Я - душа Станислаф!
Шрифт:
С постели крикнув своей старухе, чтоб кормила, он толкнул ладонью окно и оно распахнулось двумя половинками. И будто бы услышал возбужденный Катин голос. То ли она просила о чем-то, то ли звала кого-то – сразу и не понял. Гадать не стал – выглянул в окно. А то, что он увидел, обдало жаром, с ног до головы, и не один раз. Хватанув карабин с постели и встав на колени, Савелий Фролович, сначала, перекестился, а следом за этим той же рукой передернул затвор, затем еще раз перекрестился, прицелился и выстрелил…
...Раскатистый звук выстрела все убегал, убегал, убегал в тайгу, а в это время Катя, как-то неуклюже опустившись на скамью, грубой работы, но широкую и устойчивую,
Савелий Фролович, сбежав с крыльца, передернул затвор карабина, не стал терять время – перевалился через соседскую ограду. (Катя была уже мертва, когда он, осеняя себя крестным знамением, подбежал к ней. Перед тем, как черные крылья материнского платка вознесут ее душу на небеса, она не видела того, чего осознанно желала в последний раз: ее собака уполз со двора, оставляя на песке след крови). От ближних домов, по просеке, бежали староверы. Старуха Савелия Фроловича, его жена перед богом и пятью детьми, в это время тормошила Катю, моля Господа о том, чтобы обморок побыстрее прошел. Но, заметив кровь на своих руках, ими же прикрыла себе рот, да ее мучительный вздох прорвался наружу пугающим криком. Она отступила от скамьи, ища глазами мужа. Нашла – он, увидев ее окровавленные ладони, раздернул на Кате ворот блузки и тут же взвыл волком, в которого только что стрелял. …Подбежали соседи: бороды длинные, курчавые, рыжевато-коричневые и седые, и темные грубые платки, расцвеченные глазами. Остановились за спинами двух онемевших стариков – грех Савелия Фроловича отмаливали, как свой собственный…
Шаман уполз, но не ушел далеко от поселения староверов. Залег у ручья. Пуля прорвала ему бок ближе к животу, здесь и вышла. Он зализывал и это место, и выпаленную шерсть. Так что же хочет от него тайга, выстрелив в него из ружья во второй раз? Глаза не отпускали седого старика, сбежавшего с крыльца соседнего с Катей дома, почти сразу после выстрела. В его руках бряцало ружье – это он стрелял. Морда Шамана оскалилась, клыки клацнули, как и затвор ружья – он-то, этот ликующий окрик смерти, и поднял его тогда на лапы, а они не держали. Они и сейчас еще слабы, но пружина когтей с той самой минуты разжалась до максимума и ему все равно, как они дотянуться до этого старика. Оттого, не зная и не понимая того, что его когти вычерчивают на песке, он будто бы предугадывал свои дальнейшие действия: старик виновен и умрет! После этого, он притянет его растерзанное тело к дому Кати, не тронув его лица, и пусть все видят в трещинах его морщин, и угадает каждый для себя, линии их собственных судеб.
…Савелий Фролович пил водку – теперь он сам себе судья. Стаканами, граненными, из толстого голубоватого стекла. Всех: и жену, и троих сыновей, отправив перед этим к замужним дочкам. Хмель не брал, а Господь лишь менялся в лице, на иконе, от ржавого света лампадки в красном уголке. И от молчания Господа старику становилось только хуже. И он сам обратился к нему:
– Отче, тятя небесный! Ты вел меня все эти годы – для чего, скажи, Христа ради? …Или ты желал ее смерти, …дитя, ослепшего за своей мамкой, и не познавшего
Старик снова положил руки на стол, снова налил себе горькой в голубоватый стакан и выпил, перекрестив после этого себе рот. Встал из-за стола, протопал, дробно, к постели – рухнул на нее высушенным телом. И тут же вскочил на ноги, словно прожитые им годы в одно мгновение разжались пружиной до максимума – волчий вой рвал тишину угнетаемой болью одиночества. И такая же боль дышала стоном в груди Савелия Фроловича.
…Старик шел на голос волка, зная, что он ранен, но не менее опасен. И эта охота станет последней, как желал он того еще днем. Потому, может быть, и молчал Господь в избе, что пути его неисповедимы! И то правда, что у волка преимущество – ночь, зато у карабина – цель с подсветкой: глаза зверя. Главное, чтобы эти глаза не оказались за спиной, оттого Савелий Фролович пробирался тайгой и тихо, и весьма осмотрительно.
Слышно было, как безраздельно гремел ручей, но только лишь до той поры, пока молчал волк. Но выжидал он там – вот, опять завыл, и старик, чтобы не выдать себя, задавил в себе стон, а за ним – кашель. Этот зверь не убежит, если и услышит, да его окрас – та же ночь в звездах со спины.
Лунный свет завис высоко, на кронах деревьев, и ползти пришлось в кромешной темноте. От земли веяло прохладой, а перекаты ручья – уже совсем рядом. Дальше – нельзя, и Савелий Фролович, выудив из рубахи нательный крестик, сжал его губами. Став на колени, присел на пятки и вскинул карабин.
– Смерть, я здесь! Я готов!.. Забери меня, если я виновен и этим прогневал Господа! – выкрикнул он, и, наконец-то, дал свободу разбивавшему грудь кашлю. И впервые он, хоть и не желал того, выплюнул крест, и впервые сухота во рту была ему в удовольствие.
От Автора.
Это удовольствие будет последним в жизни старовера Савелия Фроловича Знак. Шаман начнет рвать его когтями со спины – когтями, ранее начертившими непрошенной яростью на песке, у ручья, знаки, ему самому не понятные, но подвластные. К рассвету он притащит изуродованное тело к скамье, откуда черные крылья материнского платка, что был на голове у Кати, унесут на себе ее душу в Вечность. Лицо старика он не тронет – его глаза будут черны, как ночь, а две звезды закаменеют в зрачках. Трещинки у глаз прочертят судьбы и староверов, и не только им одним…
Не зови смерть к другим – и к тебе опоздает, не желай в сердцах боль – и тебя обойдет! Шаман не звал смерть и не желал никому боли. Он убегал от зла тайги, а встретив Катю, готов был стать ее собакой. Ее другом и поводырём на просторах любви и зла. Не стал, ни другом, ни поводырем – земные любовь и зло были заодно: зло притворилось игрой в веселье, а любовь сыграла с ним на Катину жизнь. …Почему так? Все очень сложно и в то же время просто в объяснении: все земное живое, осознающее себя или не осознающее, рожает больную жизнь. И пока это, увы, так. А боль – это кровь зла!
…Тайга, Шаман возвращается! Шаман озверел волком от земной боли!
(Продолжение следует)
Автор: Facebook, профиль Валерий Радомский
Электронный адрес: [email protected]
0501885837, 0971535556