Я и Путь in… Как победить добро
Шрифт:
Мантию он надевал при мне – не в зале суда, у них это называется Дворец правосудия: молодой паренек, мне повезло с его чувством юмора. Спросил: «Where was your head, когда вы выбегали на поле?» («Где твоя голова была?» – перевожу для Малахова). Я оправдываюсь: «Извините, совершил ошибку…» Мне же сказали, что в Португалии это не административное нарушение, а уголовное преступление! Это не у нас, где, если выбежишь во время матча «Спартак» – ЦСКА, хоть Акинфеева оседлай и по полю скачи: 100 рублей заплатишь, и всё. Это, между прочим, в последнее время в хобби мое превратилось.
–
– Нет…
– …не Акинфеева, но оседлать?
– Шунина из московского «Динамо» пару раз оседлал бы… Меня предупредили: «Будь покладистее – могут и осудить». Переводчика нет, адвоката тоже, сижу один… Судья, натягивая мантию, говорит: «Скажите, а вы в какой живете стране?» – «В России». – «А почему у вас головной убор с надписью: «Латвия», майка – сборной Чехии, а на грязных, давно не мытых…
– …волосатых ногах…
– …шорты, на которых написано: «Америка»?» Я понял: конечно же, он прав! (Смеется.) Третий вопрос был: «В футбол?» – «Нет, – говорю, – но видел два матча вашей сборной. Вы хоть бегаете!» Он понял: свой человек попался. «Все, – сказал, – убирайтесь», – и штраф выписывает: четыре, ноль, ноль, еще заносит фломастер… Я: «Э-э-э, куда ты ноли пишешь, твою мать? Столько даже Овчинников не зарабатывает, за которого я заступился, – за четыре тысячи евро я бы так побежал…»
– Тебе дали условно?
– Да.
– Два с половиной года, если не ошибаюсь?
– (Кивает.) Плюс четыре тысячи евро штрафа и депортация.
– И депортировали?
– Да ни х… я от них не уехал – мы же в любой стране тараканы. Прощаясь, за ширинку держался: «Гудбай, Португалия! Бьютифул кантри, е… твою мать!» Зашел за угол, метнулся в гостиницу, правда, на матч россиян с Грецией уже не ходил.
– На одном из концертов, будучи, очевидно, тоже изрядно пьяным, ты решил прыгнуть в толпу зрителей…
– …и люди вдруг расступились.
– Думал, подхватят?
– Хотел раз в жизни, мой друг, почувствовать себя Филиппом Киркоровым.
– Не получилось, да?
– Это бредоподобное артистическое существо ловят даже при его трех гренадерских метрах – и я подумал: «Ну, метр 20 я, кривой, худой, ветром сносит – меня хоть кто-нибудь когда-нибудь поймает?» Нажрался бальзама – в гримерке сказали, что это лечебный напиток, но ведь не тогда, когда две бутылки, да из горла… К моменту выхода на сцену путал уже Леру Кудрявцеву с Кириллом Андреевым, а «Руки вверх» почему-то назвал Duran Duran – это произносить легко, потому что два раза подряд, не ошибешься.
– Можно вообще было сократить до просто Duran…
– (Смеется.) Как бы то ни было, решил прыгнуть, а когда пропахал носом всю хоккейную коробку, где мы выступали, и утром очнулся, надо мной стояла Лера – почему-то очень страшная…
– Без грима, небось?
– Да, б… – напугала меня, и я подумал: «Лучше опять
В общем, проверка людей на любовь ко мне закончилась закономерным результатом: никакой любви не было.
– А что же было – сотрясение мозга?
– Да, но у меня их уже четыре. Одно заработал в армии, потом – в двух драках из-за профессии, и вот последнее – в Риге, после прыжка.
...
«Как бы иронично ни относились мы к «Евровидению», это ристалище европейского толка».
– В программе Андрея Малахова на Первом канале ты нецензурно выругался прямо в эфире и был от телевидения отлучен. Надолго?
– На три с половиной года.
– Какой же черт тебя тогда дернул? Сегодня вот мы нормально беседуем, ни одного матерного слова из твоих уст не вырвалось…
– Это правда (улыбается).
– Почему же там себя так плохо вел?
– Заступился за группу «Премьер-министр» – она выступала на «Евровидении» в Таллине, спела не очень и заняла 10-е место, хотя ребята-то одаренные. Сейчас переели «сникерсов», а тогда худощавые были, субтильные… Ранний Гордон, который Дмитрий, сказал бы «рафинированные», а в студии сидели не пидарасы, а педерасты, геи.
– Гей и педераст – разные, между прочим, вещи…
– Конечно: та – сосущая голова, а эта – умыль, и когда сосущие головы начали непотребно высказываться о моих товарищах – даже не товарищах, просто юных ребятах, которые испугались переполненного зала, я не выдержал. Как бы иронично ни относились мы к «Евровидению», это ристалище европейского толка. Ну да, пиво для бюргеров – это понятно, но есть же и правила. Пока твои там, не ругай их, они тебя представляют! Приедут – скажи им, что они бездари, но когда стяг твоей Родины на трибуне, не трогай, им и так плохо: 10 место, а эти говорили: «Вот придурков отправили…» Неправда! Первый состав, который сейчас называется «ПМ», очень одаренный, другое дело, что пора аппетит умерить и перестать жопы отращивать. Сейчас с 30-ти метров парни колобков напоминают, но тогда они были свежими и надо было их поддержать.
Я очень не люблю типа прозападного поведения и тех, кто критикует своих, а они говорят час, второй, третий, Малахов ко мне не подходит и не подходит… Ну все сосущие головы страны уже высказались, и когда я взял микрофон, другого пути у меня не было. Четвертый час утра, жюри, сидевшее наверху, вниз спустилось… Думаю: «Как же так? Да, проиграли, но они не такие ублюдки, какими вы их рисуете!» Употребил, короче, плохое слово, вышел в коридор и увидел заместителя Эрнста – не помню фамилии, но тоже сосущая голова… Он признался: «Все, Костя сказал (шепотом): «В жопу!» – и мало того: «Убрать. Обзвонить все каналы, даже дециметровые, как «ДТВ», – чтобы больше нигде его не было». Константин Львович видел эфир, более того – программу показывали в Кремле, и я, если честно, потом себя проклинал.