Я — авантюрист?
Шрифт:
«Транслирую, — сообщил комплекс, — но изображение будет только с камеры общего обзора».
В голову Лёшки ворвался голос Кира:
— Где лекарства, козёл, показывай!
— Я не знаю, — робко ответил Лёва.
Картинка показывала их сверху, поэтому вестибулярный аппарат Лёшки вступил в конфликт со зрением. Пришлось сесть на пол — иначе попаданец терял равновесие, невольно откидываясь назад. Тем временем события развивались. В дверь вошёл Дон, сходу включился в разговор, отвесив Лёве затрещину:
— Не ври!
— Я не видел, Лёша сам всё
Удивительно, как слабый и нерешительный Лёва отважился врать двум жестоким истязателям. Судя по расквашенному носу и опухшему лицу, били его сильно и явно не один раз. Кир и сейчас ударил парнишку в зубы, раскровенив губы и сбив на пол. Дон не отстал — добавил пинка.
— Сами найдём, — заявил он, распахивая дверцы ближайшего шкафа.
Пластиковые емкости полетели на пол. Кир присоединился к приятелю, потроша соседние отделения — они выдирали полки, сваливали всё кучей, пока не отыскали то, что заставило их радостно завопить и запрыгать, как помешанных:
— Марьяж! Марьяж! Опа, опа, задурим, задурим, задурим!
Оба засуетились, битком набили емкостями с раствором рюкзак, в котором Лёшка опознал тот, пропавший вместе с Лёвой. Пинком подняв парнишку, вандалы навьючили его, а сами пробежались по остальным помещениям, бесцельно громя их, как современные попаданцу ВДВ-шники, когда отмечают в пьяном угаре свой день.
Картинка кончилась. Гарда успокоилась, перестала рычать «враги», подошла к хозяину. Лёшка погладил напарницу, решительно вскочил:
«Ходу! Надо выручать Лёву. И забрать, что они у него отняли! Значит, так — ты выходишь через ту трубу, а я поднимаюсь по лестнице. Встретимся у нижнего входа!»
Люк был закрыт и чем-то привален. Попаданец несколько раз упёрся в него спиной, поднажал, однако сил не хватило. Хотя щелочка образовалась, маленькая, но достаточная, чтобы пропустить свет. Одновременно появилось озабоченное присутствие Гарды:
«Я здесь, чую тебя. Выходи. Никого нет».
Лёшка объяснил ей, что открыть люк не удаётся и попросил описать, что там сверху навалено. Напарница долго и путано передавала описание того, что видит. В конечном итоге просто повторила:
«Большие неровные камни. Несколько».
— О господи! Да я и сам знаю, что камни, там больше и быть-то нечему! — завопил он в полный голос, устав от мылепередачи. — Толку от тебя, как от козла молока! Хоть бы столкнула парочку, всё легче бы стало!
И он снова упёрся спиной в люк, изо всех сил распрямляя ноги, потому что ни на кого в этой жизни нельзя положиться! Ну, есть у него говорящая собака, да толку от этого — хрен да маленько! Она ни черта не может пояснить, у неё такой скудный словарный запас, меньше, чем у Эллочки-людоедки! Злясь на собственную невезучесть, Лёшка вложился в усилие, от которого затрещала опора, предпоследняя скоба колодца, в котором он видел уже полчаса, если не дольше.
Тут сверху послушался резкий скрежет, крышка люка подалась и стала на ребро. Обрадованный попаданец выглянул наружу, держась за верхний край
— Ой, блин, и это ты сейчас сделала?
Ему было стыдно, хотя сказанное сгоряча нужно делить на двое, на четверо, да и на десять даже, но ведь упрекнул Гарду? Не поверил, что такая умница сумеет понять и помочь!
«Прости меня, свинтуса. Я же так не думаю, просто с языка сорвалось, — умоляюще обратился он к напарнице, — ты у меня чудо. Просто я об этом забываю…»
Почти все обломки был сдвинуты в сторону от колодца, и след на примятой траве свидетельствовал — это дело лап собаки.
— Кстати, лапы, — получив прощение шершавым языком по лицу, хозяин озаботился здоровьем напарницы, — а ну, покажи!
Толкание таких здоровенных и угловатых обломков даром не прошло — в двух местах между пальцами текла кровь. Лёшка пресёк отговорки, вынул портативную аптечку, обработал Гарде раны и лишь после этого обсудил тактику и стратегию.
— Смотри, дело к ночи, нам это не с руки. Предлагаю вариант с отдыхом. Сейчас разведаем, где они спать завалятся, и обоснуемся на пару складов дальше. Тоже спим, а по утрянке, как можно раньше, прокрадёмся и возьмём их тёпленькими. Возражений нет?
Они так и поступили. Нижний склад, в котором напарники устроились на ночлег, хранил рыбные сублиматы. Варить их было не в чем, так что пришлось залить их водой прямо в надорванном пакете, дождаться, пока набухнут и только тогда есть, полусырыми. Проглотив свою пайку, Гарда посмотрела на хозяина такими голодными глазами, что тот вылил последнюю воду из фляги во второй пакет:
«Тебе. Больным надо хорошо питаться».
А потом они ушли в дальний угол, где их было трудно заметить, но сами они прекрасно видели вход, улеглись на пол и уснули.
Глава двадцать седьмая
Отряд Виктора делал зарядку, когда в лагере «птичников» началась непонятная суета. Члены совета бегали, заглядывали в каждое жилище, после чего отрядники присоединялись к беготне. Не выдержав, Виктор поймал Диму:
— Что стряслось?
— Нина пропала. И Герман сбежал.
— Молодцы, — констатировал командир, и крикнул во весь голос. — Члены совета, ко мне!
Спустя десять минут всё население лагеря собралось вокруг него. Не найдя стола или стула, Виктор велел разведчикам принести небольшой обломок стенной панели и держать ровно. Поднявшись на импровизированный постамент или трибуну, он обратился к взволнованным людям:
— Я вчера вас предупреждал, что без руководства — порядка не будет. И вот результат. Ночью сбежал преступник и убийца, а председатель вашего совета — пропала. Разбираться, кто виноват в этом, нам некогда. Если Нина жива, то ей может грозить опасность. Значит, надо ей выручать. Но мы этого делать не станем.
Отрядники возмущенно загудели. Отдельные выкрики звучали громче:
— Почему? А кто тогда? Вы обязаны!
Выдержав паузу и дождавшись, когда негодование достигнет пика, Виктор рявкнул командным голосом: