Взгляд из угла
Шрифт:
28/11/2005
Ресурс жизни
Очень круглая дата: со дня рождения Александра Блока - ровно 125. Стало быть, согласно лит. святцам, полагается ему лит. акафист или вроде того.
Сам бы я, чего доброго, мог и запамятовать. Но тут как раз прибыл в наше захолустье один столичный режиссер человеческих душ. Привез в подарок, за что ему большое спасибо, очередную разгадку смерти Сталина. И, зазывая публику на свой медиумический сеанс (вот увидите, нам явится
А написал бы, значит, то - надо полагать, не умер бы? Ай, браво.
Пошлоглупость такого накала действует освежающе. Легкий такой озноб, как от сквозняка. Действительно же, думаешь, ноябрь, а Блок у нас 1880-го г.р., и какой это уважительный предлог увильнуть от политики, переменить разговор.
Да только не особенно переменишь. Потому что все эти персонажи, которые, ясно уже, ни за что не позволят нашей стране жить по законам здравого смысла и доброй воли, - все эти государственники, они же державники, они же патриоты, православные коммунисты, монархисты-ленинцы, красные черносотенцы - воплощают спектр свойств человека советского. Новая, прочная, уже неистребимая порода, специально выведенная Сталиным для нужд госбезопасности. Это существа, которые легко, по первому же сигналу (обычно - в пубертатном возрасте) расстаются с т.н. душой и в дальнейшем обходятся без нее до глубокой старости.
А на Блоке русская культура поставила эксперимент свой: дала ему - и только ему - высказать жизнь этой самой т.н. души (конечно, его собственной, личной) практически от начала до конца, без помарок и помех. Чтобы она вся превратилась в записанный голос. Его снабдили огромным талантом, солидным культурным багажом, некоторым достатком и почти неограниченным запасом досуга. Окружили любовью, доставили славу. Будь маменькин сынок, тетенькин племянник, баловень барышень - будь свободен совсем, от всего; никого не слушай, кроме души, но за ней записывай буквально.
Получился, как известно, роман. В котором иные - многие - страницы прекрасны, вероятно, навсегда; но очень многие - уже темны либо угасают, причем стремительно. Словно воздух превращается в гипс.
Боюсь, никто уже не прочитает, волнуясь, всё, от корки до корки. Это жаль, потому что Сталин и Блок в пространстве сознания несовместимы. Как мещанский текст - и текст трагический.
Хотя стихи состоят всего лишь из неистовой тревоги, по-разному окрашенной. И трактуют один мотив: отвращения к пресловутому счастью - простому человеческому, реальному, земному; оно - не настоящее; а другого не дано, да и не бывает, а раз так, лети все в тартарары. А все как раз туда и летит - что и есть единственный смысл судьбы. "Будьте ж довольны жизнью своей,/ Тише воды, ниже травы!/ О, если б знали, дети, вы,/ Холод и мрак грядущих дней!"
Такой взгляд на вещи легко пародировать, не будь он передан интонациями, которые усваиваются мгновенно, словно их-то вашему голосу и не хватало.
Но все равно: стихи Блока больше ни для кого не являются ресурсом жизни. Блок уходит. Сталин возвращается. Мещанин победил, - и, должно быть, с концами.
Не могу забыть, как тысячу лет назад (точнее - сорок) сидел в гостях у одной старушки. У вдовы того человека, сестре которого Блок посвятил "Под насыпью, во рву некошеном...". Тесная такая комнатка
Теперь у Александра Блока есть две могилы (на Смоленском и Волковом) и опрятный музей, - чего еще надо? Опять же, интимная его переписка доступна любому, кому не лень почитать. С научной, разумеется, целью: интересно же, по какому курсу он конвертировал свою жизнь в стихи, пока не доигрался до дефолта.
Зато присутствие Сталина ощущается повсюду.
5/12/2005
Красота
Вот и о Брежневе невзначай вздохнешь. При нем г-н Патрушев (или, как тогда его звали, товарищ Андропов) к полудню прошедшей пятницы давно уже находился бы на перекрестке в одном из спальных районов Йошкар-Олы, регулируя уличное движение.
И благодарил бы Бога, что живет не при Сталине. Поскольку при Сталине он бы к полудню прошедшей пятницы уже не жил.
По правде говоря, мне и самому не верится, что дело зашло так далеко. То есть рассудком понимаю, и писал об этом неоднократно, - что т.н. органы полностью разложились. Кто же этого не знает.
Но все-таки. Такая чудовищная численность. Такие невероятные ассигнования из бюджета. С каждым годом все больше, все больше. Отдельно на каждый из органов, отдельно - на ихний террор-антитеррор и вулкан-перехват. Уже и работать в России некому. На одного с сошкой - семеро с корочками да при стволах. Редкая, кажется, муха долетит, например, до середины Красной площади. Правда, Руст долетел.
Но чтобы один человек - причем не Шварценеггер, не Сильвестр Сталлоне и подавно не Брюс Уиллис, - имея при себе одно ружье (охотничье), в считанные минуты захватил телецентр миллионного города... Показали бы мне такое в кино - только усмехнулся бы: какая лажа. Но - век живи, век учись.
Нет, кто же спорит, любовь - это такое чувство, что ежели человеку интересно поговорить с подругой жизни, а она скрывается от него в пыльных внутренностях телевизора, - никто не смей его остановить при исполнении супружеского долга, не то пеняйте на себя.
Однако же неумолимо расправляет свое пещеристое тело вопрос: а как же знаменитый Щитомеч? Получается, им теперь даже и причинные гос. места не заслонить?
Получается так. Но никого не волнует. Все дружно, изо всех сил дают понять: не берите в голову, ничего такого особенного не случилось. Милые бранятся - только тешатся. В крайнем случае, покажем кузькину мать постовому дяде Степе. Но по большому счету, запомните, все путем. Враг не пройдет. Был бы на месте возбужденного семьянина исламский экстремист - скрутили бы в два счета, но вмешиваться в личную жизнь - лень расстегивать кобуру.
Кстати, пора уже к исламу потеплеть. Удивительно миролюбивая религия. В смысле всепрощения даст, пожалуй, православию сто очков вперед. Во всяком случае, крайне сомнительно, чтобы население Древней Руси - государства, как известно, передового, с демократией развитой - на свободных и тайных выборах огромным большинством проголосовало за партию, предположим, "Единая Орда". Чечня же, по ящику говорят, и не поморщилась.
Так что и за Тереком все спокойно. И можно заняться главным: поставить на переучет пресловутое гражданское общество.