Я — авантюрист?
Шрифт:
Нина занялась расчисткой. Она аккуратно переносила обломок в сторону, по возможности бесшумно укладывала и возвращалась за следующим. Сколько времени ушло, пока ей удалось пошевелить вертикальный кусок плиты, сказать трудно, но усталость накопилась такая, что пришлось сесть, чтобы перевести дух. Герман изнутри толкнул обломок, отодвинул и шёпотом спросил:
— Кто? Зачем?
— Тс-с-с! Это я, Нина. Так надо. Минутку подожди, чтобы не шуметь, а то услышат…
Она ощутила такой прилив сил от его голоса, что справилась за пару минут, руками и ногами отгребая
— Говори, зачем ты меня выпустила?
— Тебе грозит опасность. Виктор, он убийца…
— Да в гробу я его видал, — захорохорился недавний заключённый, — у него прав нет меня судить…
Однако страстный шёпот Нины заставил его замолчать.
— Что ты! Он страшный человек, он людей убивает. Ты должен переждать, пока я не добьюсь его отстранения от власти. Пойдём, я покажу, где можно укрыться, а потом я тебя верну, и всё будет хорошо…
Когда они выбрались из развалин, луна взошла полностью и прекрасно освещала путь. Нина направилась к излучине ручья, в своё потайное место. Положив узелок с едой на камень, она в полный голос пожелала Герману спокойной ночи. Тот усмехнулся:
— Я тут не останусь. Твои приятели скоро хватятся, начнут искать, а мне не в кайф туда возвращаться. Пойдем со мной!
— Куда? Зачем? — Нина вырвала руку из лапищи Германа, но тот настаивал.
— Я знаю местечко, где жрачки — завались. Там мои приятели окопались. Мы как раз от них шли сюда за девочками, когда этот придурок с пистолетом…
— Пусти! Да что ты во мне пристал!
Она опять сбросила его руку с плеча и отступила к лагерю. Парень удивился:
— Я пристал? Сама меня сюда привела, я не просил! — снова поймал её запястье, крепко стиснул, рванул к себе. — Кончай выделываться, пошли уже. Я же знаю, ты на меня запала, аж по коленкам течёт. Там потрахаемся всласть, не здесь же комаров кормить… Да что ты… Ой!
Оскорблённая Нина вцепилась зубами в его кисть. Герман вскрикнул и свободной рукой ударил девушку в лицо. Некоторое время он рассматривал укушенный палец, затем глянул в сторону лагеря. Приняв решение, парень легко поднял с травы тщедушное беспамятное тело, забросил на плечо, словно мешок, и двинулся в сторону дороги, которая вела в разрушенный город.
Ветка хлестнула по щеке, даже слегка оцарапала. Нина дернула головой, отстраняясь, и поняла, что лежит на чём-то, мерно покачиваясь.
«Герман, — вспомнила и сообразила она, — меня тащит… А куда?»
— Отпусти, — кулачок ударил по могучему плечу, — немедленно отпусти!
Её больно перехватили поперек, сбросили, едва не уронив. Ноги косо приземлились, подогнулись от неожиданности. Чтобы не упасть, Нина ухватилась за Германа. Тот подстраховал обеими руками, поставил прямо:
— Очухалась? Тогда сама топай, я тебе не носильщик, — и зашагал прочь.
— Где мы? — оглянулась девушка, не узнавая место.
Луна серебрила жуткий пейзаж — пустая дорога, поросшая кустарником и порванная
Безоблачное небо и холодное ночное светило придавали миру безжизненную чёткость двуцветия. Чёрное отделялось от серебристого границей, за которой детали не различались, становились невидимыми. Но и светлая сторона добротой и щедростью не отличалась — она растворяла в себе полутона, что придают достоверность предметам, и отливала ртутной мертвенностью.
— Герман, стой!
— Чего ради? — ответ был брошен через плечо, а парень быстро удалялся.
— Где лагерь? Мне надо вернуться!
Герман расхохотался, обернулся полностью, отчего фронтальная поверхность тела оказалась в тени, а контур — залила ртутная белизна.
— Не хочешь быть моей тёлкой, возвращайся, кто мешает? А я пошёл!
Чем дальше он уходил, тем страшнее становилось Нине:
«Оставаться тут, среди поваленного леса? Пережидать ночь в этой жути, безмолвной, словно кладбище?»
Как ответ, прилетел звук, от которого мороз пробежал по спине. Не то глухой клёкот, не то вой очень старого зверя, чьи голосовые связки ослабели и способны лишь на тремолирование — вознёсся над неупокоенными трупами деревьев. Нина не выдержала, побежала к единственному существу, которое могло хоть как-то защитить, уменьшить ужас, переполнивший её душу.
— Герман, подожди! Я с тобой!
Она догнала его, вцепилась в руку:
— Я с тобой! Но только чтобы здесь не оставаться. Потом я уйду! И ты меня не удержишь!
Тот высвободился:
— Нужна ты мне…. Жалею, что взял с собой. Да не цепляйся ты ко мне! Дура…
Они брели по старой дороге, пока не оказались перед разрушенным городом. Безжизненные холмы бетонных обломков выглядели большой свалкой. Луна помогла добраться к прогалине между развалин, где Герман долго отыскивал вход среди одинаково чёрных теней.
Потом они осторожно ползли по какому-то узкому каналу в просторное помещение. Там парень посветил зажигалкой, отыскал обломок пластмассового ящика, поджёг и превратил в факел.
— Не отставай!
Насколько Нина сумела понять, им пришлось подниматься по спиральному коридору, в которой то и дело возникали ходы внутрь этого колоссального сооружения. Оттуда доносились шорохи, но темнота надёжно скрывала их авторов. Парень и девушка основательно устали, когда впереди возникли очертания какого-то механизма.
— Пришли! Сейчас найдём своих, и завалимся спать, — пообещал Герман, ускоряя шаг.
Факел высветил примитивный очаг из крупных кирпичей или ровных камней, на которых стоял закопчённый котёл. Немного дальше в беспорядке валялись с десяток постелей, большинство из которых было занято парами. Всклокоченная голова поднялась с одной из постелей, её обладатель заслонился от света:
— Кто?
— Это я, Кир, — обрадовано воскликнул Герман.
— Один?
— С новой тёлкой. Мы там влетели, хрен проссы…