Warhammer 40000. Катарсис
Шрифт:
Ристелл чувствовала нестерпимый жар, пот застилал глаза. Она подняла бластер, целясь в лицо палача. Его губы растянулись в улыбке.
– Брось, даже если бы у тебя был шанс меня убить, буря, заключенная в моей ловушке затянет не только мою душу. Ты готова рискнуть своими сестрами?
Освободи!
Рука Ристелл перевела прицел бластера на каркас ловушки.
– Ты ведь не думаешь, что все так просто?
Нет, согласилась про себя канонисса, и оружие вновь сменило прицел. Теперь он смотрел на кольцо ключа.
Девушка чувствовала протестующую вибрацию артефакта, но
– Тебе лучше выдержать, или будешь искать себе другого освободителя.
Вновь заглянув в глаза Вормаса, она произнесла:
– Я требую, чтобы ты освободил рабов и моих сестер. И поживее, иначе вместе отправимся к твоему богу.
Нееет!
Ключ новой волной боли ворвался в сознание Ристелл, но она сумела вытерпеть ее. Вновь переведя бластер на гомункула, она выпустила разряд плазмы поверх голов инкубов. Одновременно отмечая серьезность своих намерений, и пристреливаясь незнакомым оружием.
– Времени у нас не много, верно? Не стоит задерживаться.
Инкубы выступили вперед, но Вормас остановил их жестом.
– Хорошо, сыграем в твою игру. Я прикажу отпустить рабов, пускай сгниют в пустошах.
Канонисса яростно смотрела в глаза палача. Руку невыносимо жгло, но Вормас знал свое творение и если до сих пор оставался спокоен, значит времени не так мало как ему бы хотелось. Ключ выдержит. Она знала, что многие артефакты готовы сделать все, лишь бы освободить заключенную темную силу, и им не стоит доверять, это первое, что усваивают в Ордо Еретикус.
– Вернемся в лабораторию? – Вормас жестом предложил Ристелл проследовать обратным маршрутом, - Или прежде подаришь свободу землекопателям?
Ристелл безумно хотела освободить сестер из ядовитого плена, но предоставить гомункулу союзников в виде Длекари и безумного сержанта было бы ошибкой. Стиснув зубы, она прошипела:
– Поднимемся наверх, я хочу видеть, как ты выполнишь наши условия.
Вормас кивнул улыбнувшись:
– Стало быть сделка?
– Он жестом пригласил Ристелл пройти вперед, но она указала ему подбородком на коридор и Вормас секунду помедлив, направился к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.
– Вас это тоже касается.
Инкубы либо не рискнули напасть на канониссу в маленькой каюте, под прицелом ее бластера, либо подчинились безмолвному приказу гомункула и пошли следом за ним.
Ристелл не была намерена выпускать их из зоны прицела и, соблюдая дистанцию, вышла за стражами.
Ключ молчал, похоже убедившись в том, что Ристелл не намерена его освобождать прежде, чем освободит рабов.
Все же вопрос Вормаса задел Ристелл за живое. Она хотела бы знать, почему ключ общается именно с ней, ведь он пробыл в руках гомункула достаточно, чтобы выпросить свободу у него. Что могло быть такого у канониссы, чего не было у Вормаса? Обещанной свободы?
Сейчас были вопросы поважней, и разбираться в мотивах древних артефактов не было времени.
Когда они достигли лестницы, за спиной Ристелл послышались шаги. Не грохот мощных ног, предвещающий приближение гротеска, а легкий шелест. Значит Борлака усмирили, и Длекари решила вернуться за возмездием.
Было в ее шагах что-то странное, словно
Свежий ветер ударил в лицо, когда она, наконец, оказалась на верхней палубе. Было темно и по всему лагерю зажглись мощные прожектора. Это было странно для существ, всю свою жизнь скрывающихся в тени, но, похоже, это была необходимость во время загрузки рабов на борта галер, они ослепляли рабов, практически полностью дезориентируя их. Словно слепые овцы, люди сгонялись в шеренги и выбирали единственно верное направление – подальше от жалящих уколов пикинеров.
Вормас развернулся лицом к Ристелл и сделал пару шагов назад, словно приглашая ее подойти ближе и демонстрируя свое превосходство.
– Что же дальше нарисовал твой очаровательно наивный разум? – Гомункул развел руки в стороны, предлагая ей действовать. На его лице светилась улыбка, но едва уловимая тень в глазах говорила о том, что он не ожидал, что его ловушка подведет.
Канонисса быстро окинула взглядом палубу. Было бы весьма досадно оказаться в засаде в тот самый момент, ради которого она проделала весь путь. Она держала ключ в руках, плату за жизни рабов. В голове вновь немилосердно всплыла арифметика инквизиции. Имеет ли она право торговаться за жизни меньшинства, рискуя жизнями большинства? Возможно ли отстоять и то и другое?
Словно читая девушку как открытую книгу, Вормас позволил сделать себе пару шагов, словно прогуливаясь по палубе. Затем он повернулся к ней спиной и оперевшись на борт посмотрел на рабов:
– Есть ли разница между нами? – Его острые когти проскрипели по ограждению, а слова по нервам Ристелл.
– Мы такие же рабы, только смерть нас не освобождает, а жизнь дается лишь для того, чтобы найти возможность избежать рабства. Жизнь наша единственная свобода.
– Ваши светлые братья избежали рабства, - Ристелл не желала вступать в полемику, но ей было нужно время, чтобы найти выход из бесконечно извилистого лабиринта сознания.
– Да, они вырезали нас как опухоль, чтобы жить спокойно, - Вормас повернулся к Ристелл сжав кулак, словно раздавил чье-то сердце, - Быть может с ними стоит поступить также.
Небрежным жестом он указал на галеры, к которым тянулись реки рабов.
– Чтобы остальные твои сородичи были свободны…
Гомункул совершенно не двусмысленно намекал на безграничную жестокость этого шага. Он видел Ристелл насквозь и ему для этого не нужны были псайкерские силы. Все было написано на ее лице, а тысячелетия интриг научили его весьма сносно читать по глазам.
Ристелл с отвращением осознала, что даже сейчас решение принимается за нее. Вормас ждал предсказуемого шага, который Ристелл сама считала верным, но не значит ли это, что он станет ее ошибкой?
– Люди не отличаются дальновидностью. Словно дети, вы боитесь сделать шаг и постоянно смотрите под ноги, а не вперед.
– Может поэтому нам неведомо Падение? – Огрызнулась канонисса.
Вормас лишь улыбнулся:
– Падение неведомо и тому, кто никогда не стоял на ногах
Ключ вновь стал обжигать руку, напоминая Ристелл о времени.