Я подарю тебе все…
Шрифт:
Зайцева я нашла в закутке для охраны, он сидел рядом с Пелевским и надоедал парню своими рассказами о том, как он был в Голландии. Еще из коридора до меня донеслись несколько фраз, произнесенных Михаилом Петровичем:
– От баб там просто отбою нет! Сами на шею бросаются! Даже не знал, как мне от них отбиться. Но и педиков хватает. Одного я так отметелил – ему теперь месяц на лекарства придется работать! До конца дней своих меня запомнит.
Я мысленно поразилась такому беспардонному вранью и хвастовству, отметив про себя, что Зайцев, исказив все недавние эпизоды своих эскапад
– А еда у них – говно! – продолжал Михаил Петрович. – Я в одном кафе даже потребовал, чтобы мне возместили убытки…
– Не в кофешопе случайно потребовали, а, Михаил Петрович? – любезно улыбнулась я, внезапно появляясь пред очами Зайцева.
Тот заметно смутился, покраснел, шумно задвигал стулом, поднимаясь мне навстречу.
– А, Женя! – торопливо заговорил он, беря меня за локоть и тесня к выходу. – А я вот рассказываю, как в Голландию слетал… Ничего, хочу заметить, особо интересного там нету, у нас в России в сто раз лучше.
– Это верно, – согласилась я. – По крайней мере, безопасно. Каналов нет, к примеру, а вот в Голландии в них частенько сваливаются то велосипедисты, то всякие обкурившиеся граждане…
– Вы ко мне? Давайте побеседуем в коридоре, тут слишком тесно, – буквально выпихивая меня наружу, проговорил Михаил Петрович и поспешил покинуть помещение для охраны.
Мимо нас, как-то странно скрючившись и сморщившись, прошествовал охранник с вахты Астафьев. Он доковылял до мужского туалета и скрылся за дверью.
Когда мы с Зайцевым остались вдвоем, я прямо спросила:
– Кто заезжает за Роксаной после работы? Не видели, что за машина?
– Видел тыщу раз, – кивнул Зайцев, глядя мне прямо в глаза немигающим взглядом, словно пытаясь проникнуть в мой мозг и стереть из моей памяти все, связанное с нашим совместным посещением Амстердама. – За ней приезжает один такой жлоб на сером «Опеле-Омега», две тысячи второго года выпуска.
– Всегда один и тот же? – уточнила я.
– Конечно, я его рожу хорошо запомнил! И тачку тоже.
– А почему жлоб?
– Потому что у него на роже это написано! Каждый раз норовит свой рыдван так поставить, чтобы другим выезд загородить. И если дождь идет, он никогда не притормозит, чтобы прохожих грязью не обрызгать. Жлоб – он во всем жлоб! Я ему пару раз замечание сделал, мол, будешь проезд загораживать – вообще больше на своем драндулете сюда не заедешь. Он «не понял». Так я в следующий раз с ним так поговорил, что он теперь вообще на территорию не въезжает, на улице ее ждет. А когда меня видит, вежливенько здоровается. Вот так жлобов эдаких учить надо!
Я не стала разбираться, что в рассказе Зайцева правда, а что ложь, меня интересовало другое:
– Номер машины помните?
Как ни странно, Зайцев назвал его с ходу, и довольно уверенно. Видимо, нахальный «Опель» и его владелец и впрямь стояли у него поперек горла.
– Портретная характеристика жлоба? Ну, описать его можете?
– А что его описывать? Я ж говорю, жлоб – он и есть жлоб! – крайне неприязненно процедил Зайцев, но
Все-таки Зайцев не зря ест свой хлеб. Кое-что он действительно замечает.
– Вы давно его видели?
– Несколько дней он уже не появляется, – почесал в затылке Михаил Петрович. – Может, окончательно поумнел?
Я не очень-то верила в стремительный прогресс развития интеллекта неизвестного мне жлоба, но личность его, разумеется, взяла на заметку. Когда мы закончили беседовать с Зайцевым и он направился в курилку, из охранницкой выглянул Пелевский и позвал меня:
– Все в порядке, Астафьев отпросился домой, скоро приедет Летов и пробудет здесь до окончания смены, – проинформировал он меня.
– Отлично, как вам это удалось?
– У Астафьева живот неожиданно скрутило, он из туалета не вылезает, – с невинным видом поведал Павел. – Съел, наверное, что-нибудь. В такую жару – ничего удивительного.
– Наверное, – пряча улыбку, сказала я, подумав, что Пелевский решил проблему самым простым способом. – Надеюсь, это не опасно?
– Нет, завтра он будет как огурчик, – заверил меня Павел.
– Отлично. Будем надеяться, что Виватенко воспользуется ситуацией и сегодня снова прихватит портфель с собой, – сказала я. – Летов наверняка уже позвонил ему. И вот еще что, Павел… Спасибо за помощь, и еще: хорошо бы, вы поставили прослушку Летову. Вряд ли они с Виватенко связываются по служебному телефону.
– Я даже уверен, что не связываются, – кивнул Павел. – Постараюсь.
Когда я вышла из помещения для охраны, в вестибюль как раз спускался Мирошников.
– Я в РОВД, – бросил он по дороге, подходя к бледно-зеленому Астафьеву и раскрывая перед ним свое портмоне – больше у него ничего с собой не было. Скрупулезный Геннадий Владиленович, введя правила досмотра, сам в первую очередь неукоснительно следовал им, давая понять подчиненным, что правила едины для всех, и даже он, директор, не делает для себя исключений.
Астафьев с мученическим лицом для виду заглянул в портмоне и кивнул директору, пропуская его.
– Дома выпейте три капли йода на стакан холодной воды, – посоветовал ему Геннадий Владиленович и вышел.
Время обеда подошло как-то незаметно, пока я крутилась со всякой мелочовкой. С едой я управилась быстро и решила пройтись к ближайшему киоску, купить сигарет. Возвращаясь, я увидела, что перед воротами объединения стоит серый «Опель-Омега»…
Быстро сориентировавшись, я отошла подальше, на противоположную сторону улицы, и укрылась за стволом тополя с пышной кроной. Мне было хорошо видно, что за рулем «Опеля» сидит коренастый парень с ежиком темных волос, черной футболке. У меня не было сомнений, что это тот самый жлоб, о котором сегодня рассказал Михаил Петрович Зайцев. Жлоб сидел со скучающим видом и нетерпеливо поглядывал на двери здания «Поволжск-фарм». Через пару минут они открылись, и на улицу выпорхнула Роксана, с сумочкой через плечо. Она быстро прошла к «Опелю» и села в машину рядом с водителем. В этот момент я пожалела, что не засунула «жучок» в ее сумку.