Взгляни на дом свой, ангел
Шрифт:
Он что-то сонно пробормотал и пошевелился. Маленькая официантка улыбнулась и села на край кровати. Она наклонилась и пощекотала его между ребрами, посмеиваясь над тем, как он задергался. Потом она пощекотала ему пятки. Он медленно просыпался, зевая, протирая глаза.
— Что-что? — сказал он.
— Пора идти, — сказала она.
— Куда?
— В порт. Мы обещали встретиться с ними.
— К черту порт! — простонал он. — Я хочу спать.
— Я тоже, —
Он сразу проснулся, весь чувственно насторожившись, и приподнялся на локте. Жаркий поток крови залил его щеки. Сердце застучало часто и вязко.
— Мы тут одни, — сказала Луиза, улыбаясь. — На всем этаже, кроме нас, никого нет.
— Почему бы вам не прилечь, если вы еще не выспались? — спросил он. — Я вас разбужу, — добавил он мягко и рыцарственно.
— У меня такая маленькая комната. Там жарко и душно. Я потому и встала, — сказала Луиза. — А какая у вас хорошая и большая комната!
— Да, — сказал он. — И кровать тоже хорошая и большая.
Они умолкли на секунду, полную ожидания.
— Почему бы вам не прилечь здесь, Луиза? — сказал он тихим нетвердым голосом. — Я встану, — поспешно добавил он, садясь на постели. — Я вас разбужу.
— Нет-нет, — сказала она. — Мне неловко.
Они опять замолчали. Она с восхищением смотрела на его худые юные предплечья.
— Ух! — сказала она. — Вы, наверное, очень сильный.
Он мужественно, с гордым достоинством напряг длинные узкие мышцы и выпятил грудь.
— Ух! — сказала она. — Сколько вам лет, Джин?
Ему только что исполнилось пятнадцать.
— Скоро шестнадцать, — сказал он. — А вам, Луиза?
— Мне восемнадцать, — сказала она. — Девушки, наверное, вам прохода не дают, Джин. Сколько их у вас было?
— Ну… не знаю. Немного, — ответил он, не слишком уклонившись от истины. Ему хотелось говорить — ему хотелось говорить безрассудно, неотразимо, цинично. Он взволнует ее, упоминая серьезным почтительным тоном, но без обиняков и просто, самые эротические вещи.
— Вам, наверное, нравятся высокие? — сказала Луиза. — Высокому такая крошка, как я, ни к чему, верно? Хотя, — быстро добавила она, — это еще неизвестно. Говорят, противоположности сходятся.
— Мне не нравятся высокие девушки, — сказал Юджин. — Они какие-то тощие. Мне нравятся девушки вашего роста, хорошо сложенные.
— А я хорошо сложена, Джин? — сказала Луиза, вскидывая руки и улыбаясь.
— Да, вы хорошо сложены, Луиза. Прекрасно сложены, —
— Но ведь лицо у меня некрасивое. Даже безобразное, — сказала она выжидающе.
— У вас вовсе не безобразное лицо. У вас красивое лицо, — решительно сказал Юджин. — Да и, во всяком случае, лицо для меня большого значения не имеет, — добавил он тонко.
— А что же вам больше всего нравится, Джин? — спросила Луиза.
Он неторопливо и серьезно взвесил свой ответ.
— Ну, — сказал он, — у женщины должны быть красивые ноги. Иногда у женщины бывает некрасивое лицо, но красивые ноги. Самые красивые ноги из всех, какие мне доводилось видеть, были у одной мулатки.
— Красивее, чем мои? — сказала официантка, посмеиваясь.
Она медленно заложила ногу за ногу и показала лодыжку, обтянутую шелковым чулком.
— Не знаю, Луиза, — сказал он, критически оглядывая лодыжку. — Этого недостаточно, чтобы судить.
— А так достаточно? — сказала она, задирая узкую юбку выше икр.
— Нет, — сказал Юджин.
— А так? — Она задрала юбку выше колен и показала пухлые ляжки, перетянутые гофрированными шелковыми подвязками с красными розочками. Она вытянула вперед маленькие ступни и игриво вывернула носки внутрь.
— Господи! — сказал Юджин, со жгучим интересом рассматривая подвязки. — Я никогда не видел ничего подобного. Как красиво! — Он громко сглотнул. — А вам от них не больно, Луиза?
— То есть как? — сказала она с притворным недоумением.
— Они же, наверное, врезаются в кожу, — сказал он. — Мои всегда врезаются, если затянуть их слишком туго. Вот поглядите.
Он задрал штанину и обнажил свою юную, перехваченную подвязкой голень в тонких шпилях волосков.
Луиза поглядела и серьезно пощупала подвязку пухлой рукой.
— Мои не режут, — сказала она и оттянула резинку со звонким шлепком. — Видите?
— Дайте я погляжу, — сказал он и слегка дотронулся до подвязки дрожащими пальцами.
— Да, — сказал он, запинаясь. — Вижу.
Ее округлое молодое тело тяжело привалилось к нему, теплое молодое лицо слепо тянулось к его лицу. Его мозг пьяно закружился, он неловко припал ртом к ее раскрытым губам. Она тяжело упала на подушки. Он запечатлевал сухие неловкие поцелуи на ее губах и глазах, выписывал кружочки на ее щеках и шее. Он дергал крючок у воротничка ее блузки, но его пальцы так дрожали, что крючок никак не расстегивался. Сомнамбулическим движением она подняла пухлые руки к горлу и расстегнула крючок.