Взлетная полоса

Беляев Александр Романович

– - Ну, ты готова?

Но Юля неожиданно отказалась ехать.

– - А мать будет ждать. Затеяла там какой-то ужин:

– - У меня тут дела, -- коротко ответила Юля и, чтобы не расстраивать отца окончательно, добавила: -- Я приеду завтра. Вместе с тобой. Ты же утром вернешься:

Александр Петрович заметил в глазах у дочери веселые искорки и нахмурил брови.

– - И непременно. И нечего по этому поводу, моя милая, иронизировать. Это мое хобби, и я совершенно не собираюсь от него отказываться, -недовольно и назидательно проговорил он.

– - В таком случае, до завтра, -- не обращая внимания на его тон, ответила юля и направилась к двери.

– -

А Игорь?
– - вдогонку спросил Александр Петрович.

– - Спроси у него, -- посоветовала Юля и выскользнула в приемную.

Возможно, при другой ситуации Юля и объяснила бы отцу, что за дела задерживают ее в городе. Но сегодня у нее были серьезные основания не вдаваться в подробности. Она просто не имела права говорить, что отправляется на ужин в кафе. Александр Петрович категорически был против того, чтобы его подчиненные пользовались для встреч или иных торжественных случаев подобными заведениями. "Уж если вы без этого не можете, проводите, пожалуйста, такие ,%`./`(ob(o дома. По-семейному:" -- не раз говорил он на служебных совещаниях. Но некоторое, мягко выражаясь, несовпадение взглядов наблюдалось у начальников и у подчиненных, как, впрочем, у родителей и детей, всегда. Поэтому Юля отправилась по адресу, указанному Зарубой, а Александр Петрович поехал на дачу.

Однако на Октябрьской площади водитель, румяный здоровяк с бычьей шеей, свернул с прямого маршрута направо, спустился в туннель, проехал под площадью, не доезжая Крымского моста, свернул еще раз направо и снова очутился на площади. Но теперь до нее немного не доехал и остановился напротив аптеки.

Александр Петрович вылез из машины, но, прежде чем хлопнуть дверцей, сказал водителю:

– - Позвоните, Виктор, на всякий случай Маргарите Андреевне. Спросите, не надо ли чего-нибудь захватить из города.

После этого он перешел проезжую часть и направился в комиссионный магазин, в котором наряду с антиквариатом и прочими произведениями искусства торговали и картинами. Здесь его, как и некоторых других завзятых коллекционеров живописи, хорошо знали. Александр Петрович не спеша осмотрел торговый зал. Картин предлагалось много. Были среди них полотна очень известных мастеров. Но в основном это были портреты. Исключение составляло несколько натюрмортов. А Александр Петрович подбирал для своей коллекции пейзажи. Впрочем, приобрести что-либо сегодня он и не рассчитывал. По вторникам и пятницам магазин сам производил скупку полотен живописи у населения. Распродажа же их велась по средам и субботам. В эти дни в комиссионном на Октябрьской площади творилось бог знает что.

По средам Александр Петрович по независящим от него обстоятельствам, служба есть служба, не мог бывать в магазине. Но по субботам, переодевшись во все цивильное, он не упускал случая испытать судьбу. Сегодня он заглянул в комиссионный на всякий случай, на разведку. Хотел увидеть кого-нибудь из знакомых продавцов и узнать обстановку на завтра. Он нашел того, кто ему был нужен. И услышал тот ответ, которого ждал: "Приходите завтра обязательно. Будем продавать такое, какое бывает раз в десять лет. Правда, всего одну вещь:"

"Ну вот, я ее и возьму", -- решил Александр Петрович и неожиданно заметил среди прочих покупателей своего давнишнего конкурента -- народного артиста Рощина. Среди коллекционеров живописи Рощин слыл везучей личностью. Он жил в Ленинграде, обладал одной из самых лучших частных коллекций картин и постоянно преуспевал в ее пополнении. Ему прямо-таки везло в умении приобретать все новые и новые шедевры. Впрочем, немалую роль, очевидно, в этом играла популярность артиста. Картины, что называется, сами находили

его. Александр Петрович в какой-то мере вправе был считать Рощина своим конкурентом. Ибо насчитывалось уже несколько случаев, когда он с величайшим трудом нападал на след какого-нибудь живописного шедевра, начинал переговоры с его хозяином, а заканчивалось дело тем, что злополучное полотно оказывалось на стене дома у Рощина. Как ухитрялся вездесущий артист опережать Александра Петровича, как, впрочем, и многих других коллекционеров, для всех было тайной. Но факт оставался фактом. И потому, увидев Рощина сейчас возле дверей магазина, Александр Петрович воспринял это как дурное предзнаменование.

– - Будет что-нибудь?
– - спросил водитель, когда Александр Петрович вернулся в машину.

– - Вроде обещают, -- сухо ответил Александр Петрович.

– - Ну и возьмем. Мимо нас не пройдет. А Маргарита Андреевна просила чаю, -- продолжал водитель.

– - Здрасьте, приглашала зятя в гости, а чаю нет. Какого же ей покупать?

– - Как всегда, индийского. Велела заехать на Кировскую.

– - Поехали на Кировскую, -- сказал Александр Петрович и, привалившись к спинке сиденья, добавил: -- Поди, ведь еще и не найдешь. Можно думать, что там для нее держат специальный заказ.

Но с чаем ему повезло. Чаю, и индийского, и цейлонского и всякого другого, было в достатке. Александр Петрович купил несколько пачек и, удовлетворившись хотя бы этим, на сей раз направился прямо на дачу.

Дача у Кулешовых располагалась в районе сорок пятого километра по Дмитровскому шоссе, была просторная, теплая, с большой, оборудованной под кабинет верандой. Молодым на даче отводился верх - - две комнаты на втором этаже. Александр Петрович и Маргарита Андреевна занимали низ. Дача стояла в центре живописного, заросшего сосной и елью участка. Ни огорода, ни сада на ее территории не было. Александр Петрович строго-настрого запретил нарушать естественную красоту леса и лишь разрешил соорудить у забора, там, где деревья росли редко, площадку для тенниса. И еще имелось одно свидетельство вторжения человека в дикую природу: под окном комнаты Маргариты Андреевны красовалась огромная клумба с белоснежными, похожими на вязаные мохеровые шапки георгины, темно-фиолетовыми гладиолусами и кроваво-красными каннами. Клумбой Маргарита Андреевна занималась сама. Александр Петрович не был в восторге от такой самодеятельности. Но по установившейся традиции в дела жены вмешиваться не стал. И клумба с каждым новым сезоном разрасталась все шире и все пышней.

Отпуская машину и расписываясь в путевом листе, Александр Петрович не забыл напомнить водителю:

– - Завтра жду в восемь.

– - Да куда в такую рань? Успеем мы все. Чего вы беспокоитесь? Думаете, подведу?

– - Да нет, совсем не думаю, -- даже смутился Александр Петрович.
– - Ну хорошо. Приезжайте к половине девятого.

– - О, другое дело. Буду как штык, -- заверил водитель.

Машина ушла. А Александр Петрович поднялся на крыльцо дачи.

– - Ты один? А где же Юля?
– - встретила его вопросом Маргарита Андреевна.

– - Сослалась на дела. Привезу завтра. И вот, пожалуйста, твой чай, -передал жене покупку Александр Петрович.

– - Спасибо. А я сбила мусс. Приготовила хворосту. Не могла Юля -- надо было привезти Игоря, -- расстроилась Маргарита Андреевна.

– - Позвони ему, он приедет. А я с ним не разговаривал, -- сказал Александр Петрович и начал переодеваться.

Скоро на нем уже был спортивный костюм: голубые шаровары и такого же цвета куртка.

– - Есть будешь?
– - снова спросила Маргарита Андреевна.