. У Смака с этюдами дела шли не очень. Он либо чересчур старался, либо сильно хохмил.
— Спасибо, Паша. Я так понял это был конь? — спросил Константин Сергеевич, посмотрев очередной шедевр от Смаковского.
— Козел. Это был козел, — расстроенно ответил Пашка.
— Я сразу поняла, что ты козел! — сказала Инна. — Еще когда на вступительных тебя увидела, — добавила она со смехом.
Константин Сергеевич всегда поддерживал ребят, у которых не получались этюды. Он говорил, что такое бывает. Если не получаются животные, крест на себе ставить не нужно. Только на втором курсе, когда мы будем разыгрывать отрывки из пьес, станет понятно, у кого есть перспективы в театральном деле, а у кого нет.
Ребята продолжали показывать этюды. Две девочки изображали львиц. Одна была мамой львицей, а другая маленьким львенком. Гордая львица вышла к нам и легла на пол. Ее взгляд передавал спокойствие, силу. Львенок прыгал по паркету, играл со своим хвостиком, а затем уткнулся носиком в мамин бок. Львица повернула голову на свое неспокойное дитя и ее взгляд наполнился нежностью и любовью. Меня это тронуло. Я почувствовала то, чего у меня никогда не было — нежность мамы, ее заботу, тепло. Девчонки засмеялись, этюд закончился, я попросилась выйти. Меня душили слезы. Казалось бы, простой этюд, какие-то животные, а меня задело. Вот оно, то самое состояние, которое требует от нас Добровольский. Девчонки сумели его передать, а я почувствовала. Я добежала до раздевалки, взяла телефон. Мне срочно захотелось позвонить брату.
— Колька, привет!
— О, Надя! Привет! — заговорил в трубке звонкий голос брата.
— Как у тебя дела? Соскучилась по тебе сильно.
— Нормально все. Маму опять в школу сегодня вызывали.
— Что опять?
— Да ерунда. Я пошутить хотел, немного не получилось. Юбку училке поджег.
— Юбку? Коля, так нельзя. Ты мужчина, ты мой любимый братик. Веди себя хорошо, ладно? А то я буду очень переживать за тебя и не смогу учиться. Двоечницей стану.
— Нет, ты хорошо учись! Переживать за меня не надо. Сам разберусь. Лучше скажи, когда приедешь?