Я подарю тебе все…

Серова Марина Сергеевна

– Значит, кто-то проболтался? – сощурилась я.

– Не вижу в этом ничего удивительного! Во-первых, Мирошников не предупреждал, что это информация конфиденциального характера. А во-вторых, вспомните, сколько там было баб! А что знает женщина, как говорится…

– Это верно, – протянула я, вспоминая, с какой легкостью о предстоящей поездке за наличкой разглагольствовала позавчера вечером секретарь Роксана, когда мы шли с ней на остановку. – Значит, подозревать можно кого угодно?

– Это пусть милиция подозревает, – зевнул Михаил Петрович. – Не моя забота.

– Но Мирошников может заставить вас, как начальника

службы безопасности, заняться этим вопросом!

– С какой это стати? – воззрился на меня Михаил Петрович. – Это ж не в объединении произошло! Я за это ответственности не несу! Так что какой с меня спрос?

– Я и не говорю, что он спросит с вас за это! – разозлилась я на Зайцева из-за его пофигизма. – Я говорю, что он может поручить вам расследование обстоятельств этого дела!

Зайцев что-то неопределенно пробурчал и хотел было заявить нечто в свое оправдание, но тут я заметила в конце коридора охранника по фамилии Пелевский, о котором говорил мне Озеров. Довольно молодой парень, примерно моих лет, с коротким ежиком русых волос. В объединении, помимо Зайцева, возглавлявшего охранную службу, а по сути, протиравшего тут штаны, ежедневно присутствовали еще двое охранников. Один из них сидел на вахте, и в его обязанности входил досмотр сотрудников, выходивших за пределы здания. Он должен был проверять, что никто не таскает с предприятия посторонних предметов. Проще говоря – не тырит ли кто-нибудь со склада лекарства. В обязанности же другого охранника входило периодически осматривать все помещение и следить, чтобы все шло своим чередом. Он также должен был наблюдать, чтобы не случилось никаких проникновений извне. Павел Пелевский как раз был таким человеком.

Я не стала подходить к нему на глазах Зайцева, чтобы не вызвать лишнего любопытства с его стороны. Конечно, Михаил Петрович подозревал связь между мной и полковником Озеровым, но о сути моего задания он не знал. Вот пусть и дальше остается в неведении.

Я проследовала в конец коридора и по пути незаметно сделала Пелевскому знак подняться на второй этаж. Он с совершенно равнодушным видом прошел мимо меня дальше по коридору, но я не сомневалась, что через некоторое время Павел появится. Так и получилось: я как раз докуривала сигарету в курилке, когда он подошел ко мне.

– Привет, – бросил он, устраиваясь возле подоконника и открывая окно: – Какие вопросы?

– Поделитесь наблюдениями, – просто попросила я.

Пелевский повернулся к окну с задумчивым видом. Некоторое время он постоял молча, потом спокойно и негромко произнес:

– По вчерашнему – ничего. Про наличку знали многие, практически все – я треп этот от кого только не слышал! Но есть еще один момент…

Павел боковым зрением покосился по сторонам и продолжал, все так же невозмутимо, на одной ноте:

– Начальник отдела производства лекарств Виватенко по четным дням всегда выходит из объединения с портфелем. А по нечетным – без портфеля. Всегда.

– А вы не можете проверить его портфель? – спросила я.

– Нет, это обязанность другого охранника.

– А все же? Если попытаться его подменить?

– Не стоит вызывать лишних подозрений, – бросил Пелевский. – Думаю, вы и сами удовлетворите свое любопытство. Пока у меня все. Если что-то появится – дам знать.

И он, развернувшись и даже не кивнув мне, двинулся к выходу из курилки. Информацию, предоставленную мне Павлом, хотя и не

имевшую на первый взгляд ни малейшего отношения к моим занятиям здесь, нельзя было оставить без внимания. К тому же и от Озерова, и от Мирошникова исходило распоряжение отмечать и фиксировать все, любую мелочь. Пока что я не спешила делиться этим с Мирошниковым. Следовало сперва проверить кое-какое предположение…

Вспомнив кое о чем, я вновь спустилась в холл, где совсем недавно беседовала с Зайцевым. Михаил Петрович по-прежнему находился там. Он сидел на стуле и глазел на входную дверь. В правой руке он держал газету, но не проявлял к ней особого интереса и, кажется, с трудом подавлял приступ острой скуки.

– Михаил Петрович… – подойдя к нему, заговорила я.

– Я весь внимание, Женечка! – расплылся в улыбке Зайцев. – Неужели у вас появился интерес к моей скромной персоне?

– Только как к профессионалу, – вскользь польстила ему я. – Мне нужен список дежурств охранников в объединении. Для отчета.

Зайцев поскреб в затылке и сказал:

– Пошли!

И, поднявшись со стула, он зашагал по коридору. Он довел меня до своей крошечной каморки под лестницей, являвшейся его личным кабинетом, согнувшись, прошел внутрь, долго копался в ящике старенького письменного стола с разболтанным замком и наконец извлек оттуда довольно-таки помятый лист бумаги, усеянный жирными пятнами.

– Спасибо, Михаил Петрович, скоро верну, – кивнула я и, взяв листок, поспешила уйти, пока Зайцев не вздумал напоить меня чаем.

Надо отметить, что Михаил Петрович, после того как Озеров побеседовал с ним, перестал проявлять ко мне столь бурный интерес, как это было в Голландии. Я не знала, что сказал ему полковник на мой личный счет – возможно, особенного ничего, и Михаил Петрович поумерил свой пыл просто потому, что я была на задании, сути которого он не знал и не хотел лезть из-за этого на рожон, но, так или иначе, ухаживания его приобрели гораздо менее активный характер. Это, признаться, немного облегчило мое существование в фирме.

Я прошла в женский туалет. Оставшись одна, развернула листок и провела пальцем по строчкам. Я узнала, что хотела. По четным дням в «Поволжск-фарм» на досмотре всегда дежурил сотрудник охранной фирмы «Медведь» Матвей Летов. Сегодня шестнадцатое июня, четное…

Когда я выходила из туалета, мне навстречу попалась Роксана Овчаренко. Девушка явно была чем-то сильно озабочена, потому что размашисто прошествовала мимо, даже слегка задев меня локтем. Как мне показалось, она меня даже не заметила. В руке она держала сотовый телефон. Пройдя в кабинку, Роксана быстро захлопнула за собой дверь. Я чуть задержалась у двери. Через несколько секунд до меня донеслись громкие всхлипывания, а следом – звук поворачивающейся рукоятки крана и шум льющейся воды. Когда Роксана, наревевшись, вышла из туалета, я уже скрылась за поворотом…

Окна почти повсюду были открыты настежь. Я посмотрела вниз. В помещении цеха по производству лекарственных средств дверь, ведущая наружу, также была распахнута, двое мужчин в спецовках таскали оттуда какие-то коробки и укладывали их в белую «Газель», стоявшую во дворе.

Намереваясь выпить кофе в столовой, я пошла к лестнице и чуть было не налетела на Мирошникова.

– Евгения Максимовна! – воскликнул тот, как мне показалось, обрадованно. – Очень хорошо, что вы на месте. Вы куда направляетесь?