Я не Сэм
Шрифт:
Я сижу за чертежным столом и рисую Саманту, сражающуюся с суперзлодеем Торком, пытаясь не дать ей снова стать слишком стройной, и вдруг сознаю, что телевизор выключен, а в ванной течет вода. Вскоре мне слышно, как она там плещется. Она оставила дверь открытой.
– Лили?
– А?
– Закрой дверь. И не забудь вымыть голову!
– Ты мне ее вымоешь?
– Что?
– Ты это сделаешь. Мне мыло попало в глаза.
– Не правда.
– Правда. Сделай это, Патрик.
Она будет там голая.
Я говорю себе, что веду
– Ладно, уже иду.
Я заканчиваю заштриховывать уродливую рожу Торка, встаю и иду в ванную.
Она сидит в мыльной воде по самые груди, маленькие островки в волнах.
Под водой видны лобковые волосы. Она давно не делала депиляцию, поэтому они плавают, как крошечные темные нити водорослей. Ее левое бедро под водой, но правая нога согнута так, что она может дотянуться до пальцев ног, которые она энергично намыливает. Ей щекотно. Она хихикает. Бедро блестит.
На подбородке у нее маленькая полоска мыла, похожая на пластырь, я вытираю ее пальцем.
– Ты готова?
– Угу.
– Окуни голову.
Она опускает голову в воду и выныривает, отплевываясь и вытирая глаза.
Тем временем я достал с полки шампунь. Наливаю немного в ладонь, разглаживаю обеими руками, опускаюсь на колени рядом с ванной и втираю шампунь в ее гладкие тонкие волосы. Она улыбается мне.
– Не смотри мне в глаза, Патрик.
– Не буду.
И я стараюсь этого не делать. Но я не могу не думать о нашей последней настоящей ночи вместе, которая началась с душа, с того, что я намылил ее волосы шампунем, как делаю это сейчас.
В тот раз я сказал ей: Повернись, я потру спину. Она повернулась. Я мыл спину, попку, грудь, живот. Она подняла руки, и я мыл подмышки, руки, снова спину и снова попку, щель между ягодицами и "киску". Она намылила руку и потянулась ко мне.
Мне нельзя приходить в состояние "боевой готовности".
Лили смотрит на меня такими невинными глазами.
Я включаю воду позади нее. Поворачиваю краны, пока вода не становится нормальной.
– Сейчас ополоснемся. Закрой глаза.
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал не слишком хрипло.
Я складываю руки чашечкой, набираю воду из-под крана и поливаю. Набираю и поливаю. Снова и снова, пока ее волосы не становятся чистыми и блестящими. Она встает, поднимает руки и откидывает волосы со лба. Этот жест так похож на жест Сэм, что я на мгновение замираю, но только на мгновение, потому что вижу темную щетину у нее под мышками. Она растет уже три дня. Сэм брила ее каждый день.
Интересно, заметила ли ее Лили?
* * *
Пока она вытирается, я иду в ее комнату и беру вчерашнюю футболку, носки и трусики.
Трусики снова испачканы, еще сильнее, чем раньше.
Мне нужно с
* * *
– Папа?
– Пэт? Привет, как дела?
Только моему отцу - Дэниелу Патрику Берку и моей матери позволено называть меня "Пэт".
Я звоню ему редко. Но он воспринимает это нормально. Думаю, он все понимает.
– Я в порядке. А ты?
– Неплохо. Утром немного поиграл в гольф. Никогда не научусь нормально играть в эту чертову игру, но она хоть иногда отрывает мою задницу от дивана. Моим партнером был Билл Кросби. Он спрашивал о тебе, передавал привет.
Билл всегда передает мне привет. Как и мой отец, он школьный учитель на пенсии. Только отец преподавал математику в Талсе, а Билл - историю в Бронксе. Билл немного грубоват.
– Передай ему от меня привет.
– Обязательно.
На другом конце провода повисла пауза, и я услышал щелчок зажигалки. У отца эмфизема легких. Ему вообще нельзя курить, но он считает, что выкуривая полпачки в день, проживет дольше, чем если бы выкуривал две. И бросать пока не хочет.
– Как погода?
– Ну, ты же знаешь, какой климат в Сарасоте. Погода прекрасная. Я уже хочу, чтобы снежные птицы поскорее вернулись домой. В этом проклятом городе нигде не найдешь места для парковки. Вчера я навестил твою мать, а потом решил перекусить. Мне пришлось пройти пять кварталов до заведения "Сельдь на гриле", а потом полчаса ждать, пока освободится столик. Иногда мне кажется, что тут все сбежали из Миннесоты[6].
Вот и наступает неизбежное. Страшный вопрос. Вот почему я так редко звоню.
Но я должен спросить.
– Как мама?
Я слышу, как он с силой затягивается сигаретой.
– Она спросила, кто я такой, Пэт.
Он оставляет это повисеть в воздухе какое-то мгновение. А я застыл от этих слов.
– Иногда она меня узнает, а иногда нет. Я хотел пригласить ее поесть мороженого. Ты же знаешь, как она его любит. Мне сказали, что это типично. Что при болезни Альцгеймера от сладкого отказываются в последнюю очередь. Но она так запуталась, понимаешь? Хотела купить свитер, хотя я сказал ей, что он ей не нужен. Не смогла найти шкаф для одежды. Пошла искать его в ванную.
Отец понял, что жену надо поместить в лечебное учреждение, когда однажды вечером она решила приготовить замороженную пиццу и поставила ее в духовку прямо в коробке.
– В общем, я вытащил ее оттуда, и мы поехали покататься. Я купил ей шоколадное мороженое. Казалось, ей было хорошо, она развлекалась. Она даже потянулась ко мне, улыбнулась и съела немного моего бананового десерта, совсем как маленький ребенок. Она была очень мила. Но, знаешь, она ни разу не спросила ни о тебе, ни о твоем брате. И я не уверен, что она знала, кто я, даже когда я поцеловал ее на прощанье. Даже тогда она выглядела озадаченной.