Я оставляю тебя в живых
Шрифт:
Дарио поднял голову, словно выходя из глубокого оцепенения. Складки у него на лбу исчезли, черты лица разгладились.
– Приношу свои извинения, – произнес он, поднялся и покачал головой. – Прости, должно быть, я тебе показался немного странным, но я правда совершенно забыл объяснить. – Дарио сделал несколько шагов и оперся бедром о край стола Максима. – У нас тут сегодня пустыня Гоби, но это нормально. Почти весь состав занят воссозданием обстоятельств преступления в Шевалине [6] . Кстати, это ведь твои края?
6
Имеется в виду бойня
Максим молча кивнул.
– Короче, – продолжал Дарио, – следственный эксперимент должен был состояться завтра, но журналисты прознали, и, чтобы избавиться от этих пиявок, судебный следователь, который ведет дело, всех удивил, перенеся процедуру на день раньше. Левассер работает на месте. Вчера вечером он попросил меня связаться с тобой и сообщить, что сегодня ты можешь прийти после обеда, но у меня совершенно вылетело из головы. Испортил тебе утро. Извини.
У Максима аж глаза на лоб полезли. Он открывал все новые грани характера напарника и был почти заворожен его бесцеремонностью и разгильдяйством. Впрочем, веселый огонек в его глазах явно противоречил недовольному выражению, намертво приклеившемуся к физиономии, и делал этого человека удивительно симпатичным.
– Не бери в голову, – сказал Дарио, словно читал мысли Максима. – Давай-ка сварганим кофейку, я покажу, где у нас комната отдыха – кухня, как ее называют, – а заодно проведу экскурсию по нашим владениям.
Максим последовал за напарником по длинному коридору, где каждый их шаг сопровождался чавканьем подошв.
– Как будто идешь по луже, да? Невыносимо, конечно, но ты не беспокойся, это только сегодня: просто по понедельникам тут моют пол.
Хриплым, низким голосом Дарио описывал личный состав отдела расследований, уточняя, кто в каком кабинете сидит. Максим мгновенно отметил, что в отделе нет ни одной женщины, и это его огорчило. В следственной бригаде Анси, где он служил прежде, была задорная Эмма, но также и Ассия, что, по его мнению, обеспечивало определенный порядок. Максим полагал, что нельзя развиваться, не учитывая точки зрения другой половины человечества. А в профессии, где в конечном счете все упирается в человека, было бы безумием полагать, что удастся добиться результата, не привлекая женщин.
В конце коридора, сразу за автоматическими входными дверями, лейтенант свернул направо, в помещение такого же размера, как их кабинет. Вдоль дальней стены располагалась кухонная панель, оснащенная двумя раковинами промышленного вида, газовой плитой с четырьмя горелками, микроволновкой, тостером, большой кофемашиной, электрическим чайником и металлической сушилкой с разнокалиберными чашками и кружками. Дверцы всех шкафчиков были покрыты черным лаком, что придавало обстановке современный вид. Справа – большой двухдверный холодильник. Посреди кухни стояли два больших круглых стола из того же лакированного дерева, что и вся остальная мебель, а слева, чуть в стороне, ждал игроков настольный футбол, раскрашенный в цвета Национальной жандармерии. В углу прямо на полу томился горшок с суккулентом, явно нуждавшимся в поливе.
– Вот истинный нерв войны, – продекламировал Дарио. – Кофе! [7] – Он открыл навесной шкафчик над раковиной и достал оттуда кофейник с фильтром и ручную кофемолку. – Лично я эспрессо не люблю. Я всегда варю себе на день целый кофейник. Дела тут на пять минут, но, если не хочешь ждать, толстая Берта в твоем распоряжении.
– Я подожду, – ответил Максим, чтобы не спорить с коллегой.
Дарио продолжал:
– Тебя горячо рекомендовал Дюпраз, ты знал?
7
Аллюзия на крылатое латинское выражение «Деньги – нерв войны», происходящее из пятой филиппики Марка Туллия Цицерона («Nervos belli, pecuniam infinitam» – «Бездонная мошна – нерв войны», лат.), который, в свою очередь, перефразировал древнегреческого поэта III века Биона, полагавшего деньги мерой всех вещей.
– По невербальному языку, – уточнил Максим. – И не то чтобы спец, просто я занимался синергологией и получил диплом.
– Во-во, это слово я и искал, – сказал Дарио, пересыпая молотый кофе в фильтр. – Кстати, Дюпраз сейчас в Париже как раз по этому поводу. Идет по твоим стопам. Вот он вернется, и все секреты подозреваемых будут как на ладони, ничего от вас не ускользнет.
Максим мысленно порадовался его энтузиазму, однако не стал уточнять, что эта методика небезупречна. Ему она помогала выдвигать версии, которые потом в любом случае следовало подтверждать реальными доказательствами. Синергологи не могут с уверенностью назвать виновного или помочь обвиняемому покинуть скамью подсудимых, суды не имеют права опираться лишь на их догадки. Так что в целом процедура полицейского расследования остается неизменной.
Дарио предложил Максиму присесть за стол. Аромат арабики постепенно усиливался.
– Ну что ж, Бэтмен, у нас есть пять минут, чтобы перекинуться парой слов. Может, следующий случай представится не скоро. Так что давай расскажи-ка мне о себе.
Максим уже возненавидел это дурацкое прозвище, но сейчас, когда ему предстоит влиться в новую команду, придется сделать над собой усилие и подчиниться местным обычаям. Он терпеть не мог разговоры на личные темы, однако, поскольку его жизнь вне жандармерии сводилась к сущему пустяку, у него не возникало ощущения, что он может выдать какие-то интимные тайны.
– Да ничего особенного, – начал он. – Я в конторе уже почти пятнадцать лет, холост, детей нет.
– Нет проблем, круто! О’кей. Хобби, религиозные убеждения, чтобы я со своим дурацким юмором не задел их ненароком.
Максим чуть было не сообщил Дарио, что он веган. Чтобы предотвратить неизбежные замечания и не занимать оборонительную позицию всякий раз, когда в его присутствии зайдет разговор на эту тему, он мог бы выбрать шутливый тон, но предпочел промолчать. Его диета, проистекающая из этических соображений, в большой степени определялась самой его личностью, и непрестанные подколки частенько задевали его. По сути, осмеянию подвергалась сама сущность Максима. А он был не готов парировать такие выпады в первый день на новом месте.
– Я много занимаюсь спортом. Бег на длинные дистанции, кроссфит, – сообщил Максим.
– О, спортсмен! – откликнулся Дарио, похлопав ладонью по намечающемуся животику. Затем обернулся и заметил, что кофейник уже почти полон. – Нектар жандармов наконец готов, – доложил он.
Едва он взялся за ручку стеклянного сосуда, как в комнату отдыха ворвался Мусса.
– Берите с собой, парни, мне только что звонил Левассер, нас призывают на место преступления, – чуть не задыхаясь, объявил он.
– И куда мы? – с видом человека, которого потревожили посреди сакрального ритуала, спросил Дарио.
– Недалеко, – ответил Мусса. – В лесу на горе Ревар обнаружено тело. Эксперты-криминалисты уже на месте. – Переведя взгляд с Дарио на Максима, он осекся. – Зрелище, очевидно, не из приятных. Обстоятельства по меньшей мере… странные. Вперед, нельзя терять времени!
Мусса исчез в дверном проеме. Максим торопливо поднялся. Дарио проворно достал из шкафчика два картонных стаканчика с пластиковыми крышечками и перелил туда дымящийся кофе. Максима он догнал уже в коридоре.