Xамза

Яшен Камиль Нугманович

– В доме никого нет, - сказал Садыкджан, - иди закрой на замок калитку.

Алчинбек вышел.

– Налей еще, - приказал байвачча Шахзоде.

Она плеснула немного в пиалушку.

– Полную!

– Пьёте за вашу новую жену...
– усмехнулась Шахзода, - и за то завещание, которое вы обещали написать на мое имя?

Или у вас теперь другая наследница?

Садыкджан, ничего не ответив, одним глотком осушил большую пиалу.

– А теперь убирайся! И не смей попадаться мне на глаза до утра!

Шахзода,

качнув бедрами, вышла из комнаты.

Байвачча снова наполнил большую пиалу.

Вошел Алчинбек.

– Кого ты подсунул мне?
– зашипел Садыкджан.
– Эта чертова Зубейда упряма как ослица!.. Она не далась мне... У нее в голове до сих пор сидит твой друг Хамза, будь он проклят вместе с тобой!

Он жадно выпил вторую пиалу.

– Налей еще! И себе!

Алчинбек со страхом смотрел на байваччу - он никогда не видел еще, чтобы тот пил столько коньяка сразу.

– Ты оглох? Достань еще одну бутылку! И дай мне кусок мяса и лепешку...

Коньяк ударил Шахзоде в голову. Проходя мимо комнаты Зубейды, она остановилась, чуть приоткрыла дверь.

И в ужасе отшатнулась!

Зубейда лежала на спине с залитым кровью лицом, зажаз в руке маленький кинжал. Платье на ней было разорвано до пояса, и была видна большая молодая белая грудь, вся покрытая свежими ранами и порезами.

– Кто тебя?
– метнулась в комнату Шахзода.
– Он? Ты сама?

Зубейда открыла глаза. И, увидев Шахзоду, ударила себя кинжалом под левый сосок.

– Аи, аи!
– Завизжала Шахзода, закрывая лицо руками.
– Что ты делаешь с собой?

Но рука больше не слушалась Зубейду - она опять только порезала себе грудь.

– Несчастная, откуда у тебя кинжал?

– Я взяла с собой, - захрипела Зубейда, - я хотела убить себя... И не могу, нет сил... Он переломал мне все кости. На, ударь как следует... в сердце...

– Нет, нет!

– Помоги мне умереть, - хрипела Зубейда, - скорее... Дай пузырек, как тогда в саду... Я знала, что в нем яд... Я потеряла его... Дай еще один...

Дыхание Шахзоды пресеклось. Она не понимала, что делает. Вид окровавленного лица Зубейды и изрезанной белой груди лишил Шахзоду разума. Коньяк застилал глаза пеленой. Она сунула руку в карман платья, достала пузырек...

Зубейда, выронив кинжал, схватила его.

– Передай Хамзе: я умираю невинной...

И, откусив стеклянное горлышко, она все до конца вылила себе в рот.

Сидевшая на корточках Шахзода затряслась и, потеряв равновесие, упала на бок.

– Нет, нет, - поползла она в сторону, - не надо; не надо...

Зубейда дернулась. Сильнейшая судорога сотрясла все ее тело. Кровь хлынула из горла.

– Нет, нет!
– стонала Шахзода, пытаясь встать на ноги.

И вдруг сильнейший удар в голову отбросил ее к стене. Она упала и тут же оглянулась. Шатаясь, к ней шел пьяный Садыкджан.

Он

споткнулся о ногу Зубейды и, остановившись, несколько секунд смотрел, как растекается кровь по одеялу. Потом повернулся к Шахзоде.

– Отравила все-таки, - невозмутимо и вроде бы безразлично покачал головой байвачча.
– Зачем?

У Шахзоды прыгали от страха губы.

– Она сама... она сама хотела... Вот лежит ее кинжал...

Садыкджан, с трудом наклонившись, поднял кинжал.

– Откуда она взяла?

– Принесла с собой...

– А пузырек твой?

– Мой...

– Ты ляжешь с ней в одну могилу...

У Шахзоды зашлось сердце: неужели убьет?

– Я ревновала ее к вам, байвачча...

Она подползла к ногам мужа и легла лицом на его сапог.

– Ах, вот в чем дело! Значит, ты все-таки любишь меня?

– Люблю, байвачча, люблю, - шептала Шахзода.

И вдруг хмельная волна похоти, которую раньше так часто возбуждала в нем эта женщина, захлестнула Садыкджана.

– Мой, мой, мой!
– сладко стонала сквозь слезы Шахзода.
– Опять мой!

Она все забыла - и как он издевался над ней раньше, и как она хотела убить его, и как решила вместе с Алчинбеком завладеть всеми его богатствами и деньгами, объехать Европу, весь

мир...

А в коридоре, прислонившись к стене, сидел на полу Алчинбек и, слизывая с губ слезы ревности, с собачьим любопытством смотрел в распахнутую дверь. Его несколько раз тошнило, когда взгляд невольно падал на труп Зубейды. Он пытался встать и уйти, но, встречаясь глазами с горящими безумием зрачками Шахзоды, оставался на месте, придавленный какой-то неведомой ему раньше липкой силой постижения последних пределов человеческой низости.

Когда рассвело, весь Коканд уже знал о смерти Зубейды в первую ночь ее замужней жизни.

Огромная толпа собралась около дома Садыкджана-бай

ваччи.

Самого хозяина нигде не было видно. (Перед самым рассветом опомнившийся первым Алчинбек растолкал дядю и вытащил его во двор. Потом запряг кое-как в коляску-одноколку рослого жеребца, свалил потерявшего всякое соображение байваччу на дно коляски и куда-то увез.)

Слуги, только что вернувшиеся из дома невесты, вынесли Зубейду из дома, положили на деревянный помост.и накрыли саваном. Толпа тут же обступила Зубейду.

Ждали полицию.

Неожиданно за углом дома раздался громкий хохот и показалась Шахзода. Платье лохмотьями висело на ней.

– Ха-ха-ха!
– запрокинув голову, надрывно хохотала Шахзода.
– Смотрите, люди, как любил меня сегодня ночью байвачча! Он не пошел к своей новой жене, он пошел ко мне!.. Он любит меня, только меня, одну меня!.. У него много жен, но я самая сладкая!.. Вон лежит его новая жена - она ему не нужна!.. Это я убила ее, чтобы она не мешала нам! Ха-ха-ха!

Ха-ха-ха!