Я к тебе (не) вернусь
Шрифт:
— Что это?
Я механически растягиваю уголки губ.
— Я думаю, это нужно спросить у тебя, — жёстко чеканю. — Что ты делал там ночью?
Раян открывает и закрывает рот, выглядя немного сбитым с толку, прежде чем смыкает губы, досадно изгибая их уголки.
— Всё-таки следила, — он тяжело выдыхает и качает головой, горько прикрывая глаза. — Я ведь просил, Эви. Я просил просто верить мне.
— Их убили, Раян! — загоряюсь я в агонии, со стуком ладошек по столу подрываясь с места. — Зверски!
Моя грудь начинает
— Я видела тебя там, с ружьём, — голос понижается, но дрожит, словно перед прыжком в черноту. — Ты пытал их, да? Ещё и ребенок… — я запинаюсь и выпускаю ошарашенный вздох, вдруг придя к ошеломленному пониманию. — Господи. Да ты чудовище.
Раян сжимает челюсть и предупреждающе обостряет черты лица.
— Эвелин, — произносит он мое имя, только я уже не слышу.
Я вдруг осознаю, кто перед мной. Убийца.
Словно обезумевшая, я рывком хватаю со стола нож и выставляю его перед собой, как защиту. Раян мгновенно застывает, выглядя совершенно озадаченным моим поступком. Через мгновение его глаза вдруг резко чернеют, черты ужесточаются, а желваки начинают ходить ходуном. Устрашающее зрелище. Только меня уже не остановить.
— Эви, опусти нож, — говорит он с обманчивой мягкостью, делая медленный шаг вперёд.
Я машинально отступаю, впиваясь в него совершенно обезумевшим взглядом.
— Не трогай меня, — выплевываю сквозь зубы, шумно, тяжело дыша. — Не подходи.
— Ты же это невсерьез, — с неверящим поражением выдыхает Раян, делая ещё один шаг.
Я больше не сдвигаюсь назад и начинаю дышать ещё сильнее, крепче сжимая перед собой рукоять. Раян ступает ещё полшага, а затем делает резкий рывок вперёд, перехватывая мою руку.
Нож вылетает из моей руки, звякнув об пол, и я вскрикиваю, когда машинально оказываюсь зажата его телом. Одновременно с этим я слышу чей-то испуганный, отрезвляющий крик.
— Эвелин!
Мы оба замираем, зависая в пространстве. Медленно я сглатываю, находясь в стальных объятиях, и перевожу взгляд к двери, видя на пороге застывшую Мелиссу. Ее глаза наполнены настоящего ужаса и страха.
— Господи, что у вас тут происходит?
Мне кажется, будто я оказываюсь в остановленном времени. Те секунды, что наполняются осознанием, в один миг с разгона ударяются в мозг и заставляют сейчас же действовать.
Я вырываюсь из крепкой хватки и отталкиваю Раяна. В ту же секунду мчусь к двери, хотя краем разума понимаю, что мне удалось вырваться только потому что он это позволил. Быстро хватаю Мелиссу за руку и дёргаю за собой. Она охает и рвано выдыхает, но не сопротивляется. Мчусь по коридору, затягиваю её в комнату и резко хлопаю за собой дверью, прокрутив замок.
Машинально отступаю на несколько шагов, а затем с опаской замираю, впиваясь взглядом в кусок древесины. Моя грудь все ещё тяжело вздымается, сердце встревожено стучит, кровь неистово бурлит
— Эвелин, что происходит? — настороженно спрашивает Мелисса.
— Происходит то, Мелисса, — отвечаю захрипшим голосом и горько кривлю губы, продолжая смотреть в дверь, — что я родила от убийцы.
Выждав ещё мгновение, я разворачиваюсь к ней.
Мелисса охает и дёргает от меня ладошку, словно от огня, машинально прилепив ее ко рту. В ее глазах читается настоящий шок и глубокое недоверие. По моим губам ползет кривая улыбка, и в эту же секунду я слышу стук по двери.
— Эвелин, открой дверь, — произносит голос Раяна по ту сторону.
Мия начинает плакать сильнее и я, зацепившись за крючок, быстро подрываюсь к ней. Подхватываю дочь и резко сажусь, прижимаю её к себе и начинаю укачивать. Но всё тщетно, Мия продолжает плакать. Я едва сдерживаюсь, чтобы не заплакать вместе с ней.
— Эвелин, — Раян дёргает ручку и снова стучит. Делает ещё несколько настойчивых попыток, после которых звуки по ту сторону полностью затихают.
Мелисса все ещё ошалело стоит посреди комнаты, то моргая, то впиваясь в меня до глубины души изумленным взглядом. Я делаю вид, что не замечаю этого, и рваным движением ослабляю пояс халата, отводя одну половинку в сторону. Малышка тут же впивается в сосок, но спустя мгновение выпускает его изо рта и кривит личико, громко плача. Из коридора по прежнему больше не слышно ни звука. Я не знаю, хорошо это или плохо.
— Ей нужно поменять подгузник, — вздыхаю я, небрежным жестом указывая куда-то в диагональ комнаты будничным, но близким к срыву голосом: — Посмотри, пожалуйста, внизу шкафа, там должна была остаться запасная упаковка.
В ответ следует тишина и я подвожу лицо.
Мелисса потрясенно открывает и закрывает рот, смотря на меня так, будто хочет что-то сказать, но так и не решается. Молча кивает, а затем поворачивается и следует к шкафу.
Я вновь возвращаю внимание к дочке, предлагая ей грудь, но она упрямо отказывается. Слышу шелест и обратные шаги.
Я быстро поправляю халат, молча принимаю из рук Мелиссы подгузник, не подводя лица, и поднимаюсь. Разворачиваюсь к кровати и ставлю малышку, а затем быстро сметаю с тумбочки все предметы, делая импровизированный пеленальный столик. Опускаю дочь на него и, не обращая внимания на трясущиеся руки, автоматическими движениями проделываю манипуляцию. Едва улавливаю в этот момент суетливое копошение и шелест одежды позади.
Почти заканчивая, я защелкиваю застёжки, но оказывается неудачно. Хаотично пробую ещё и ещё раз, но элементарно не попадаю. Мне хочется зарычать от бессилия, и когда я чувствую, что вот-вот психану, на мои руки неожиданно опускаются ладони Мелиссы.