Я мыл руки в мутной воде. Роман-биография Элвиса

Севницкая Надежда

Лиз не было и года, когда всем стало ясно, что дочь больше тянется к отцу. Прис ревновала. Ревность стала фундаментом их отношений. Вначале к актрисам, с которыми он снимался. Потом к ребятам. Это можно понять. Затем началось что-то уж совсем несусветное: она ревновала его к дочери и дочь к нему. Когда же он снова вышел на сцену, она стала ревновать его к музыке. А возможно — к славе? И все же Джон готов был понять жену.

Концерты, турне. По нескольку месяцев в году. Прис начала скучать. Лиз в ее постоянной заботе уже не нуждалась. Ребята, охранявшие ее, сделались ее друзья ми. Особенно Дам и Чарли. Очевидно, Прис в душе проклинала себя за то, что

позволила ребятам вернуться. Конечно, они вернулись из-за него. Король и ребята были одним целым. Хорошо, что жена не знала о словах Рэда, сказанных в день рождения Лиз.

Прис не могла почувствовать себя Королевой. Только женой Короля. Ощутимый удар по самолюбию. Круг для нее замкнулся. Даже корректный в отношениях с ней Полковник как-то в ответ на ее ловко замаскированную жалобу на невеселую жизнь прямо заявил:

— Но, девочка моя, это же вполне естественно. Ваш муж — звезда звезд. Вам же в звезды попасть будет трудновато. Ваш удел — жить отраженным светом. Да я полагаю, вы всегда знали это.

Конечно, она давно не строила иллюзий насчет своего положения. Однако от столь прямого замечания менеджера ахнула про себя. О чем и сказала мужу вечером:

— Твой Полковник оледенил меня. Я, значит, аксессуар в твоем имидже?

— Да нет же. Только ты ведь и сама не знаешь, чего хочешь. Ты прекрасно знаешь костюм. Займись рисованием, а то совсем забросила. Танцы тоже.

— Зачем мне танцы, если мы почти нигде не бываем?! И никогда вдвоем?.. Она разрыдалась. Джон перепугался и, пытаясь утешить, подал мысль:

— Может быть — каратэ?.. Сейчас столько женщин занимается. Ты ведь у меня легкая и ловкая.

— Фи, но это так неженственно. Сам же говорил.

— Не об этом, маленькая. Каратэ — отнюдь не борьба только. Философия там какая! Тысячелетняя! Только вдумайся. Полагаю, ты еще меня благодарить будешь. Впрочем, я не настаиваю. Тут еще одно — я ведь побаиваюсь за тебя и Лиз.

— О-о-о! Я теперь должна защищать себя и Лиз? Тогда зачем же нужны твои телохранители? Нахлебники и прихлебатели. Только давай им, — не желая сдерживать себя, в запальчивости чеканила она.

— Да ты что, Прис? Они никогда бы не рискнули появиться здесь снова, если бы не ты. Ты «простила». Дала им понять, что дом для них открыт. О чем же сейчас? — стараясь не поддаться ее тону, попробовал увещевать Джон.

Прис упрямо не хотела принять его мягкость.

— Ладно. За себя я сумею постоять. Только убереги Лиз. Не таскай ты ее с со бой, когда выходишь поговорить с фэнами.

— Погоди, — перебил он, — фэны — друзья. Не могу же я совсем не доверять людям. Не могу, родная.

И, шагнув к жене, Джон обнял ее, прижал к себе.

Солнце уже подобралось к его ногам. Южанин, он любил лето. Но только не этот месяц. Жар сегодня был каким-то пугающим. Словно сейчас загорится все вокруг и погибнет. Однако сам-то он понимал: дело не в этом. Много лет назад в сере дине именно этого месяца умерла мама. Умерла, не прожив и полвека. Закат лета… Закат молодости… Или закат его молодости был давно?

Да, пять лет назад, когда он был еще в расцвете красоты, таланта, обаяния, жажды счастья. Молодость кончилась сразу, без перехода.

— Так же кончилась и юность, — подумал Джон, подтягивая ноги, чтобы встать. Он поднялся, и огромная толстенная тень упала на пол.

— Очень похоже на того мафиози, что приходил к Полковнику, — легкомысленно хихикнул он.

А тогда…

Как-то после очередного своего турне он зашел в офис к Полковнику что-то обсудить.

Менеджер сидел за столом

и почему-то не производил обычного впечатления крепко надутого мячика. Было в этом нечто, от чего питомец вдруг остановился в дверях, не в силах сразу сообразить, что приключилось. Полковник сидел с лицом окаменевшим. Видя замешательство питомца, он вскинул брови домиком.

— Ты что, мой мальчик? Заходи. Вот познакомься. Мистер Пьезолини. Как про ник — не знаю. Очевидно — ценное предложение. Нам с тобой…

— Никаких ценных предложений, — отвешивая поклон вновь вошедшему, отверг незнакомец. — Просто я представляю один довольно крупный синдикат Города Развлечений. Люди, выступающие в нашем городе, должны отдавать десять процентов синдикату за это право. Раз. Ну, конечно, подарки правлению за лучшие залы. Два. Подарки нашим парням за безопасность. Три. Ясно?

— Я хотел бы знать о вас побольше. Кто эти парни, которым мы якобы должны?

— Побольше вы узнаете, — нагло распялив глаза, отчеканил гость, — если не подчинитесь нашим условиям.

И, обернувшись к остолбеневшему от дикости услышанного Джону, осведомился:

— Кажется, ваша жена и дочь тоже посетили наш город?

Угроза. Прямая угроза стояла за его словами. Джон не выдержал.

Шагнул в направлении Пьезолини.

— Малыш! Погоди!

Полковник сразу вскочил с места.

— Не трогай эту падаль! А вы, мистер Мафиози-Макароншик, мотайте-ка отсюда. Угрожать мне? Полковнику?! Где же вы были, когда мы только начинали? Набирали силу? Моего питомца знает весь мир. И если хоть малейшая неприятность или просто недоразумение произойдет с ним или с членами его семьи, не будь я Полковником, я найду людей, способных сторицей отквитаться.

Мафиози не испугался, не побелел, но по всему было видно — такого афронта никогда не испытывал. Надо полагать, что и оценил своего противника, — никогда никаких осложнений в Городе Развлечений не было. Однако Полковник принял все меры безопасности.

За себя-то Джон не боялся. Но вот Лиз и Прис. Боже, охрани их! Забота и страх за них терзали постоянно. И крепко-накрепко Джон запретил жене появляться в зале во время своих выступлений. Ей отводилась специальная ложа-кабинет. Затемненная. За шторами всегда был кто-то из его парней. Чаще всего Рэд и Джо. Он прекрасно понимал, что ни Лам, ни Чарли не готовы нести «службу безопасности». Кроме того, Чарли нужен был ему на сцене.

Итак, Рэд и Джо. Правда, здесь тоже была загвоздка — Рэд полагал, что у него больше прав на дружбу Короля, чем у Джо. Годы юности Рэд приравнивал к войне — год за два. Ревность. Все это было бы смешно. Но ведь все претендовали на владение его душой. И Джон был вынужден удовлетворять их амбиции.

Ну, кому нужен был бы этот коренастый и кривоногий Рэд? И все-таки Джон достал Рэду роли, где тот мог бы проявить свои каратистские способности. Отношения с другом юности были самыми сложными. Рэд держал основной состав ребят на расстоянии, вроде бы заботясь о спокойствии друга. Но Джон-то знал — Рэд хитер: сумел стать необходимым Полковнику, победить неприязнь Прис. И всячески старался, чтобы босс забыл ту давнюю неосторожную фразу о маме. Но такого босс забыть не мог. А поскольку простил и позволил вернуться, то считал себя обязанным. И чувствовал — в душе Рэда просыпается жгучее презрение. Рэд, словно сговорившись с Прис, тоже начал все чаще шутить над ним, твердо зная — ему все сойдет, и при этом еще расхваливая чувство юмора своего босса. Положение создавалось самое дурацкое. Джон ума не мог приложить — как быть?