Взятка
Шрифт:
— Думаю, нам лучше позвонить Дюку. — Я схватила свой телефон со стола, но прежде чем я успела разблокировать экран, позади нас раздался другой голос.
— Так, так, так. Неужели это моя любимая певица. Я искала тебя.
Я ахнула, переводя взгляд на незваного гостя.
Она стояла у входа в кухню, держа в руках черный пистолет.
Это был мой преследователь? Женщина? Я моргнула, пытаясь вспомнить ее лицо. У нее были глаза приглушенного орехового цвета. Каштановые волосы были длиной до плеч. Она выглядела как обычная симпатичная женщина
Нет. Ни за что.
Это был не сумасшедший фанат. Детектив Маркум был прав. Я знала ее. Но как ее звали? Джулия? Джессика? Дженнифер? Она была одной из моих бэк-вокалисток во время моего второго — или это был мой третий? — тура в качестве хедлайнера.
В то время мы почти не общались, и она пробыла с нами недолго. Может быть, недели две. Потом она уволилась, и лейбл заменил ее кем-то другим.
Так всегда бывало с моими бэк-вокалистками. Лейбл стоял на том, чтобы некоторые из их талантов пели в моих турах. Это был способ Скотта проводить их прослушивания. Если они выделялись и у них хватало смелости перейти из бек-вокалистов в лидеры, лейбл ускорял выпуск их первого альбома.
Эта женщина была одной из многих, кто то появлялся, то исчезал. Больше я о ней ничего не слышала, так что, должно быть, она не получила свой альбом.
Но с другой стороны… Я ведь получала от нее весточки, не так ли?
Письма. Смс. Электронные письма.
Это она мучила меня и Эверли.
Зачем?
Приберегу этот вопрос на потом. Я протянула руку через разделочную доску за телефоном.
— Не надо. — Глаза женщины сузились, и она прищелкнула языком. Затем она подняла пистолет, направив дуло мне в нос. — Я возьму это.
Я не отводила взгляда от ее лица, пока она шла на кухню, даже когда она проходила мимо Саванны, Трэвиса и Эверли. Она выхватила у меня телефон, подошла к раковине и бросила его в слив, включив воду на долгую секунду. Пистолет по-прежнему не дрожал в ее руке, даже когда она переводила взгляд с меня на раковину.
— Я заперла дверь, — прошептала я. Я была уверена, что заперла дверь.
Женщина усмехнулась.
— Я тебя умоляю. Я годами вскрывала твои замки.
Лязг, скрежет и визг металла, скользящего по стеклу, наполнили комнату, когда она включила мусоропровод.
Блять. Мой телефон.
Я перевела взгляд на Эверли, чье лицо было совершенно белым. Ее телефон лежал наверху, на кровати, где мы разговаривали. Вероятно, рядом с ее баллончиком со спреем от медведей.
Мусоропровод перестал издавать звуки, и в комнате воцарилась жуткая тишина.
Я затаила дыхание, ожидая, что из пистолета вылетит пуля или из ее рта вырвутся слова.
Когда она заговорила, я ожидала, что ее голос будет звучать, как скрежет ногтей по классной доске. Но он был мягким. Даже успокаивающим.
— Ты не помнишь меня, не так ли?
Я сглотнула.
— Нет.
— Пизда. — Она усмехнулась, и сладость в ее тоне сменилась злобой и ожесточением. — Конечно,
Что я сделала с этой женщиной? Я была такой ужасной?
Как я могла не помнить?
Выступления в туре слились воедино. Мы объезжали город за городом, путешествуя по стране. У нас никогда не было отдыха. Ни минуты простоя. Как только шоу заканчивалось, и мы садились в автобус, я отключалась на несколько часов, чтобы проснуться и поработать над песнями для следующего альбома.
Единственными людьми, которым я разрешала путешествовать в моем автобусе, были водитель, Меган и Хэнк — когда ему хотелось побыть моим менеджером и сопровождать меня. Все остальные члены команды путешествовали отдельно.
Так что, если я и сделала что-то ужасное с этой женщиной, что заслуживало бы жестокого наказания, то это должно было произойти на концерте.
— Извини, — прошептала я. — Я не помню твоего имени.
— Дженнифер. Дженнифер Джонс. — Она перевела взгляд на детей, которые жались друг к другу. — Вы, наверное, думаете, что вы крутые, да? Дружите со знаменитой певицей. Будьте осторожны. Если она решит, что вы представляете угрозу, она разрушит вашу жизнь.
Что? О чем, черт возьми, она говорила? Я не разрушал ее жизнь. Я даже не знала ее.
Я сделала шаг в сторону от острова. Подальше от Эверли и детей.
— Пожалуйста, опусти пистолет. Мы можем обсудить это. Что бы я ни сделала, мне жаль. Мне так жаль. Позволь мне все исправить.
Она поднесла пистолет к виску, почесывая металлом зудящую кожу, и притворилась, что обдумывает ситуацию.
Эта сука была просто сумасшедшей.
Я отодвинулась на два дюйма, и пистолет снова нацелился на меня. Я подняла руки.
— Дети не имеют к этому никакого отношения. Пожалуйста, отпусти их.
— Я так не думаю, милая.
Милая. К горлу подкатила желчь.
Сегодня ты выглядишь прелестно, милая. Это была подпись к фотографии, на которой я была в спортивных штанах и с растрепанными волосами.
Ты толстеешь, милая. Подпись к фотографии, на которой я ем.
Спи крепко, милая. Подпись к фотографии, на которой я зеваю, заходя в туристический автобус.
— Почему? — прошептала я. — Я не понимаю.
— Не лги. Ты знаешь, что ты сделала.
— Я не понимаю. Пожалуйста, скажи мне. Что я такого сделала?
Выражение ее лица стало убийственным, а пистолет задрожал в ее руке.
— Признай это. Мой талант так напугал тебя. Скажи им, что ты боялась, что я украду твою славу. Я пою лучше тебя. Ты это знаешь. Я знаю это. Но ты была в центре внимания и не уступила бы его кому-нибудь получше. Потому что, если бы я пела, мир увидел бы тебя такой, какая ты есть на самом деле. Фальшивая блондинка с посредственным голосом, которая трясет сиськами на сцене, требуя аплодисментов.