Xамза
Шрифт:
– Взошло солнце свободы! Не льются больше слезы угнетенных! Наши отцы сожгли короны и троны, народ обрел счастье!
Ленин наш отец - никого мы теперь не боимся!
А на трибуну вбежал Алиджан. Подняв руку, прося тишины, он громко начал читать стихи:
Сердца людей, измученных в борьбе,
Призвавший Ленин!
И нищих, и рабов в одно сплотивший - Ленин!
К последним схваткам нас зовущий правдой слов,
Тиранов и владык в бою разбивший - Ленин!
Пусть люди станут боевой горячею стеной,
Вздымая красный стяг - сказал народам Ленин!
Простой и ясный
К победоносному труду, к богатству жизни - Ленин!
На площади перед трибуной раздались громкие амплодисменты.
– Эти стихи написал наш Хамза!
– крикнул Алиджан.
Слушатели захлопали еще громче.
А на одной из боковых улочек, круто поднимающейся вверх, невидимые с площади, стояли шейхи.
Шейхи не смотрели друг на друга. Молча, растерянно и злобно наблюдали они за торжествами на площади. Как необычно и шумно ведут себя некогда тихие, послушные и покорные им во всем шахимарданцы!
Было ясно - времена покорности и послушания прошли.
Хозяевами в кишлаке становились вон те люди, собравшиеся внизу на площади вокруг костра, в котором догорали последние остатки паранджей.
В одной из пристроек к мазару, в низком и длинном сводчатом помещении, сидели на небольшом возвышении шейх Исмаил и паломник из Гилгита. Между ними стоял низкий стол. На столе горела свеча.
Хромой дервиш только что вернулся с горной пасеки.
– Я имел встречи со всеми курбаши, - сказал он.
– Нужно срочно менять план начала восстания.
– Почему?
– удивился Исмаил.
– Пришла весна, - сказал Агзамхан, - но басмачи сейчас к активным действиям не готовы. Боюсь, что они не будут готовы даже к лету.
– Вы не преувеличиваете ваши опасения?
– Я бы хотел их преуменьшить, но надо смотреть правде в лицо. Надо быть реалистами. Басмачи из-за длительного бездействия потеряли боеспособность. Кроме того, их просто очень мало, вопреки сделанным в прошлом году заверениям господина Назири о том, что в течение зимы численность банд будет в десять раз увеличена... Спрашивается: куда же ушли английские фунты, которыми мы как из лейки поливали все эти годы ваше подполье?
Могу ответить на этот вопрос: они потрачены руководителями подполья на личные нужды... Нет, вы бы только посмотрели на эти пещеры, в которых живут курбаши! Они увешаны коврами, басмачи едят на золоте, пьют из серебра, в их лагерях полно баб...
Что они смогут сделать, когда спустятся в Ферганскую долину?
Их перестреляют, как куропаток, войска ОГПУ, не говоря уже о регулярных частях Красной Армии, которые просто раздавят их.
– Что вы предлагаете?
– Нужен эмоциональный взрыв. Нужно широкое народное возмущение.
– А именно?
– Придется еще раз разрушить гробницу. Или сжечь.
– Вы с ума сошли! Это же святыня!
– Гробницей придется пожертвовать. Вы, кажется, специалист по таким операциям?
– Как вас понимать?
– Ладно, не обижайтесь, шейх. Это была шутка... Когда приезжает Миян Кудрат?
– Я жду его со дня на день.
– У меня к вам один личный вопрос... В случае необходимости вы готовы бросить все и уйти в горы?
– А моя семья? А жены, дети?
– Понятно...
В таком случае вы сможете остаться здесь со своей семьей, женами и детьми. И упорно проводить одну и ту же линию - Хамза убит не на религиозной почве, а из чувства личной мести... Вас судить не будут. Вы слишком крупная фигура. А чтобы Советской власти было кого посадить на скамью подсудимых, принесете в жертву аллаху двух-трех шейхов. Обещайте им приобщение к лику святых. Пускай пострадают за исламскую веру... А когда все уляжется, начнете восстанавливать свою власть над Шахимарданом.
– Я вас понял. Мысль об убийстве из-за Санобар очень удачна и реальна. Хамза в последнее время стал заниматься с ней музыкой, они часто остаются наедине. Гиясходже удалось разжечь у жены Хамзы чувство ревности до такой степени, что она уехала из Шахимардана. Ваш замысел хотя и наполовину, но всетаки удался.
– Уехала? Это замечательно! Хамза, оставшись без женщины, начал заглядываться на молодых девушек. Тем более они теперь ходят без паранджей... Версия оскорбленного отца становится предельно убедительной.
– Когда вы хотите, чтобы я начал готовить Шадмана?
– Сегодня. Немедленно. Мы не можем терять ни одного дня, ни одного часа. Я буду присутствовать при этом. Посылайте за ним. И пускай поторопится!
Шадман-ходжа робко вошел в гробницу. Прямо за могильной плитой, грозный, как сам аллах, стоял в длинном златотканом халате и в огромной, как всегда, белой чалме на голове шейх Исмаил. За ним шеренгой расположились все остальные шейхи.
– На колени, поганый! На колени!
– загремел Исмаил.
– Сейчас будешь проклят на веки вечные!
– Шейх мой!
– смиренно опустился на колени Шадманходжа.
– В чем моя вина?!
Боевое настроение Шадмана-ходжи, возникшее тогда, когда он узнал, что шейх дважды получил с него долг, давно прошло.
– Что ты делал в доме невера Хамзы?
"Как он узнал?
– в ужасе подумал Шадман.
– Неужели он действительно всевидящий и всеслышащий?"
– Я пил у него чай.
– О чем вы говорили?
– О моей дочери Санобар...
– А знаешь ли ты, презренный, что безбожник Хамза опозорил твою дочь? Что полагается за это по корану?!
Шадман растерянно моргал, не зная, что ответить. В голове у него не укладывалось сказанное шейхом.
– Всевышний избрал тебя саблей мести. Ты должен отомстить за дочь!
– Я, грешный, стал для всевышнего саблей?!
– разинул рот от удивления Шадман-ходжа, - Я недостоин этого!
Шейх обернулся назад:
– Оставьте нас!