Я и Путь in… Как победить добро
Шрифт:
– …и тебе нравится девушка…
– …почему нет? «Бистро давай, а я контракт пока подпишу…» Вот зачем Сулейман Керимов пригласил Анну Чапман на день рождения к Роберто Карлосу? Потому что ему телевизор нужен. Не девушка – телевизор. «Кого ты е…ал вчера?» – «Телевизор!» У него была та, та и вон эта, и он рассказать может: «Вот так прыгала, б..!»
(Сокрушенно.) Ну что это, б…, такое? Ты будь остроумным, как, например, Отар, – этим еще можно хвастать, а тем, что у тебя миллионы и ты покупаешь кого-то… Ту, которая родила от меня детей, уговорить на любовь – вот это подвиг, а пять тысяч евро достать и купить – невелика заслуга, но ты сейчас удивляешься, потому
...
«Хотел переспать с Настей Каменских, поинтересовался, не с бандитами ли она, получил утвердительный ответ, и теперь она мне не нравится».
– Перейдем тогда к творчеству…
– (Смеется).
– Каково, на твой взгляд, сегодняшнее состояние украинской эстрады?
– Очень высо… Нет, не так! Если не брать в расчет человека, после знакомства с которым не страшно в принципе ничего, – Поплавского, в частности, его черный плащ, очки и поворачиваемую туда-сюда, как у Виктора Цоя в песне «Мы ждем перемен», голову, если абстрагироваться от этого, безусловно, выдающегося явления в мировой культуре, особенно в португальской ее части… В общем, если не обращать внимания на этого светозарного человека, которого так любят грузинские лесорубы…
– …и дровосеки…
– Гомосеки? Может, и гомосеки, не знаю… Я увидел его на фоне транслировавшейся на плазму удивительной истории про отца, который ведет маленького мальчика по засеянному грузинской – то есть бутафорской – пшеницей полю. Поплавский пел что-то типа: «Батько сказав менi: «Будь ох…енним!» – какую-то такую песню (Отар имеет в виду визитную карточку поющего ректора – «Юний орел». – Д.Г. ), но стоял почему-то в черном плаще с поднятым воротником и черных очках и делал вот так (вертится по сторонам).
Манера исполнения у него, как у группы «Чай вдвоем»: они поют песню «Милая» и смотрят друг на друга – в сетчатых майках, б…, а потом рассказывают, какие у них семьи… (Напевает.) «Милая, я скучал без тебя…» Б… сидишь с грузинами в баре, и они говорят такое, что лучше тебе не знать перевода…
У Поплавского есть удивительное свойство: он поет свое «батько сказав» и кайфует, но когда я узнал, кто спонсор его программ, и услышал, что он вынуждает студентов приходить на съемки… Я просто им восхищаюсь, но если абстрагироваться от этой исторической персоны, уровень у украинского шоу-бизнеса не позорный, а, скажем так, сопоставимый с российским. Раньше между ними была огромная пропасть, а теперь скажу совершенно искренне: мне очень нравятся Потап и Настя Каменских.
– Особенно Настя Каменских? – Да, и я с ней хотел переспать. В принципе это ни для кого не секрет, но я специально интересовался, не с бандитами ли она, получил утвердительный ответ, и теперь она мне не нравится. Правда, у них с Потапом есть чувство юмора, и «Чумачечая весна» кажется мне шедевром. Я слышал их песни раньше и в Сочи на тех самых «Пяти звездах», где они победили, честно говоря, не думал, что у них есть будущее, а теперь вижу у них только одну проблему: Потап скоро сойдет с ума от собственного отражения в зеркале. Мне кажется, он уверен, что он 5 °Cent, только из Харькова, а Каменских я бы купил две порции клубники.
...
«Моя жена Нелли подсказывает, что вы, наверное, голодны, – произнес Кобзон. – Может, вам продуктов прислать?»
– Ты как-то признался: «Я столько мерзкого сделал, что буду гореть в аду»…
– …да…
– …и еще: «Два года мне не подавали руки и не пускали в рестораны»…
– Вторая реплика связана с Пугачевой, а вообще очень смешно было, когда Руслан Байсаров, тот самый бывший муж Кристины, седьмой (он думает, что первый), отчитал в дверях своего клуба охранника – ему велели сказать мне, что зал переполнен… Между администраторами была тогда негласная договоренность: Отарик – персона нон грата. Я ходил подстриженный, с бланшем под глазом…
– После того как тебя побили?
– Да, и мне говорили: «А как ты думал? На кого замахнулся? В мой клуб звонили, чтобы тебя здесь не было». Ну, люди знали, куда я хожу… Я между тем с девушкой был, зима, она стоит, мерзнет… Хотел показать ей, что я не трусливый, что отведу ее в клуб, но меня никуда не пускали. В одно заведение, второе, третье, однако простые люди питали ко мне симпатию. Таксист, например, подвозит, я ему говорю: «Не уезжай никуда, потому что нас могут выгнать» – и он ждет.
Б…, я должен сказать тебе удивительную вещь! Наоборот, это Байсаров сказал, чтобы из его клуба меня не отправляли, а заступился Федор Бондарчук. К сожалению, с ним у меня сейчас нет отношений – из-за того, что я позволил себе критику…
– «Язык мой – враг мой»…
– Да, но на этой критике, на ее обоснованности я настаиваю, а Федя ранимый, как все мы… Тогда он мало того, что провел меня в клуб, так еще в пику всем, кто со мной не здоровался, бутылку самого дорогого шампанского заказал, наполнил моей спутнице бокал, посидел с нами и сказал: «Не обращай внимания, но если тебя из Москвы не выживут, очень удивлен буду».
Вот такая история, касающаяся суда с Аллой, а первая реплика… Ну, она в общем контексте была сказана… В фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино» – единственной приличной, даже шедевральной картине Никиты Михалкова – героя Александра Калягина догоняет тот, у кого он уводит женщину, и спрашивает, почему он такой попрыгунчик и всегда ему везет. Калягин, мой ученик, поворачивается и говорит: «А с чего вы взяли, что судьба меня не бьет?»
Кто-то мне бросил однажды: «Будешь гореть в аду!» – «Конечно! – ответил я совершенно отчетливо. – И если ад есть, он станет местом моей прописки». У меня по этому поводу нет никаких иллюзий, а почему у других есть иллюзии, что их ждут в раю, когда мне известно о них все? В Москве, например, откуда к тебе я нагрянул, не знаю ни одного человека, который должен оказаться в раю. Я, отец семерых детей, самый нежный сын моих родителей, буду гореть в аду, а эти ублюдки столько зла каждый день делают и думают, что туда не попадут?!
– Ты говорил, что Кобзон от смерти тебя спас, – в чем это заключалось?
– В том, что протянул руку, когда встал вопрос о депортации.
– Даже о депортации?
– А как иначе? Алла – это святыня, Фрэнк Синатра в юбке, и тут какой-то говнюк…
– …из Кутаиси…
– …на нее замахнулся! Я тогда в первый раз это слово услышал – «депортация», но куда? Мне некуда было ехать, то есть географически было, конечно, куда, но на что там жить? Так или иначе, квартиру пришлось бы освобождать: платить за нее я больше не мог, и тут звонок…