Я люблю Капри
Шрифт:
Я смотрю на маму. Ее обычное самообладание не справляется с нахлынувшими на нее эмоциями — должно быть, ей действительно больно. На похоронах бабушки Кармелы она, казалось, вздохнула с облегчением. Возможно, с Винченцо она чувствует большую общность, чем со своей чрезмерно благопристойной матерью. Она завязывала романы один за другим. Что она ищет? Чего ей так недостает самой, что она старается найти это в другом человеке?
Мама никогда не жаловалась на того, за кем была в данный момент замужем, и только потом говорила: «С ним я чувствовала себя, как в клетке». Или «Он был такой вспыльчивый!».
Родители Клео женаты уже тридцать девять лет. Они были бы великолепным образцом для подражания, если бы их взаимная ненависть не была столь сильна.
Я вздыхаю — куца исчезли настоящие романтики? Оглядываюсь по сторонам, читаю надписи на могилах и думаю: «Вот же они!» Любящие жены, которые по шестьдесят лет дарили своим мужьям радость и утешение. Мужья, которые спустя несколько месяцев или даже недель сходили в могилу вслед за женами, потому что не могли без них жить. Разве не так все должно быть?
— Пойдем, — говорит мама, поднимаясь на ноги. — Мне кажется, нам сейчас не помешает убийственный коктейль Марио.
В отеле я направляюсь в бар, усаживаюсь на высокий стул и только тогда замечаю, что мама уже куца-то испарилась. Я выглядываю в холл и вижу, что она забирает со стойки регистрации записку. Она ничего не успевает мне сказать, но я уже понимаю, что это от Платинового Блондина, так что вечер мне сегодня придется коротать в одиночестве.
— Ты выпьешь коктейль перед уходом? — спрашиваю я.
— Да, но, пожалуй, сначала переоденусь. Начинай без меня.
Марио выглядывает в дверной проем:
— Неужели я только что потерял любимых клиентов?
— Нет, — смеется мама. — Ким остается, да и я выпью один коктейль перед уходом. Ты присмотришь за ней здесь, пока я переодеваюсь, Марио?
— Вы уходите на всю ночь? — с надеждой интересуется Марио.
— Нет, к полуночи я вернусь! — предупреждает мама и направляется к лифту.
Марио предлагает мне руку и провожает в бар.
— Ты сегодня немного грустная. Я приготовлю тебе «Напиток счастья».
Я смотрю, как он суетится, будто алхимик, стремящийся найти магическую формулу, позвякивает бутылками и поблескивает пипетками. К моему разочарованию, над бокалом, который он ставит передо мной, не вьется таинственный дымок.
— Что это? — Я осторожно принюхиваюсь, раздумывая, нельзя ли использовать уголок салфетки в качестве лакмусовой бумажки.
— Секретный рецепт. Пей! — настаивает Марио.
Я отпиваю маленький глоток.
— Боже праведный. Марио! — вскрикиваю я. разбрызгивая неведомую жидкость.
— Я думаю, тебя сегодня огорчил мужчина, да?
— Может быть, — сипло соглашаюсь я. приходя в себя после взрыва, только что произошедшего у меня в горле.
— Тогда тебе нужно что-то крепкое. Любовь причиняет самую жгучую
— Давай, — соглашаюсь я, ожидая, что это будет какая-нибудь чепуха, вроде «Когда луна похожа на большую пиццу…».
И я не ошиблась.
— «Что дарит нам любовь? Одни бананы, бананы», — поет Марио на какой-то подозрительный мотивчик.
Похоже, других слов в этой песенке нет, и эта строчка повторяется до бесконечности. Парень обладает изощренным вкусом.
— Бананы… — дразнится он.
Я закатываю глаза и говорю, что пойду на террасу любоваться закатом.
— И не пой эту песню при моей матери, пожалуйста, — умоляю я.
На улице все еще жарко. Я сажусь в тени на плетеный стул и пробую на язык «Напиток счастья». Я не грущу, скорее голова идет кругом — до тех пор, пока на террасе не появляется пара молодоженов, которые то и дело сплетают руки и не сводят друг с друга глаз. Если бы здесь была Клео, мы бы похихикали и обменялись шуточками (боже, как мне ее не хватает!), но внезапно мне становится больно и горько, как от тех красных роз в нашем номере, — мне ясно дают понять, чего я лишена. Стараюсь не смотреть, но не могу оторвать от них взгляда. Против собственной воли представляю, как было бы хорошо, если бы это были мы с Люка — одни во всем огромном мире. Я делаю хороший глоток «Напитка счастья», отчего у меня наворачиваются на глаза слезы, а сердце рвется из груди в отчаянном желании присоединиться к влюбленной парочке.
Я перевожу взгляд на море и глубоко вздыхаю — от неожиданного прилива одиночества меня начинает подташнивать. Клео хорошо потрудилась, избавляя меня от этого чувства на протяжении последних двух лет, но вот откуда ни возьмись появляется Люка, и все ее труды идут прахом. От одной мысли о нем внутри у меня все переворачивается и почти забытая тоска возвращается с новой силой.
— Как я тебе? — спрашивает мама, являясь передо мной в жатой золотистой юбке.
Она поправляет вышитый летний шарф так, чтобы он не скрывал ее плечи.
Я говорю, что она выглядит превосходно. Как обычно.
— Не слишком много духов? — Мама наклоняется ко мне и обмахивает шею ладонью.
— Нормально. Если вы с ним, конечно, не будете сидеть рядом в ресторане!
Мама настораживается, потом улыбается.
— С тобой все в порядке?
«Надеюсь», — думаю я, хотя прекрасно знаю, какая я становлюсь плакса, если остаюсь в одиночестве после пары стаканчиков.
— Ваш «Беллини», синьора, — говорит Марио, подавая маме коктейль и тихонько напевая мелодию банановой песни — исключительно чтобы меня поддразнить. — Хочешь тоже, Ким?
— Да, конечно, обязательно его попробуй — он персиковый и очень вкусный! — подключается мама.
Может, если я выпью лишку, то проскочу слезливую стадию и сразу погружусь в забвение?
— С удовольствием, — отвечаю я.
Марио возвращается через минуту со вторым коктейлем и, не переставая напевать, собирает со столика молодоженов пустые бокалы.
Наконец он не выдерживает — это было неизбежно:
— «Что дарит нам любовь? Одни бананы!» — голосит Марио, пресытившись одними намеками.