Xамза
Шрифт:
Я хочу идти по следам людей, высоко почитаемых вами, а вы зовете меня повернуть назад, к смирению... Нет, отец, да поможет вам аллах простить своего сына, но, видно, я пришел в этот мир, чтобы ввергнуть вас в тяжкие раздумья о моей судьбе, а не для того, чтобы использовать милости Али-Шахимардана...
– От твоих слов веет духом Мансура Халладжа, - тяжело вздохнув, сказал ибн Ямин, выходя из комнаты.
Хамза задумался. Мансура Халладжа? Философа, повешенного десять веков назад в Багдаде, который считал земную, плотскую любовь между мужчиной и женщиной высшим проявлением смысла
А его ученик Фазлуллах, который сказал, что главная сила мира заключена в тридцати двух буквах алфавита, что только тридцать две буквы избавят людей от рабства?
И Фазлуллаха казнили, но и у него был ученик - великий Имамиддин Насими, провозгласивший: "Истину может вещать и мусульманин, и христианин!"
С Насими с живого содрали кожу... Но и он перед смертью но взял назад ни одного своего слова.
А какой трагической была участь жившего совсем недавно поэта Боборахима Машраба? Его повесили в городе Балхе, и много-много дней тело, почернев и обуглившись, висело на центральной площади, потому что под ним несколько раз разводили костер... Стихи Боборахима заряжают почти физической ненавистью к проявлениям несправедливости и зла. За эту силу ненависти и хотели сжечь даже его труп.
Значит, во все времена удел мыслителя и поэта - петля и костер?.. Ну что ж, если были в Европе такие люди, как Ян Гус и Джордано Бруно, то и Восток имеет своих великих героев, которые говорили: я сгорю, но идеи мои не сгорят.
И не сгорели! И никогда не сгорят в будущем!
Рука потянулась под ковер, где лежала брошюра, но дверь приотворилась и показалась голова матери:
– К тебе гость...
Рука отдернулась назад.
Вошел Алчинбек.
– Ассалям алейкум, Хамзахон!.. Что с нами случилось? Мы не виделись целую вечность! А ведь когда-то дня не могли прожить друг без друга.
Хамза хмуро, исподлобья смотрел на племянника Садыкджана-байваччи.
– Что вас привело ко мне? Какая причина?
– Да просто соскучился, вот и вся причина! Жизнь идет, а число друзей не увеличивается. Потому что дружба юности - самая крепкая, самая надежная.
Хамза молчал.
– Как поживаете, дорогой друг? Какие новости? Я слышал, у вас были неприятности с сестрой. Она поправилась?
– Ачахон поправилась, но правоверные мусульмане чуть было не убили доктора, который спас ей жизнь.
– Какое варварство! Какое невежество! Когда же наконец наша нация освободится от своих диких нравов и суеверий!..
Между прочим, хочу вас обрадовать. Нашему известному джадиду, либеральному демократу и просветителю Урфону-эфенди, разрешено издавать газету. Она будет называться "Голос Ферганы". Я буду вторым редактором. Урфон-эфенди поручил мне передать вам приглашение быть активным участником нашей
газеты. Теперь вы сможете печатать у нас все свои стихи и статьи... Собственно говоря, для этого я и пришел к вам, чтобы заручиться вашим согласием. Надеюсь, у вас есть что сказать народу со страниц нашей газеты?
– Думаю, что есть...
– Мы будем вести пропаганду
Урфон-эфенди предполагает также, вопреки позиции некоторых своих соратников по джадидскому движению, выступить с широкой программой сближения с русской культурой. Я полностью поддерживаю его в этом начинании. Вы знаете, Хамзахон, недавно я прочитал стихотворение Фурката о рояле, который он однажды видел в России. Замечательные стихи!.. И я решил, что мы обязательно должны познакомить нашу интеллигенцию с последними достижениями русской музыки, литературы, общественной мысли. Вы не хотите взять на себя этот раздел газеты?
– Надо подумать...
– У нас в Коканде есть один учитель русского языка. Фамилия его, кажется, Орлов... Вы не знакомы с ним?
– Нет, не знаком.
– Так вот, он мне показывал роман Максима Горького "Мать"... Не приходилось слышать?
– Приходилось.
– От кого?.. Впрочем, неважно. Можно попросить этого Орлова написать нам в газету статьи о Пушкине, Лермонтове, Герцене, Чернышевском, Некрасове... А вы переведете их на узбекский. Надо будет вообще чаще привлекать русских к участию в газете. Среди них, особенно среди ссыльных, есть очень образованные люди... Вы знакомы с кем-нибудь из ссыльных русских?
– Нет, не знаком, - сказал Хамза.
– А доктор Смольников, который делал операцию Ачахон?
– Мы больше не виделись с ним.
– Одним словом, газета разрешена. Впереди много интересной работы. Мы ждем вашей помощи, Хамзахон.
Дверь приоткрылась, и снова показалась голова матери:
– К тебе снова пришли, сынок. Просят выйти.
Хамза поднялся.
– Вы подождете, Алчинбек?
– Конечно, конечно!..
Хамза вышел.
Алчинбек, оставшись один, повернул к себе лежавшую перед Хамзой книгу. Абдулла Тукай...
Взгляд заскользил по стенам, полкам, нишам, ковру, подушкам...
Во дворе стоял Буранбай.
– Что случилось?
– спросил Хамза.
– Вы сможете сегодня ночью пойти со мной?
– не ответив, спросил Буранбай.
– Это очень важно для вас.
– Куда?
– Потом объясню. Будьте готовы к половине двенадцатого.
Хамза вернулся в свою комнату.
– А как быстро прошла наша молодость!
– задумчиво сказал А.лчинбек. Не успели и оглянуться, а уже наступила взрослая жизнь... Кто это к вам приходил?
– Сосед.
– Буранбай?
– Да, он.
– В юности мы строим большие планы, намечаем высокие цели, но проходит несколько лет, и выясняется, что надо просто делать обыкновенную черновую работу. Даже скучно становится... Иногда так хочется все переменить вокруг... Вам не хочется, Хамзахон?
– Хочется.
– Но что может изменить человек один? Жену, веру, город, в котором живет?
– А почему один?
– Вот именно! Если смотреть на историю, нетрудно заметить, что люди всегда объединялись для каких-то больших перемен.