Xамза

Яшен Камиль Нугманович

Или его собственная?"

– Почему же Советская власть до сих пор доверяет мне такой важный участок работы, как руководство культурой и просвещением республики?

– На первых порах республика остро нуждалась в грамотных людях. Выбирать не приходилось... Но скоро необходимость в таких, как вы, отпадет.

– В каких таких?

– С гнильцой.

"Значит, он высказывает свое мнение, - мгновенно отметил Алчинбек.
– В учреждении Пулатова таких слабых выражений - "с гнильцой" - не употребляют. Значит, никаких конкретных улик против меня по-прежнему нет".

–

У вас не язык, а змея.

– Я же скорпион.

– Это слово вы когда-то избрали для псевдонима, которым подписывали в Коканде свои фельетоны. Об этом знали многие.

– Но Шавкат узнал об этом от вас.

– Кстати, я не забыл ваши слова о маевке в Ширин-сае, которые вы сказали в присутствии Шавката.

– И я, товарищ Назири, не забыл.

"Теперь самое главное, - весь напружинился внутренне Алчинбек, говорил он с Пулатовым о маевке или нет?"

– Это было страшное обвинение. Я не придал ему никакого значения, потому что вы были слишком возбуждены. Хотя мог бы привлечь вас к суду. И вы были бы наказаны за клевету. Потому что суду нужны доказательства...

– Будут доказательства, товарищ заместитель народного комиссара, будут...

"Нет, не говорил, - понял Алчинбек.
– Значит, не все еще так страшно, как я думал. Значит, есть еще время для того, чтобы как следует подготовиться к уходу... Ах, проклятый Кара-Каплан!

Как мне приходится извиваться из-за тебя перед этим ненавистным Хамзой!"

– Я забыл о том инциденте. Советую забыть и вам. А если вы все-таки поедете в Шахимардан...

– Этот вопрос уже решен руководством республики, - встал Хамза с супы.

– Рискну на правах старой дружбы дать вам все-таки один совет... Будьте осторожны с шейхами гробницы. Духовники все еще держат народ в Шахимардане в своем повиновении. И в этом, к сожалению, заключается наша национальная особенность.

– Что вы клевещете на народ!
– не выдержав, закричал Хамза на Алчинбека.
– Что вы знаете о людях Шахимардана?

О той молодежи, которая выросла там после революции?! Вы всю жизнь распинались о своей любви к народу, а что вы сделали для народа?.. Как небо не отрывает своего взгляда от земли, так надо быть с народом, чтобы знать его!.. Если бы вы прочитали тетрадь Ташпулата, которую нашли в его сапоге, вы не посмели бы клеветать на наш народ!.. И хватит напоминать о нашей старой дружбе! Вы никогда не были мне настоящим другом! Ваша дружба всегда была фальшивой. Одно было у вас на уме, а другое на языке... Так уж лучше открытая вражда, чем фальшивая дружба...

"Тетрадь Ташпулата?!
– в ужасе обмер Алчинбек.
– Какая еще тетрадь?"

Огромная волна страха захлестнула сердце Алчинбека. Он даже опустил голову, чтобы Хамза не видел, как этот страх смертельной бледностью покрыл его лицо.

"Агзамхана и Гиясходжу уже не вернуть!
– лихорадочно пронеслось в голове.
– Надо посылать вдогон кого-нибудь!.. Но кого? И надо ли? Люди Пулатова могут перехватить моего человека... Может быть, Хамза нарочно сказал мне об этой тетради, чтобы проверить меня? Надо сделать вид, что ничего особенного я не услышал! Надо что-то ответить ему".

–

Ладно, - глухо буркнул Назири, не поднимая головы, - не будем больше говорить о нашей дружбе... Когда вы хотите получить деньги?

– Какие деньги?
– не понял Хамза.

– Гонорар за свою книгу. Рукопись вашей книги отправлена в типографию...

– Выходит, профессор Шавкат осчастливил нас наконец новым алфавитом? спросил Хамза.

– Абдурахман Шавкат не возглавляет больше комитет по новому алфавиту.

Хамза усмехнулся.

– Хоть одно доброе дело сделано... Переведите гонорар по почте на мое имя в Шахимардан. Мы построим там на эти деньги новую школу.

– Хорошо, - сказал Алчинбек, - я прикажу, чтобы деньги были переведены в Шахимардан.

Не попрощавшись, товарищ Назири повернулся и пошел через сад в сторону калитки. Хамза молча смотрел ему вслед.

Глава тринадцатая

КРАСНЫЙ ШЕЙХ

1

В Шахимардан пришла весна. Сосульки, свисавшие с карнизов домов хрустальными леденцами, как только из-за гор, сияя золотыми лучами, взошло солнце, начали капать, проливать "слезы", а вскоре, не выдержав тепла, и вовсе растаяли.

Пробуждалась понемногу земля. Поля начали исходить паром, набираться силы. Вернулись птицы из теплых краев. И сразу же стали вить гнезда, проявляя заботу о потомстве.

Конечно, в эти дни ни один дехканин в Шахимардане не усидит дома. Едва взойдет солнце, все толпами спешат на поля.

На холмах, покрытых свежей травой, уже звучат свирели чабанов и обращенные к животным крики: "Хаит! Хаит!" Ветер, дующий со стороны Алайских гор, доносит запах кумыса.

...Санобар, дочь дехканина-бедняка Шадмана, выйдя в полдень из своего маленького дворика, обнесенного невысокой изгородью, отправилась с узелком еды к отцу. И по дороге "совершенно случайно" встретилась с Алиджаном. Словно зачарованные, уставились они друг на друга.

Санобар встречает свою семнадцатую весну. Роста она невысокого, щеки похожи на два розовых яблока. Красное бязевое платье в цветочках наглухо застегнуто у подбородка. Оно давно уже мало своей хозяйке.

Откинув с лица чиммат - волосяную сетку, Санобар огляделась вокруг, затем исподлобья посмотрела на Алиджана. "Ему идет даже халат в заплатах", - подумала девушка.

И вдруг засмущалась, лицо ее вспыхнуло, и она опустила чиммат.

Санобар и Алиджан как своих пять пальцев знали каждую тропинку вокруг Шахимардана, каждый укромный уголок... А их было тут не счесть. Чаще всего встречались, словно договорившись заранее, под скалой у водопада. Вела их сюда какая-то тайная, неотвратимая сила. И так было уже много раз.

Вот резким движением забросила Санобар назад чиммат, и платочек, который она держала в руках, упал на землю. Санобар сделала вид, что не заметила этого.

– Ваш платочек упал, - удивленно сказал Алиджан. И, подняв с земли голубой платок, протянул его девушке.

– Благодарю вас.

Алиджан неожиданно взял Санобар за руку.

– Вай, как не стыдно...

– Звездочка...
– выговорил наконец Алиджан.

– Вай, погодите! Вот скажу отцу, какой вы стали плохой...

И он вас побьет.