Я не Сэм
Шрифт:
Забудь об этом, – говорю я себе.
Конечно.
* * *
Я принял душ, побрился, оделся, и пока убираю посуду, она появляется в дверях кухни.
– Чем сегодня займемся, Патрик? Может, еще посидим за "пьютером"?
– Вообще-то я хочу, чтобы ты приняла душ, а потом оделась, хорошо?
– Фу! Я ненавижу душ!
Но это же неправда!
– Мне вода в глаза попадает. Можно
Мне все равно.
– Ладно. Ты сама наберешь воду или мне это сделать?
– Ты набери.
Я заканчиваю мыть посуду, наполняю ванну, наклоняюсь и пробую воду рукой.
– Нормальная, - говорю я ей.
Я встаю, оборачиваюсь, а она стоит передо мной, голая, естественно, снова ничего не сознавая, пижама лежит в беспорядке на полу. О, Господи. Я отвожу глаза. Поднимаю пижаму и убираюсь оттуда к чертовой матери.
Сэм аккуратистка, а вот Лили - нет. Ее вчерашняя одежда валяется на полу в спальне, где она разбросала ее почти по прямой линии от двери до кровати. Туфли, футболка, джинсы, трусики, носки.
Я застилаю ей постель, складываю пижаму и убираю ее в ящик. Но больше в ящике ничего нет. Если так будет продолжаться и дальше, если Сэм надолго останется Лили, мне, наверное, стоит перенести больше ее вещей из нашей комнаты в эту, но будь я проклят, если сделаю это прямо сейчас. В полдень у нас МРТ. Ничего не буду менять, пока не будут готовы результаты.
Я беру ее одежду. Кладу джинсы на кровать, кроссовки под кровать. Носки и трусики отправляются в корзину для белья, но она в ванной, и я слышу, как она там плещется. Я туда не пойду. Я несу их в нашу комнату, выбираю по новой паре, возвращаюсь в ее комнату и кладу рядом с джинсами.
Я понимаю, что мыслю не совсем правильно. Я таскаю ее использованные носки и трусики повсюду, вместо того чтобы просто бросить их на кровать, пока она не выйдет оттуда. Вот чем я занимаюсь. Возвращаюсь в нашу комнату и бросаю их на свою неубранную кровать.
Что-то привлекло мое внимание.
Трусики.
Сэм говорит, что у нее нет времени на походы по магазинам, и вообще она не такая, как большинство женщин, ей это не нравится. Так что несколько недель назад эти трусики были доставлены из магазина "Victoria's Secret" вместе с полудюжиной других. Они цвета слоновой кости. И на них видны пятна.
На трусиках Сэм следы фекалий. Или лучше сказать, на трусиках Лили.
Она плохо вытерлась.
Теперь у меня проблема. Объявить ей об этом или нет? Если я это сделаю, она, вероятно, смутится. А я не хочу ее смущать. Быть может, это больше не повторится. Я решаю, что обработаю эти чертовы штуки каким-нибудь экологически чистым пятновыводителем и оставлю все как есть.
* * *
В моем красном полноприводном "Форде Сьерра" радио настроено на местную станцию, передающую классический рок - в данный момент группа The Band исполняет песню "The Weight"– и, о чудо из чудес, Лили подпевает.
– Ты помнишь эту песню?
– Конечно, помню.
–
– Не знаю. Приблизительно.
– Какие именно?
– Не знаю.
– Назови хоть одну.
Она неловко ерзает на сиденье.
– Зачем мы едем в больницу, Патрик?
– Надо кое-что проверить.
– Как в викторине?
– Нет. Там есть машина, которая тебя проверит. Ты просто полежишь и посмотришь на кучу красивых огоньков.
– И тебя тоже?
– Нет, на этот раз только тебя. Меня уже проверяли, давным-давно.
У меня было сотрясение мозга. Поскользнулся на льду шесть или семь лет назад.
– И тебя проверяли?
– Ага. И тебя тоже проверят.
Я стараюсь говорить беззаботно, но в глубине души очень переживаю, как все это пройдет. Чтобы сделать МРТ, нужно лежать совершенно неподвижно - не так-то легко заставить ребенка это сделать. Аппарат ужасно шумный, и если вы склонны к клаустрофобии, он определенно вызовет ее в вас. МРТ может быть страшным существом.
Я беспокоюсь о том, как Лили это воспримет. В голове проносятся всевозможные сценарии.
Лили кричит, плачет, колотит по трубкам, отказывается лежать, сползает со стола, прячется. Лили в истерике.
Я знаю, как это может быть плохо. Я четко помню, как почти все это вытворял в детстве, когда мне делали первую в жизни подкожную инъекцию. Доктор был недоволен. Я сомневаюсь, что рентгенолог будет доволен.
Неведение - это блаженство, она, похоже, совсем не беспокоится. Она смотрит в окно на пасущихся коров и лошадей, на кукурузные стебли, на поля сои и пшеницы.
Мы проезжаем мимо продуктового магазина, мимо крытой площадки, где продаются подержанные автомобили, мимо бакалейной лавки "RoundUp" и казино "Речные ветры".
Да, азартные игры и пшеничные поля - это наша действительность. Здесь есть несколько казино, принадлежащих индейцам, с такими названиями, как "Бег буйволов" и "Конюшня". Конечно, они сильно уступают по численности церквям.
Если говорить о посещаемости, то тут выигрывают индейцы.
Когда мы подъезжаем к стоянке Баптистского регионального медицинского центра, она подпевает группе The Kinks, исполняющих "Missing Persons".
Она может вспомнить песни. Но не может вспомнить меня.
* * *
Мы находим дорогу в радиологию, приемная переполнена. Здесь почти все - люди пожилые. Мне интересно, неужели сегодня будут как-то по-особенному делать МРТ и КТ ранним пташкам?
Молодая женщина в приемной протягивает мне папку-планшет и ручку, и мы садимся. Пока я заполняю бумаги, Сэм ерзает, откровенно разглядывая всех людей вокруг, как будто никогда не видела такой толпы. Завороженно, чуть ли не грубо. Сидящая напротив нас костлявая седовласая женщина улыбается ей, немного взволнованная тем, что на нее смотрят, и Сэм улыбается в ответ, как будто эта женщина - ее лучшая подруга. Женщина утыкается в журнал.