Я переиграю тебя. Реванш
Шрифт:
Между нами не может быть никакого смущения. Мне нечего от него скрывать. Он знает каждую мою черточку, родинку и шероховатость. Своим голым телом я не удивлю его, не погружу в смятение. Его вообще ничто не способно смутить. И это тоже бесит.
Однако все мое раздражение тут же закрашивается страхом, когда я замечаю на внутренней стороне бедра следы засохшей спермы.
Что за…
– Ты кончил в меня! – неосознанно повысив голос, сообщаю скорее самой себе. Дима же всем своим невозмутимым видом показывает, что данный факт для него не новость. – Какого черта ты кончил в меня?! – пялясь
Дети не входят в мои планы на ближайшие несколько лет. И он прекрасно знал об этом, да только в очередной раз показал, что на самом деле ему плевать на мои желания.
– Отменяй истерику, – завязывая галстук, скучающе выдает Титов, чем, естественно, раздражает меня еще больше.
– Я не хочу от тебя детей! – черт пойми зачем заявляю я. Это все эмоции. И страх. Я помру от горя, если столь быстро забеременею от этого монстра.
– Представь себе, я тоже.
– Тогда почему не вышел из меня вовремя? Разве это так сложно?
– Учитывая, что ты скакала на мне как опытная наездница, не так уж просто, хочу тебе сказать, – с едва заметной ухмылкой напоминает о моем вчерашнем поведении. Урод. Так и хочется вскочить и повторно попытаться замочить его. Пусть даже голыми руками.
– Ты не похож на немощного, чтобы не суметь сделать все как надо, – цежу сквозь зубы, с титаническим трудом сохраняя с Димой прочный зрительный контакт.
– Разумеется. И я сделал так, как надо было мне. Я захотел кончить в тебя и кончил. Выпьешь таблетку, и проблема исчезнет, – произносит он таким бездушным тоном, словно говорит об удалении лишнего слова в документе, а не о моем физическом здоровье.
Шикарно. И в целом не удивительно. Чего еще можно было ожидать от этого лживого, циничного и эгоистичного мужчины? Сама виновата, что вчера так смачно налажала и потеряла связь с реальностью. Понимаю. Да только легче от этого не становится. Нутро заволакивает инеем, к глазам подступают слезы, душа стонет. И все потому, что, сколько бы я ни пыталась убедить себя в том, что испытываю к Титову исключительно ненависть, это мерзкая ложь. И минувшая ночь – прекрасное тому подтверждение.
– Что это?
Резкий тон его голоса вынуждает меня вздрогнуть и сфокусировать непонимающий взгляд на Димином лице. Прищурившись, он пристально смотрит на меня, черты лица напрягаются до предела. Неужели я опять начала лить слезы у него на глазах и не заметила этого? Шустро касаюсь своих щек. Сухие. Слава богу. Не хватало только вновь расклеиться перед ним.
Но тогда какого лешего он сверлит меня неотрывно, а затем уверенными шагами сокращает расстояние между нами, и хватает за подбородок?
– Пальцы от меня свои убери, – шиплю я и совершаю попытку оторвать от себя его руку, но добиваюсь лишь того, что Титов сильнее сдавливает мой подбородок, вынуждая запрокинуть голову.
– Я спрашиваю: что это такое? – повторяет он еще более хлестко, впиваясь взглядом в мою левую щеку.
Несколько секунд уходит на то, чтобы сообразить, в чем заключается его вопрос. Синяк. Пожелтевший, но все еще заметный без слоя косметики, которую я впопыхах вчера смывала, стоя под горячим душем.
– Ты язык проглотила? – давит он, поворачивая мою голову так, чтобы лучше видеть
– Шла, споткнулась, упала, гипс, – язвительно выплевываю я, любуясь, как мой сарказм повышает негодование мужа.
– Ты хоть раз можешь не ерничать, а ответить нормально, когда тебя спрашивают? Не помню, чтобы я вчера тебя бил.
Мои брови взлетают от удивления. Так он что, так взъелся потому, что подумал, что это он меня наградил этой «красотой»?
– Нет, ты вчера не бил. Всего лишь угрожал перерезать мне горло. Пустяки, – продолжаю изливать ядовитый сарказм, но увы, совсем недолго. Ожесточенный, почти что нечеловечный взор Титова мигом пресекает желание язвить.
Я уже видела этот взгляд. И знаю, что после него последуют новые угрозы о том, что своим сопротивлением и непослушанием ставлю под угрозу жизни любимых людей. А я не могу больше никого потерять. Мне не хватит сил пережить подобное, поэтому я наступаю себе на горло и с недовольством произношу:
– Расслабься. Это всего лишь методы воспитания моего брата. Как видишь, весьма эффективные, раз я так быстро согласилась выйти за тебя замуж.
Титов никак не реагирует на мое признание. Просто на несколько секунд погружает нас в убийственное молчание, а затем расслабляет свои пальцы.
Тут же протираю место его касания, но Диму мой презрительный жест тоже никак не трогает. Он вообще напрочь теряет интерес к моей персоне. Разворачивается, берет с кресла пиджак и под бойкий стук моего сердца направляется к выходу из спальни. Лишь у самой двери оборачивается и на прощанье сообщает:
– На будущее… Если не хочешь повторения сегодняшней ночи, больше не приходи в мою комнату.
Щелчок закрываемой двери срабатывает как спусковой механизм, словно кто-то надавил на рычаг, и весь сгусток сдерживаемых мной эмоций моментально выбирается на волю. Только после его ухода я осознаю, насколько стойко держалась во время разговора с ним, но сейчас… Слезы из глаз, тяжесть давит на плечи, а едкая боль обнимает грудь, стягивает шею и топит в отчаянье, пока я сижу неподвижно в окровавленной постели своего злейшего врага и не понимаю – как мне жить дальше?
Глава 10
Плачу я долго. Получается взять себя в руки, только когда забитый нос перестает вбирать воздух, а веки превращаются в вареники. Приложив усилия, встаю и добираюсь до ванной комнаты, но мигом оттуда вылетаю.
Мне нужно смыть с себя все напоминания о ночи, но в Диминой душевой это сделать невозможно. Воздух там насквозь пропитан ароматом мужского геля для душа и парфюмом Титова. Я не стану там чище, только сильнее испачкаю себя ненавистным запахом. Правда, и в своей душевой отмыться не получается. Трижды мою голову шампунем и трачу половину флакона с гелем, но все равно чувствую, что пахну Димой. Понимаю, что все это игра моего разума, но не могу себя остановить. Долго тру себя мочалкой, пока кожа не краснеет и не начинает саднить. Потом еще дважды чищу зубы и полощу рот ментоловой жидкостью, но и это не помогает вытравить вкус Титова. Он въелся во все вкусовые рецепторы, подобно низводимой извести.