Xамза
Шрифт:
Ведь были же люди, которые совершили революцию. Куда же они все делись?.. Получили большие должности и сидят себе спокойно в городах на своих стульях, так говорит Валихан. Но я в это не верю. Есть люди, которые помогут нам. Надо их искать. Надо сделать, чтобы в Шахимардане стоял памятник погибшим красноармейцам и их героическому командиру товарищу Соколову, который один из пулемета скосил несколько сотен басмачей...
Теперь начинаю по порядку рассказывать, как снова пришел к власти шейх Исмаил, как он обманывал Советскую власть..."
Дверь открылась, и в кабинет Ахунбабаева вошел Рустам
– О, Хамза-ака, здравствуйте!
– Здравствуйте, Рустамджан.
– А где Юлдаш-ака?
– Скоро будет.
– Он вас оставил вместо себя?
– улыбнулся Пулатов.
– Ну и как, тяжело осуществлять на деле власть рабочих и крестьян?
Если бы такой вопрос задали мне, я ответил бы: очень тяжело.
Может быть, это самая тяжелая работа на всем белом свете... Но многие думают совсем наоборот.
– Он сел в кресло напротив Хамзы.
– У нас в последнее время появились десятки чиновников, которые считают, что новая власть - это только слова, только речи, выступления на митингах, призывы, статьи в газетах, письма братьям по классу за границу, торжественные поздравления друг другу... А власть - это огромный физический труд, если только руководитель по-настоящему осознает себя властью. Ведь мы же все создаем заново - мораль, нравственность, законы, право, мы заново учимся понимать, как писал Маяковский, что такое хорошо и что такое плохо. И все это надо сделать своими руками, своим горбом, нам всем надо пролить свой пот, а иногда и свою кровь...
– Скажи, Рустамджан, - начал Хамза, - ты, конечно, знаешь, что это за тетрадь?
– Знаю. Я сам вынимал ее из сапога убитого Ташпулата.
– А почему заявление батраков Шахимардана попало к Алчинбеку?
– Он занимается антирелигиозной пропагандой.
– При чем тут антирелигиозная пропаганда, когда люди пишут, что у них ничего не изменилось после революции, что они хотят вступить в колхоз и не могут?
– Весь вред идет от мазара. Пока существует гробница святого Али, Советской власти в Шахимардане не будет.
– Мазар один раз уже сожгли, - сказал Хамза, - вместе с людьми... А он снова вырос, как поганый гриб на помойке. Надо вырывать корень.
– Корень - в шейхах. Они поддерживают мазар, а мазар кормит их. А если говорить шире, то корень в людском невежестве. Паломники идут в Шахимардан толпами, все хотят по душам поговорить с шейхом Исмаилом. А что мы можем противопоставить этому?
– Помнишь наш первый разговор, после того как ты вызвал меня из Коканда обратно сюда, в Самарканд?
– Помню.
– Ты спросил тогда, почему Алчинбек и Шавкат выступили вместе против меня? Что их объединяет?.. Для чего тебе это понадобилось?
– Хамза-ака, в моей работе есть такие моменты, о которых я не могу говорить даже вам. Не обижайтесь.
– Я не обижаюсь... Но я понял это так: по Хорезму Шавкат был известен своей ориентацией на Турцию. И тебя интересовало, мог ли он вовлечь в эту ориентацию и Алчинбека, не так ли?
– Предположим.
– Тогда я ничего не мог ответить тебе конкретно. В Коканде я хотел кое-что узнать об Алчинбеке, но не успел. Теперь же, после убийства Ташпулата, мне ясно, что если Алчинбек связан с зарубежными антисоветскими центрами, то эта связь идет через Шахимардан.
–
– Ташпулат. Алчинбек намеренно оборвал эту нить.
– Нет никаких улик. Если бы они были, Алчинбек сидел бы уже в тюрьме. А он сегодня с утра сидит у себя на работе. И даже рвется в Шахимардан...
– Зачем?
– Хочет закрыть гробницу и разогнать всех шейхов.
– Его нельзя пускать в Шахимардан - уйдет за границу!
– Его никто и не пустит туда. За ним установлено наблюдение.
– Он рвется в Шахимардан потому, что туда все время идут иностранные паломники. И среди них могут быть связники.
– Мы пытались закрыть этот официальный "коридор" для прохода на нашу территорию шпионов и диверсантов, но его снова открыли... А вообще-то в Шахимардане сейчас много подозрительных лиц. Нам бы очень был нужен там надежный человек... Но некого послать, нет людей.
В кабинет вошел Юлдаш Ахунбабаев. Молча поздоровался за руку с Пулатовым, сел за свой стол.
Несколько секунд длилось молчание. Председатель ЦИК был погружен в какие-то свои и, видимо, невеселые мысли. Может быть, ему надо было побыть одному... Или вдвоем с Рустамом Пулатовым...
– Я подготовлю тетрадь Ташпулата для публикации в газете с моими комментариями, - поднялся с места Хамза.
– Но мне бы не хотелось ограничиваться только этим... Я хочу написать книгу о Шахимардане. Большой роман... Потому что это действительно очень яркая страница нашей истории... Помните, вы говорили, когда приехали из Москвы, что мы идем на последний классовый бой - с кулаком?
Ахунбабаев молча смотрел на Хамзу. Дела, по которым он уезжал, еще не отпускали его из напряжения.
– Как коммунист, - продолжал Хамза, - я не смогу оставаться в стороне, пока будет продолжаться этот бой. Я это понял еще тогда, когда вы приходили ко мне с профессором Степановым... Поэтому прошу направить меня в Шахимардан для организации там колхоза.
– Что, что?
– переспросил Ахунбабаев.
– Куда вы просите вас направить?
– В Шахимардан...
5
Да, были, были еще у Алчинбека Назири в Самарканде такие места, где он мог спокойно проводить время, не опасаясь посторонних глаз.
В тот самый день, который чуть было не стал последним днем в жизни бывшего гражданина Капланбекова, Алчинбек приказал Кара-Каплану ехать на далекую окраину города.
Здесь они расстались.
Товарищ Назири постоял некоторое время на улице, потом вышел на берег арыка, пересек большой пустырь, на краю которого среди кустов бежал второй арык, и неожиданно лег на землю, в кусты, словно ему стало нехорошо.
Открытое пространство пустыря позволяло товарищу Назири проверить, шел кто-нибудь за ним или нет...
Спустя двадцать минут Алчинбек поднялся, перепрыгнул через арык и снова углубился в лабиринт узких улиц с глухими глинобитными заборами.
В одном из безлюдных тупичков он наконец нашел то, что искал, - заднюю дверь в сплошной стене большого одноэтажного строения. Своим ключом открыл и закрыл дверь и оказался в полной недосягаемости от внешнего мира.
Его встретила молчаливая пожилая женщина, подавшая домашнюю одежду. Алчинбек переоделся (тонкий полосатый халат, тюбетейка, мягкие туфли с загнутыми вверх носками)