When the Mirror Cracks
Шрифт:
– Джей, мне уже страшно, – Дик даже попытался придать своему лицу выражение святого ужаса. Почти получилось. – Что такое?
– Ну как бы сказать, – Тодд замялся, пытаясь придумать, как бы помягче сформулировать вертевшиеся в мыслях вопросы. – Понимаешь, у нас с тобой сейчас все очень… странно. И я хотел бы понять, насколько все… странно.
– Так, – Грейсон прищурился.
– Короче! – смягчить не выходило. – Ты гей?
Дик поставил стакан на пол и задумчиво посмотрел на Джейсона.
–
Кажется, Тодд едва не задохнулся.
– Как тебе сказать… – продавил он, пытаясь уложить новую информацию у себя в голове.
– На самом деле хорошо, что ты этот разговор начал, – лицо у Дика было серьезным. Он тяжело вздохнул и продолжил. – Я все не знал, как тебе это сказать.
– Что? – Джейсон очень надеялся, что не начал заикаться.
Это было как раз то, к чему он оказался не готов.
– Понимаешь, я уже давно смотрю на тебя, и… – он не договорил, на середине фразы заходясь громким хохотом и заваливаясь на кровать.
– Грейсон, ты как? – хлопая глазами и уже не понимая, что происходит, поинтересовался Тодд.
– Я… ха-ха-ха… ой, не могу… ха-ха, – Дик честно пытался сказать что-нибудь связное, но только сильнее заходился смехом, катаясь по кровати.
Учитывая, что координация у него все еще была немного нарушена, неудивительно, что Грейсон свалился на пол. Продолжая хохотать, взрываясь с новой силой при каждом взгляде на немного прибалдевшего от такой картины Джейсона.
– Дик, черт возьми! – Тодд не мог долго терпеть такую наглость.
– Ты бы видел свою рожу, – сквозь смех протянул Грейсон. – Чудо!
– Ты меня… – осознание накрыло внезапно. – Развел?
– Ты сам себя развел! – запротестовал катающийся по полу Дик.
Конечно, он понимал, что это было немного жестоко, но никто не заставлял Джейсона приходить с такими расспросами. Грейсон просто не смог удержаться, чтобы не поиздеваться. Вообще-то он планировал помучить Тодда еще несколько минут, но остановить хохот, рвущийся наружу из-за вытягивающегося с каждой секундой лица Джейсона, было невозможно.
– Ну ты и придурок, Дик! – обиделся Красный Колпак.
– А что, ты уже начал надеяться, да?
– О, заткнись, – выдохнул Тодд, готовый броситься с кулаками на ржущего идиота.
– Не-е-ет, – не унимался Грейсон. – Ты мне сейчас расскажешь, как тебе такая мысль в голову пришла и как давно?
– Ты сам виноват, – Джейсон честно хотел выглядеть обиженным и оскорбленным, но грейсоновская фирменная улыбка до ушей обезоруживала и сбивала с настроя. Особенно если учесть все, что происходило с ними в последнее время. – Обнимаешься вечно, простил меня, по головке гладишь… что я мог подумать?
– Да мне тебя, кретина зеленого, жалко стало! – Дик вновь начал хохотать. –
– Это все Дрейк меня надоумил, – начал оправдываться Тодд. – Прибью, паршивца. А ты, придурок, в следующий раз жалей меня по-нормальному, без своих дебильных замашек.
– Ну ты меня еще поучи, – фыркнул Грейсон, дергая его за руку так, чтобы Джейсон оказался рядом с ним на полу, и сгребая в объятия. – Балбес.
Он не сказал всего. Не сказал истинную причину того, почему ему было жалко Тодда.
Потому что кое-что из событий этой ночи Дик все-таки помнил.
Споткнувшись, Грейсон с размаху шлепнулся на кровать, найдя, правда, в себе силы развернуться и сесть.
– Джей! – требовательно протянул он, глядя на застывшего в дверях Тодда. – Иди… ик… сюда.
– Можно? – неуверенно спросил Джейсон.
Для пьяного у него было слишком серьезное выражение лица.
– Нет, – хохотнул Дик. – Я просто так… ик… тебя позвал.
Тодд сделал несколько не слишком твердых шагов, а затем бухнулся перед Грейсоном на колени, обнимая его ноги и пряча лицо.
– Прости, – выдавил он. – Прости, Птичка. Я мудак. Я такой конченый мудак…
– Джей, – почти трезвея, Дик сполз с кровати и схватил ладонями лицо Джейсона, не давая ему спрятаться еще раз. – Я не злюсь.
– Что же я натворил, братик, – хрипло выговорил Тодд, переходя на отчаянный пьяный крик. – Что я наделал?
По щекам Джейсона бежали слезы. Грейсон ладонью отер его лицо, но вовремя понял всю бесполезность этого действия, поэтому просто прижал Тодда к себе. К горлу подступил комок.
– Я не злюсь, – проговорил Дик, чувствуя в глазах предательскую влагу, чувствуя, как Джейсон вцепился в него и тихо воет, уже не пытаясь что-нибудь сказать. – Не злюсь, правда. Не злюсь.
Дверь приоткрылась, и на пороге возник Альфред с бутылкой лучшего коньяка из винного погреба Уэйнов на подносе. Тактично промолчав, дворецкий поставил на опрокинутую, кажется самим Грейсоном, тумбочку напиток, два бокала и тарелку с закусками. Удалился Альфред все так же, молча, лишь бросив напоследок встревоженный взгляд.
– Дикки, – снова подал голос Джейсон. – Братишка…
– Я не злюсь, – повторил Дик, обнимая Тодда так, что ему практически трудно было дышать. – Больше не злюсь.
Боль никуда не исчезла. Алкоголь не затуманил ее, не притупил, как хотелось, а только разжег, растравил и пролился, обжигая края слишком свежих ран в душах обоих. Джейсон пытался избавиться от разъедающего изнутри чувства вины. Дик хотел бы стереть из памяти последние недели своей жизни.
Они сидели на полу, обнявшись и беззвучно плача из-за невозможности избавиться от преследующих их демонов.