Я – хищная. Возвращение к истокам
Шрифт:
Давно. Почти что в прошлой жизни.
– Да, я… знаю. Ваше племя дружелюбно. – Она нервно улыбнулась мне из-под полуопущенных ресниц.
– Не только скади. Уверена, остальные тоже рады.
Рады, конечно. Бесплатной закуске. На лицах хищных сегодня читалось удивление и подозрительность, правда, эти эмоции хищные научились прятать после запрета Эрика.
– Глеб очень милый, – выпалила Лидия и улыбнулась еще шире.
– Глеб милый, – согласилась я. – Ника тоже это заметила.
Лидия тихо
– Все равно он хищный!
Злость сдержать не вышло, и она обидой вырвалась на волю.
– И это неправильно, – подсказала я.
– Страшно!
– В юности ты так не думала.
Злость заразна. Вспомнился столик на резных ножках, плетеные стулья, цветы на подоконнике, аромат кофе и корицы. Краски. Мольберт…
– Я была глупа…
Львица исчезла, вернулась пугливая лань. Пятящаяся, жмущаяся маленькая девочка.
– Твой отец достаточно мудр. И если дал добро Глебу с Никой, не нам их судить. К тому же…
– Первые пришли, – спешно перебила Лидия. – Знаю. Тебе нужно опасаться охотника.
– Всем нам нужно, – устало улыбнулась я и встала. Пол холодил босые ноги, пока я искала тапочки.
– Тебе особенно. И ясновидца. – На этот раз Лидия шагнула ко мне решительнее, и в глазах горело опасение. Страх. За меня. – Не ищи встреч с Гарди, Полина.
А затем, будто бы сболтнула лишнее, нечто интимное, потупилась, отступила к двери. Эти ее хороводы по комнате раздражали. Возможно, я не до конца ее излечила?
Негромко хлопнула дверь, ведущая в кухню, но этого хватило, чтобы Лидия вздрогнула, повернулась к выходу. И уже наполовину просочившись в коридор, обернулась.
– Извини. И… спасибо.
Она ушла, а плохое предчувствие осталось. Тенями от высоких стеллажей стелилось по полу, забивало горло спертым воздухом. Темно и душно. Рука сама тянется распахнуть окно. Стылый воздух сковывает плечи, забивает снег в складки брошенного на подоконнике пледа, рвет страницы в недочитанном романе.
Зачем мне бояться Гарди?
Выпитый ясновидец, сумасшедший, почти беспомощный. Разве он может что-то мне сделать?
Пророчить?
Противные мурашки по спине – наверное, от холода. И отдышаться не получается – на языке противный, металлический привкус страха. Или поражения? Почему кажется, что оно так близко? Это все Лидия со своими предсказаниями! Я ведь никого не трогала. Сидела тут… одна.
Прикосновение к плечу заставило вздрогнуть.
– Чего мерзнешь?
Спине тепло от груди, к которой меня прижали. В голосе – забота.
Обнимать
– Все хорошо?
Тревогу он скрыть не пытается. Ладонь по щеке – слегка шершавая, пахнущая карамелью и свежей выпечкой.
– Лидия заходила…
Голос дрожит. Отчего?
– Замерзла, – констатировал Эрик и закрыл окно. На реплику о ясновидице не отреагировал никак. – Через пятнадцать минут все собираемся тут.
С минуту мы еще стояли в обнимку, я слушала его сердце, а дыхание Эрика согревало мне макушку. А потом он отстранился и недовольно пробурчал:
– Твой… друг уже в состоянии встать с постели?
– Андрей? – удивилась я. – Да, он давно…
– Прекрасно! – отрезал Эрик. – Пусть тоже приходит.
Ого! Эрик позвал на совет охотника. Дела, наверное, совсем плохи.
…Андрей стоял у окна, сцепив руки за спиной. Смотрел в нависшие над двором сумерки и о чем-то думал. За эти несколько недель он заметно осунулся, даже взгляд, некогда лукавый, померк. Он будто ждал. Чего? Перемен, думаю. Действия, которое разбавит болотную однообразность его заточения.
Действие случилось – в виде приглашения на совет.
Андрей хмурился. Сидел, сутулясь, теребил рукава мятой рубашки и в глаза не смотрел. Молчал. Обдумывал предложение Эрика, видимо, и искал в нем подводные камни.
Я не хотела их искать. Эрик, бесспорно, относился к Андрею с предубеждением, но на подлость не способен. И если позвал, значит, взвесил все “за” и “против” и решил, что от Андрея будет профит. Не ради меня же, в самом деле. Эрик прекрасно умел разделять эмоции и дело.
– Идем, – потянула я за руку. – Хуже не будет. Хватит себя изводить.
Ясно, что Андрею здесь плохо и неуютно. Но что с ним будет там, за порогом этого дома? Убьют же! Этого я допустить не могу.
– Не уверен, – пробормотал он, но руку не отнял. Поднялся даже, оправляя рубашку. Странно, но дискомфорта больше не было – ни от его близости, ни от прикосновений. И ведь нет уже давно! Когда исчез? Я уж и не припомню. Не заметила, как перестала обращать внимание, а после и затерлось все. Пропало. – Зачем я там… ему?
– Нам, – поправила я. И уточнила: – Мне.
– Безумие…
Он все же отнял руку и запустил обе пятерни в слегка отросшие и поэтому неопрятные волосы, взъерошил. Выглядел при этом как непризнанный, фанатичный ученый: глаза горят, волосы дыбом, рубашка помята и сбоку выдернута из брюк. Очков на переносице не хватает и белого халата с разъехавшимися полами.
– Гектор здесь, – сказал он так, будто я могла не знать и сейчас обязательно этому факту удивлюсью Нет, ужаснусь даже. – Здесь, в доме, полном хищных!