«Я крокодила пред Тобою…»
Шрифт:
– Десять, Натаща!
– Зойка, он достал! За полчемодана дает десятку!
– Маринка, он какой-то агрессивный, хоть и улыбается. Может, отдашь ему?
– Ни фига! Пусть даже не думает.
Тем временем парень улыбаться перестал. Сзади к нему подошли еще двое. Он о чем-то переговорил с ними, те периодически поглядывали на Маринку и кивали.
«Вот. Права была мама, украдут и отвезут в публичный дом».
Зойка встревожилась не на шутку.
– Отдай ему, Маринка. Давай-ка сворачиваться, я свое сейчас тоже отдам кучей. Надо уходить, чуйкой чую.
Марина стояла, по спине
– Натаща! Карашо, пятнасать долларс!
– О’кей, – Марина отдала парню вещи, взяла деньги и закрыла чемодан.
Он забрал за копейки остаток и у Зои, но девчонки были рады и этому, какая-то угроза исходила от этого турчонка, да и группа поддержки настораживала.
Девчонки сидели на скамеечке недалеко от места торговли.
– Ну, подружка, сколько наторговала? – Зоя пересчитывала смятые грязные долларовые и местные купюры.
– Пятьдесят пять. Зойка, это круто. Ни за что, за хлам!
– Ты видела, куда это хрен моржовый с нашими шмотками пошел?
– Нет. Куда?
– Да никуда, через три ступеньки встал. Вот гад! Оптовик хренов!
– Да-а, а я уж подумала, что это местная мафия. Смотрящий какой-нибудь.
– Да и фиг с ним! И так нормально, у меня восемьдесят долларов вышло. Я и чемодан втулила.
– Ого, молодец! А вещи в чем повезешь обратно?
– Сумки дадут пластмассовые, ну, клеенчатые баулы. Ну что, куда? Перекусить бы надо.
Они заказали яичницу с салатом в кафешке, похожей на вчерашнюю, выпили кофе и теперь сидели, попыхивая сигаретками, чувствуя себя вполне прилично. Старье руки не тянет, в кармане деньжата.
– Зой, а Сашка твой тебя как отпускает?
– Нормально отпускает, а что?
– Ну, опасно там, и все такое.
– Нормально, сама видишь, что в стране творится, все с ног на голову. Кто как может, тот так и крутится. Мы же не нарываемся, не наглеем. Если что, вон как сегодня, слили все по-быстрому, и нормально. А Вовка как? Дал добро? Или внаглую поехала?
– Дал. И денег дал. Так-то он неплохой. Не жадный, просто зарабатывает мало. Или тратит так, что я не знаю, на что. И пьет.
– У вас, вообще, какие отношения? Какие-то непонятные, да?
– Да никак. Странный он.
– Ты хоть любишь его?
– Ты о чем, вообще? Какая тут любовь? Ребенок вон общий. Собака была. Любовь… Нет ее.
– Есть, Маринка. Меня Сашка обхаживал, цветами закидывал, от мужа увел. Я не жалею.
– А бывший как? Не женился?
– А меня когда Сашка уводил, у Толика уже была баба какая-то, как выяснилось. Причем оказалось, не какая-то, а наша соседка Карина. Но мы общаемся, и с Толиком, и с Кариной, и Сашкиной бывшей. Она пьет по-черному, сын как сорняк болтается.
– Кто пьет?
– Да обе.
– Кошмар.
– Вот тебе и кошмар. Слушай, а давай мужиков наших покрестим! Вовка крещеный?
– Нет.
– И Сашка нет. Сейчас приедем и пойдем к батюшке, пусть крестит. Будем у них крестными, я – у твоего, ты – моего. А Машу ты крестила?
– Крестила. У нас, в Северогорске. Ей было одиннадцать месяцев. С мамой ходили и с Пашкой, братом моим, он был крестным. Домой из храма пришли, сидим за столом, отмечаем. Пока туда-сюда, выпили, поели. Машка в манеже играла, копошилась.
– Ну да. Пошли, Маринка, – Зоя оправила курточку, – дел еще куча. Надо все деньги с умом вложить, потом запаковать все, еды в дорогу купить. Пошли!
Тот рынок был совсем другой. Огромный, с бесконечными лавочками, шумными зазывалами, навязчивыми продавцами. Маринке было неловко отказываться заходить в лавку, когда ее приглашал очередной приставучий турок. Но потом она поняла: если будет заходить во все каморки подряд, не хватит и месяца.
– Так, Марина, давай определимся, что берем, и ходим целенаправленно.
– Давай ты. Я не знаю ничего.
– Хорошо. Диван-дейки, юбки, блузки, обязательно лосины. Детского возьмем. Что останется, потратим на мелочевку. Надо бы кожу посмотреть, сейчас как раз сезон для плащей.
– Это же дорого. Два плаща – и нет долларов.
– Тебе кажется. Я знаю, где есть неплохая кожа. И недорого.
Марина во всем положилась на Зою. И они продолжили рыскать уже конкретно, не обращая внимания на зазывал. В некоторых лавочках они останавливались передохнуть, но только в тех, где собирались что-то купить. Пока им наливали чай, девчонки смотрели, чем тут можно поживиться, после чая и краткого отдыха определялись с ассортиментом, торговались и паковались. Они умудрились найти сумасшедшие черные кожаные плащи-разлетайки, свинги, таких в Северогорске еще не было, с дутым воротником, похожим на спасательный круг. Оставшиеся деньги девчонки потратили на подарки. Себе Марина купила по мелочи. Дочке набрала ярких детских вещей и каких-то восточных сладостей. В общем, весь тур прошел без приключений – и закуп, и таможня, и обратная дорога.
– Зойка, возьмешь меня еще?
– Поехали! С тобой легко.
***
– Маришка, у меня день рождения в субботу, – сослуживица Аллочка точила свои безупречные ноготки, – придешь? Вовку с собой возьми.
«Как собачку, – обиделась Марина. Пусть он и не эталон главы семейства, но будто само собой не разумеется, что женщине идти к кому-то по приглашению, так со своим мужчиной». Приду. А кто будет?
– Обещала соседка зайти, ты с Вовчиком, Гузелькин папа будет. Да! Еще Олег со Светкой обещали заскочить, не знаю, как получится. Если смогут Майка к бабуле пристроить.
«Калугин!» – сердце Марины отчего-то немного зашлось.
– Да, придем. Посидим, давно никуда не выходила. Пить нельзя, а от Вовкиных друзей трезвой не уйдешь.
Марина недавно прилетела из Москвы, с крещения. То, что она беременна, знали все, Марина это особо не афишировала, но и не скрывала.
***
– Вов, нас Алка пригласила на день рождения.
– Я не пойду.
– Почему?
– Я ее не люблю.
– Я же тебя не жениться на ней зову. Посидим, пообщаемся.