Я люблю тебя, небо
Шрифт:
Трудно мне будет: готовился показать сложный классический комплекс, теперь надо перестраиваться на ходу, придется импровизировать в воздухе.
Летал в состоянии редкого вдохновения, когда ум с сердцем в ладу, когда летчик и самолет — одно целое. Рисковал, но твердо был уверен в своих силах. Иначе нельзя. Зарулил на стоянку. Мой самолет окружают возбужденные зрители, среди них работники советского посольства в Вене. Подходит и Герхард Паволка.
— Я бы не хотел, — говорит, — встретиться с вами в воздушном бою.
Я подумал: всем бы вам так... поумнеть,
— В этом нет никакой необходимости, господин Паволка, и, будьте уверены, мы сделаем все возможное, чтобы этой необходимости не было никогда.
С блеском выступили все наши ребята, а Наташу Проханову за отличный пилотаж назвали «хозяйкой венского неба».
Самый радостный день в заграничной командировке — день отлета на Родину. Словно зная о самом большом нашем желании, жаркое солнце, поднявшееся с той стороны, куда нам нужно было лететь, быстро прогрело землю, превратив редкий туман в небольшую кучевку. Ломиками быстренько выкручиваем из земли штопоры, за которые мы швартовали самолеты, и становимся свидетелями веселой сцены.
В день прилета сюда мы долго мучились, тщетно пытаясь вогнать металлические штопоры в плотный, каменистый грунт. Понятно, наш техник Евгений нервничал и произносил разные крепкие слова в расчете на то, что его, кроме нас, никто не понимает. Один из стоящих рядом австрийцев, плотный солидный господин, на сносном русском языке вдруг посочувствовал: «Что, Иван, не получается?» На это наш техник в сердцах ответил: «Черта с два здесь вкрутишь!» Австриец о чем-то сосредоточенно подумал, потом достал из кармана блокнот и авторучку и с любопытством спросил: «Что есть «чиортаздва»? Мне незнакомо это слово». Евгений сначала оторопел, но быстро нашелся и, пнув ногой штопор, ответил: «Так называется эта штука».
Австриец поблагодарил его и аккуратно записал новое слово в блокнот. Мы посмеялись и скоро забыли эту историю. И вот когда мы начали уже выруливать к взлетной дорожке, вдруг видим — бежит этот господин рысцой за АН-2 и кричит теперь уже нам непонятные слова: «Эй, русские! Черта с два!». Тычинский в недоумении остановил машину.
Задыхаясь от бега, австриец взволнованно сообщил:
— Вы забыли... забыли... этот свой черта с два! — и показывает на оставленный второпях штопор... Мы так хохотали, что вежливый господин даже обиделся. Пришлось нашему технику выйти из самолета и сознаться во всем. Теперь уже смеялись все.
Летим на восток, под нами Альпы и голубой Дунай. От одной только мысли, что возвращаемся домой, хочется петь. На весь эфир. Правда, в инструкции по радиообмену это не предусмотрено, но все же решаюсь нажать на кнопку передатчика:
— Эх, дороги, пыль да туман...
Отпускаю кнопку, слушаю, что скажет командир лидера. Василий сочным басом подтягивает:
— Холода, тревоги да степной бурьян...
В его бас хорошо вплетается тонкий голосок Наташи. И вот мы уже все трое с чувством поем о том, что «кругом
Глава IX
Попробуй выполнить свой долг,
и ты тотчас узнаешь, что в тебе есть.
Гете
Не знаю, почему в народе високосный год связан с печальными приметами. Но как бы там ни было, я вынужден признать, что високосный 1968-й принес мне и моим друзьям больше огорчений, нежели радостей.
В январе получил письмо от Валерия Шамова из Томска: «Тебя здесь с нетерпением ждут. Очень гордятся твоим вниманием и заботой о нашем клубе. Прилетай...»
И вот передо мной проплывает давно знакомый пейзаж окрестностей Томска. Дороги каждая улица, каждый сквер. Здесь прошла моя молодость... Пять с лишним лет работы инструктором. Тысячи взлетов и посадок. Десятки молодых требовательных глаз: серых, карих, голубых, раскрытых навстречу новому, неизведанному. Я помню вас всех, мои соколята. Где вы сейчас? Кто вы теперь?
В кабинете Шамова толпится молодежь. Веселые, оживленные лица, реплики, смех — брызжет, искрится переполненная энергией юность.
Валерий Игоревич знакомит:
— Александра Липская, секретарь горкома комсомола, самая активная помощница в создании и работе клуба «Мечта».
Осторожно пожимаю руку маленькой худенькой девушке с бледным, немного утомленным лицом.
— Трудно вам, Саша?
— Конечно, работать приходится много, но мы, комсомолия, — народ выносливый... Кстати, вам тоже придется проявить выносливость. Мы вам такой график работы подготовили...
Шамов останавливает Липскую:
— Не пугай гостя, а то еще, чего доброго, сбежит.
Знакомство продолжается. Обращаю внимание на то, что мои новые знакомые — люди самые разные: студенты и школьники, рабочие, представители горкома комсомола, студии телевидения и радио.
— Это не случайно, — говорит Шамов. — У нас тесная связь почти со всеми общественными организациями. Так легче работать. Взаимная помощь — это, брат, великое дело. И еще одна деталь: в нашем клубе занимаются авиационным спортом все, независимо от занимаемой должности и обязанностей. Коля Чекловец, мой помощник по материально-техническому обеспечению, летчик-буксировщик планеров. Летчик-инструктор Гусев может быть шофером и трактористом. Даже делопроизводитель прыгает с парашютом.
— Здорово! Но все же, мне кажется, этим не нужно слишком увлекаться... За двумя зайцами погонишься...
— А ты попробуй отказать. Ведь они своими руками строили «Мечту». Ради одной только цели — летать.
Когда мы остались одни, Валерий рассказал о трудностях. Главная из них — нехватка опытных кадров. Летчики планерного, самолетного и парашютного звеньев почти без опыта инструкторской работы, многие не имеют дипломов. Шамов принял их на работу на свой страх и риск с непременным условием для каждого — учиться.