Я, депутат... Всенародный избранник

Корчак А.

Пока они объяснялись, к ним подошла еще одна доярка или скотница, не знаю, на лице не написано. Впрочем, вы ее уже знаете, и довольно хорошо, – это та самая Мария Ивановна, которая просила дать по уху Худинскому. И так она жалобно взмолилась, и даже пыталась пасть в ноги, но ее подняли.

– Милые мои кормильцы-депутатики, помогите нам, родненькие, уж коль сюда к нам попали, спасите еще одну животинку, не откажите, любезные. Цельный день мается, бедняжка. А в чем дело – не поймем. Помогите, ради Христа.

Депутаты посмотрели на Эльвиру:

– А как же программа,

Эльвира Николаевна? Ведь не уложимся, – озабоченно спросил Представитель.

– Да-да, ведь нам еще и дойкой заниматься, – включился Шпеерович. – Действительно, Эльвира Николаевна, да к тому же мы ведь не ветеринары, как некоторые, – он выразительно посмотрел на Алексея Ивановича, – а депутаты все-таки, давайте займемся лучше своим делом.

– Так, – решительно отреагировала Эльвира, понимая, что возврат к словесным дебатам – это крах всей ее идеи, – идите и помогите, чем можете. Это живое дело, что называется, сама жизнь, нечего штаны протирать, помогите народу, господа депутаты.

А про себя подумала:

«Знаем мы вас, лишь бы ничего не делать да народ дурить, вот и все заботы депутатские».

– Алексей Иванович, вам, понимаете, сама фортуна сыплет, как из рога изобилия, что вы стоите, подайте пример вашим коллегам, не откажите в просьбе бедных старушек. Ведь благодаря вашему умелому действию вы уже спасли одну животину.

– Да что вы, – засмущался он, – это все благодаря вашему умелому руководству.

Шпеерович насторожился, вытянул шею. Увидев тревожный взгляд своей помощницы и любопытствующий – Шпееровича, – сразу же добавил:

– Вы, как ведущая, просто незаменима, я всегда мечтал именно о таком помощнике.

Шея у Шпееровича слегка подсократилась.

– Да, но у вас нужно обязательно быть приверженцем каких-то идей, а это, знаете, не для меня. Я – птица свободного полета.

Шпеерович вобрал голову в плечи. Представитель все это время травил байки с молодыми доярками, которые плотно обступили его и не хотели отпускать, был слышен смех, легкое повизгивание.

Все двинули к загону, ведомые Марией Ивановной, за нею, широко раздвинув плечи, твердо ступая, как хозяин на этой земле, Алексей Иванович, за ними короткими перебежками, как заяц, перемещался Шпеерович, обдумывая про себя:

«Что-то здесь замышляется нехорошее, и, похоже, нехорошее для меня».

Представителю удалось вырваться из плотных объятий своих обожательниц, и он тоже присоединился к группе. Посмотрев на часы и на окружающий его народ, подумал, что он катастрофически теряет свою популярность среди народа, только вот эти девчонки, а это что, так, пустяк, мелочевка:

«Сейчас бы я его там уделал, делать нечего, а здесь…»

Все в Алексее Ивановиче его раздражало и в прежние их встречи, а сейчас он его просто ненавидел, и то, как он по-деловому, не спеша, надевал синий ветеринарский халат, и то, что он не суетился, не заискивал перед окружающими его людьми и, главное, что действительно хорошо знал дело, которым они сейчас занимались.

– У, деревня навозная, – в сердцах выругался он, а вслух предложил: – Может быть, чем помочь, Алексей

Иванович? Bы только скажите, мы мигом… навредим (это он так шутил).

– Я скажу, если что, – сказал Алексей Иванович, подходя к корове.

Шпеерович уже терся возле коровы. Она была тоже не хороша. Она тяжело дышала, изо рта ее свисала слюна, почти доставая до земли, из глаз бедного животного текли слезы. Алексей Иванович похлопал ее по бокам и приступил к осмотру. Для того чтобы всем было хорошо видно, корову вывели на лужок. Возле них собралось много народу. Кроме уже видевших чудесное исцеление первой пациентки, подошли еще и те, кто был в доме культуры. Хохота и шуток не было слышно, люди переживали за животное.

После осмотра и ощупывания коровки Алексей Иванович совершенно спокойно заявил:

– Ничего страшного, сейчас дело поправим.

Шпеерович засуетился:

– Что, опять колоть будете? – спросил он и зачем-то пощупал живот.

– Ну, зачем же, – потянул он, – идите-ка сюда, – подозвал он Шпееровича и показал на шею: – Пощупайте здесь.

Шпеерович дрожащими руками стал ощупывать хребет:

– Ничего себе, – воскликнул он, – это же надо!

– Да что вы, в самом деле, – удивленно посмотрел на него Алексей Иванович, – вы шею щупайте, а не хребет.

– Да, да, сейчас, – засуетился Шпеерович и стал ощупывать шею, причем он это делал какими-то вороватыми движениями, вытянутыми вперед руками, на расстоянии.

Стоило корове чуть повернуть голову в его сторону, как он тут же отскочил от нее, испуганно произнеся:

– Укусить хотела, собака.

– Да что вы, – опять возмутился Алексей Иванович, – что вы? Корова не собака, она не кусается, лягнуть только может, да рогом… хотя давайте ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан.

Он силой потянул его опять к корове, схватил его руку.

– Вот здесь, щупайте.

Тот начал щупать и вдруг с удивлением воскликнул:

– Что это? Не может быть! Так это же…

– Да, именно картошка. У нее в пищеводе застряла банальная картошка, отсюда и все неприятности, – пояснил Алексей Иванович.

– И что, будете оперировать? – с ужасом спросил Шпеерович.

– Придется, – вздохнул Алексей Иванович.

Он подозвал Марию Ивановну и попросил принести подкову:

– Только побольше, пожалуйста.

Принесенную подкову он передал Шпееровичу, скомандовал им обоим:

– Держите ее покрепче.

Два его помощника жестко вцепились в рога.

– Я сейчас ей рот разявю как можно шире, а вы вставляйте, да не зевайте, – пояснил он Шпееровичу. После чего сам палкой стал раскрывать рот животному. Когда это удалось сделать настолько, что можно было вставить подкову, он скомандовал: – Давай, закладывай.

Шпеерович, как обычно, вначале засуетился, зачем-то подкову поначалу засунул в карман, затем вытащил и вставил ее в пасть плашмя, как полубаранку в рот. Широко раскрывать рот животному Алексею Ивановичу удавалось нелегко – от напряжения лицо стало багровым, напряглись вены на лице. Поэтому, когда увидел фокусы своего добровольного помощника, он взревел: