Я хочу быть твоей единственной

Султан Лия

Со мной творится нечто необъяснимое. Меня ведет от девушки, которую я встречал от силы раза три. Но притяжение такое сильное и бесспорное, что я, проживший на этом свете почти полвека, теряюсь в ее присутствии. Стоило прикоснуться к ней, как тут же вспомнил, как покалывало кончики пальцев, когда я гладил ими идеальную обнаженную спину во время танца. Не думал, что в таком возрасте еще могу, как мальчишка, сгорать…и молчать.

– Хочу тебя похвалить, - говорит она, когда мы медленно движемся в сторону КСК.
– Я узнала

от местных, что ты защищаешь местные сады.

– Врут, - усмехаюсь я.

– Не скромничай, - улыбается.
– Люди это очень ценят, а сады - это наше утраченное наследие. Моя бабушка рассказывала, как в 50-е в арыках прямо в центре города можно было выловить апорт из арыков, который падал туда еще в горах. А вода в была такая чистая, что хозяйки брали ее ведрами с арыков и ставили на огонь.
–

– Бабушка мне тоже такое рассказывала. Да, были люди в наше время.

– Не то, что нынешнее племя, - засмеялась она.
– Ты татарин?

– Татарин.

– Я тоже.

Бросаю на нее хмурый взгляд. Я думал, она казашка, но просто светлая и голубоглазая - белая кость.

– Какими ветрами?

– На четверть. Моей дедушка по папе был светловолосым и голубоглазым татарином, а бабушка - темненькой казашкой. Но дед умер, когда папа был совсем маленьким, а ажека так и не вышла замуж.

Слушаю ее, а внутри радуюсь, что татарка. Ания все-таки была права: характер у нее наш, боевой. Ловлю себя на мысли, что время с ней пролетает слишком быстро. Она умна, образована и изящна. А уж в седле сидит, как сакская царица.

Вскоре мы въезжаем с ней в ворота комплекса. Завидев нас, навстречу бежит один из конюхов, ждет, пока спустимся, и забирает Снежану. Верного в конюшню веду сам, оставив Саю во дворе.

Через пять минут нахожу ее за оградой плаца. Положив руки на перила, она наблюдает за тренировкой ребят из реабилитационного центра. Сегодня день солнечных детей. Группа из пяти человек вместе с мамами приезжает на минибасе, который предоставляет центр. Далее мамы стоят за оградой, а с гостями занимаются инструкторы.

Когда я встаю у нее за спиной и окликаю, она оборачивается и вдруг резко прячет лицо и касается ладонью щеки.

– Ты что, Сая?
– встаю рядом с ней и сведя брови к переносице, заглядываю в глаза.

– Все хорошо, - натягивает улыбку.
– Мне тут просто что-то в глаз попало, - она чешет пальцем правый глаз, а я смыкаю пальцы на тонком запястье и останавливаю.

– Ну–ка покажи. Ну давай, я посмотрю и подую.

Сая подчиняется, а я убираю ее волосы назад, фиксирую ладонями лицо и начинаю осторожно дуть в глаз. Девушка покорно ждет. Я же понимаю, что никакая там не соринка. Все это ложь.

– Плакала? Почему?

– Деток жалко, - поджимает губу и взглядом указывает на маленьких наездников.

– Они не любят, когда их жалеют. Они сильные и выносливые.

– Но это так несправедливо, - восклицает

она печально, а я теряюсь.

Как же я ошибся в нашу первую встречу, приняв ее за испорченную мажорку. Нет, она совсем другая: открытая, искренняя, эмоциональная, настоящая. Поглаживаю ее по щеке и боковым зрением замечаю, что нас уже косо поглядывают.

– Да, - отпускаю ее и сам смотрю на плац.
– Но жизнь вообще не справедлива. Только одних она может сломать, а других сделать сильнее. И они приходят сюда регулярно, чтобы стать такими. Эти дети, если с ними заниматься, а не жалеть, потом вырастают самостоятельными и даже находят работу.

– Откуда ты так много об этом знаешь? У тебя фонд?

– У меня сын с ДЦП.

– Прости, я не знала.

– Все у него отлично, расслабься. Рафе 18, у него легкая форма - левая рука почти не функционирует. Но он учится в Америке. Я это место и купил только, чтобы он ездил на терапию. Ему помогало, он полюбил лошадей. Ну и пришлось расширять клуб.

– Но это очень здорово! Это такое большое дело. Ему повезло с таким папой, - обнажает ровные белые зубы в восторженной улыбке.

– Я ему передам, - посмеиваюсь.

– Не знала, что у тебя такой взрослый сын

– Так и я уже взрослый дядя.

– Ну какой же ты дядя?
– ее смех такой мягкий и чистый, как звон колокольчиков.

– А кто?

– Ты - мужчина.

И это был контрольный выстрел. Пора отпустить ее домой. Я рискую пропасть и перестать себя контролировать, но так нельзя. Она слишком молода для меня, слишком прекрасна.

*Солнечные дети - дети с синдромом Дауна

Глава 14. Ф.В.

Сая

– А Верного почему не взяла?

– Это же твой конь.

– Но ты его приручила.

– Нет. Укротить - не значит приручить.

Поднимаю руку и глажу пальцами его острую скулу. Взгляд Фархата тяжелеет. Он напряженно разглядывает меня. Его ноздри раздуваются, а пульс ускоряется - я его ощущаю под кожей.

И вдруг он рывком притягивает к себе, перемещает ладонь на затылок и целует так сильно, что мне не хватает воздуха. Хотя…он сейчас и есть мой воздух.

Его губы такие теплые и жесткие. Это не нежный, осторожный, наивный поцелуй. Это взрослое стремительное, наполненное страстью безумие без запретов. Он - такой же норовистый и безбашенный, как и его конь. Такой же бесстрашный и стремительный. Целует, будто всю мою волю высасывает. В сильных, крепких руках этого невозможного мужчины я слабею, за плечи его держусь и с ума схожу от ощущений и эмоций.

Фархат тянет вниз бегунок на молнии, расстегивает мою олимпийку и пробирается ладонями под футболку. Я позволяю, сама к его груди прижимаюсь, поощряю. Когда его пальцы сжимают талию, я….