Я обещала, и я уйду
Шрифт:
Театральная вахтершакивнулаИрине как знакомой, и тапошлапыльными закулисными коридорами-переходами, поднялась в звукобудочку. Запультом сидел тощий пятидесятилетний бородач в подпоясанном свитере с кожаными заплатами налоктях.
– - А, Ириша! Привет. Заходи, -- обернулся намгновенье и сновауставился сквозь двойное звуконепроницаемое стекло в зал, надальнем конце которого, насцене, репетировали ЫДаму с камелиямиы.
Душераздирающую сцену Маргариты Готье с отцом сожителя прервал вскочивший наподмостки режиссер, стал объяснять,
– - Музыку, Толя!
– - заорал вдруг истошно.
– - Дай этим бесчувственным ослам музыку!
– - Чувственный осел, -- буркнул бородач и нажал накнопку. В зал понеслась трогательная темаиз ЫТравиатыы.
– - Что с тобой?
– - глянул, наконец, наИрину внимательнее.
– - Я, Толенька, уезжаю.
– - Куда? когда?
– - Насовсем.
– - Стоп, стоп!
– - донесся голос со сцены.
– - Толя, дай сначала!
Толя включил перемотку, скрипки завизжали быстро и наоборот.
– - Холодно здесь, -- поежилась Ирина.
– - Ветер. Наюг, наюг, наюгю
– - А и правильно, -- отозвался Толя, пустив скрипочки.
– - С твоими даннымию Это мы прибываем сюдаю наконечную. А тебею Благословляюю -- и сделал соответствующий жест.
– - Почемую наконечную?
– - Блестящий выпускник Ленинградской консерватории, -- продемонстрировал Толя себя.
– - Автор симфонии ЫСлово о полку Игоревеы. Помнишь, у Чехова? Жизнь человеческая подобнацветку, пышно произрастающему в поле. Пришел козел, съел -- и нет цветка.
Иринавстала, пошла. Но задержалась в дверях:
– - Послушай, Толя. Анатолий Ивановичю
Тот обернулся.
– - Я тебе что, совсем не нравлюсь?
– - Ты?
– - Почему ты ни разу не попытался переспать со мною? Я ж тебе чуть не нашею вешалась.
– - Ирочка, деточка!..
– - состроил Анатолий Иванович мину уж-жасных внутренних мучений.
– - Я старый больной человек. Неудачник. Живу в общаге. Бегаю утром по крыше -- чтобы аборигенки не смеялись. А сегодня, -- развел руками, -- дует хакас.
– - Я не жениться зову -- в постель. Впрочем, конечно: ты благороден. Ты в ответе завсех, кого приручил. Потому, наверное, и недоприручаешь. Или, может, тебе уже нечем? Возрастные изменения?
– - О-го!
– - выразил Толя восхищение.
– - Злая! И не подумал бы!
– - Я не злая! Я красивая! Я самая красивая в этом городе! Не так? И самая девственная! Смешно?
– - Толя, Толя! ты чего, оглох?!
– - неслось истеричное режиссерово из зала.
– - Стоп! выруби!
Анатолий Иванович, буркнув под нос:
– - Мейерхольд!
– - остановил скрипочки.
Режиссер сноваполез насцену: показывать. Покрикивал, помахивал рукамию
– - Так ты еще и девственница?
– - полуспросил-полуконстатировал Анатолий Иванович.
– - Как интересно! Или этою метафорически?
– - Фактически!
– - выкрикнулаИрина.
– - Тьфу! шут гороховый!
– - и побежалавон.
Возле
– - Опять?
– - спросилаИрина.
– - Чо ты тут делала?
– - А что, Васечка, нельзя?
– - Он у меня допрыгается, твой ленинградец.
– - Эх, был бы мой! Убьешь?
– - А мне не страшно: я уже там побывал.
– - Может, лучше меня убей?..
– - Не-а. Натебе я женюсь.
– - Точно знаешь?
– - Точно.
– - Ну и славаБогу.
– - Где тачку-то раскурочила? Сколько тебе говорили: не можешь -- не гоняй. Крылышко отрихтуем, авот фонарью
– - А ты б, когдаучил, меньше лапал, -- я б, может, уже и моглаю Ладно, инструктор, садись! Садись заруль и вези кудахочешью
– - В смысле?
– - недопонял Васечка.
– - В том самом, -- вздохнулаИрина.
– - Ну ты даешь!
– - Ага, -- кивнулаи занялапассажирское сиденье.
ЫЖигуленокы взвыл, вильнул задом, рванул заугол.
Белые лебеди с гнутыми роскошными шеями плавали под полной луною, отражаясь от глади прудау подножья таинственного замка.
– - Уйди, Васечка. Мне надо одеться, -- сказала, не открывая глаз, лежащая наспине Ирина.
– - Ты чо, не останешься?
Ириначуть качнулаголовою.
– - Чо ж я мать тогдаотправлял?
Помолчали.
– - Ладно, я терпеливый, понимаю, -- татуированный Васечкавстал, собрал одежду, скрылся заситцевой занавескою, отделяющей альков от горницы.
Иринаселанапостели.
– - Вот я и женщина, -- выдохнулаедваслышно. Отвернулалоскутное одеяло, посмотреланарасплывающееся по простыне кровавое пятнышко.
– - Фу, гадость.
– Помялаладошкою грудь, ту самую, в которой Антон Сергеевич, кажется, обнаружил опухоль.
ПодружкаТамарка, одноклассница, девицапрыщавая и вообще некрасивая, работаланаместной междугородной, в беленом толстостенном полуподвальчике старого, прошлого векаеще, купеческого дома. Иринаподошлас задворок, прильнулак стеклу, присев накорточки -- тамаркинасмена!
– - и постучала.
Тамаркаобернулась, узналаподругу, обрадовалась, отперлачерный ход.
– - Случилось чо?
– - Заметно?
– - Ничо не заметно.
– - А чо спрашиваешь?
– - и Иринаповесиладолгую паузу.
– - Ладно, Тамарка, беги.
– - Ага. Постой, ачо приходила?
– - Завтразаскочу, завтра, -- и Иринаисчезла.
Тамаркастояла, недоумевающая, встревоженная, ав зальчике бухало, внушительно и невнятно:
– - Астрахань, Астрахань! Пройдите во вторую кабину. Пройдите во вторую кабину.
ПокаИринаотпиралаи открывалаворота, пес прыгал вокруг, пытаясь лизнуть в лицо, повизгивал восторженно.
– - Хватит, Пиратка, хватитю Н вот, -- порылась в кармане, бросиласигарету.
– - Наркоман!
Пират поймал лакомство налету, отнес подальше, чтобы никто не отнял, принялся лизать, жевать табак.