Я, подельник Сталина

Янбаев Ильфат

Чуть помявшись, Имаметдин согласился.

– Хорошо. Знаешь, пересядь на моего жеребца, он быстрее. И маузер возьми. Только я вам, Ирек Тимерович, категорически запрещаю вступать в бой с бандитами! Проследите, насколько возможно, и обратно! А мы тут телами пока займемся.

– За Буяна спасибо, хорош скакун. А маузер нам без надобности, с винтовкой привычнее. Товарищ начальник, хоть одного оставьте на дозоре, мало ли что, вдруг часть налетчиков все еще здесь. Я мигом!

Подняв скакуна на дыбы, еще что-то прокричав, он умчался на запад.

Всего год назад Имаметдин и еще пятнадцать человек на десяти подводах прибыли сюда - весь костяк будущего учебно- сельскохозяйственного товарищества «Урал». Армейские палатки, столярный инструмент,

две телеги с мешками зерна и крупы - вот и весь стартовый капитал. Главное - на руках постановление обкома КПСС, предписывающее всем советским и партийным органам оказывать всемерное содействие в становление принципиально нового образовательного учреждения, под личную ответственность руководителей. Оно того стоило. Подавляющая часть молодежи толком не умела ни читать, ни считать. Бороться с безграмотностью, дать общее образование, потом учить новым профессиям - на это у молодой республики не было времени. И ресурсов. А ширкат не только совмещал оба вида обучения, но и обеспечивал курсантов полноценным питанием, по тем суровым и голодным временам очень даже серьезный фактор. Продовольствие производилось трудом самих курсантов и преподавтельско-технического состава. Надо отдать должное государству: из своих скудных запасов выделяло все, что могло - «Урал» за зиму обзавелся двумя колесными тракторами, комплектом сельхозинвентаря, табуном лошадей, по весне пригнали полусотню коров, доставили с десяток пчелосемей. Учебно-методической литературы тоже хватало. Все было подробно и толково расписано в невесть кем составленных методичках. Ведь подразумевалось, ширкат должен стать образцом передового сельскохозяйственного предприятия, питомцы которой - механизаторы, ветеринары и зоотехники, агрономы и бригадиры - будут распространять передовой опыт в совхозах, колхозах, да хоть в своих единоличных хуторах работают. Лишь бы накормили страну, лишь бы смогли заменить миллионы и миллионы селян, завербованных на бесчисленные стройки и новые заводы.

Единственная серьезная проблема с которой столкнулись пионеры - отсутствие поблизости строительного леса. Но с всесильной обкомовской бумагой и это решилось. Райком ВЛКСМ мобилизовал местную молодежь и по снегу, к концу зимы завезли с избытком корабельной сосны из заповедного раньше Ахуновского бора. Вернее - ладные срубы из высоченных сосен. Когда из грузового транспорта только косматые башкирские лошадки, волей-неволей начинаешь задумываться о коэффициенте полезного действия перевозок. Волей-неволей первым курсантам пришлось осваивать строительную специальность. Зато сколько радости было, как начали один за другим появляться жилые и учебные корпуса, столовая. Имаметдин чувствовал себя основоположником нового города, да что там города - новой жизни, где все разумно, честно и справедливо. Уже замахнулись на заказ проекта под будущий кирпичный заводик, благо, поблизости нашлась подходящая глина. Дерево, конечно, хорошо, но пусть последующие здания будут на века. Только не мог и предполагать, что не только новые фермы и мастерские придется закладывать, но и кладбище... Махмута с Салаватом и мастера наверняка заберут родные, они местные, а вот Вася с Уфы. Забир с Шакирьяном местные, но круглые сироты, некому их хоронить. Коллектив ширката был им вместо отца с матерью, дедушек и бабушек, дядь и теть. Не уберегли! Ни по служебным обязанностям, ни по совести начальник ширката не виноват, но никогда не сможет простить себе этого жуткого зрелища.

Имаметдин смахнул слезинку, Боже всемилостивый, за что их так!? Только-только начали парни жить по-человечески, только исчез голодный блеск в глазах, только уверовали в трудовой достаток настоящего и в прекрасное будущее...Вася все мечтал сконструировать такую машину, на паровом двигателе, чтобы с одной стороны закладывать шерсть, а на выходе получать готовые валенки, чтобы пар, как он говорил, зазря не пропадал. Оно и понятно, озяб на всю жизнь, пока беспризорником скитался чуть ли не босиком. Султанбаев выразил было сомнение в осуществимости проекта: ни деталей для паровой машины, ни станков не имеется, да и вообще, попахивает, пустыми мечтаниями технически невежественного человека. Имаметдин словно предчувствовал, что бывшему малолетнему бродяге не долго тешить себя всецело захватившей задумкой - попросил механика помочь Васе с расчетами и чертежами. Рассудил, валенкоделательная машина, скорее всего, не получится, зато курсант станет лучше понимать в механизмах. Того и гляди, настоящим инженером станет, вся жизнь впереди, еще и шестнадцати нет... А Махмут и Салават, односельчане, как и положено деревенским, были куда практичнее. Когда по весне сажали картофель, попросили семян для своих семей. Переживали, что оставшиеся дома братишки и сестренки недоедают. Имаметдин тогда разъяснил, семена нового, урожайного сорта специально привезены

аж с Украины. Деревенские родственники могут не справиться с уходом и загубят такую ценность. В ширкате насаждения будут под неусыпным присмотром агронома и самих курсантов. А вот на следующую весну обязательно подарят их семьям семена. И не по две-три картофелины, как просили ребята, по целому ведру! «Обязательно сам завезу их семьям обещанное. Пусть хоть такая память останется о хороших парнях!» - пытался отвлечь себя от покаянных мыслей начальник. Тщетно. А Федор Кудеев? Как он посмотрит в глаза его молодой жене и дочке-грудничку? Этой осенью должны были переехать в ширкат, в избе для них осталось только печь сложить. Сам ведь сманил грамотного счетовода с колхоза, чтобы курсантов обучал. Кто мог знать, что так обернется.

Но горевать и каяться будем позже, не до того сейчас. Имаметдин с механиком начали складывать трупы в одно место, закрывать юные глаза и укрывать рогожей. По молчаливому уговору не стали звать курсантов , рано им видеть эту сторону бытия.

Глава 8.

Глава 8.Габдулла быстро добрался до районного центра . Конь будто чувствовал тревогу юноши, горячился, то и дело без понукания переходил на стремительный галоп. Приходилось временами сдерживать, как бы не сгорел. Когда показалась гладь озера Учалы, понесся вдоль берега во весь опор. Только вот промчаться по широким улицам не получилось. Едва добравшись до околицы, Габдулла резко осадил скакуна - в центре села загрохотал пулемет, вразнобой стучали винтовки. Там же, где райотдел НКВД, приметил клубы черного дыма.

– Да что сегодня творится, плевок тебе в рот!
– чертыхнулся юноша, спешился, отвел коня ближе к забору и стал думать. Кто стреляет, война началась? Какая может быть война, беляков давно победили, в этом году десятая годовщина революции. Слышал, по здешним лесам все еще бегают дезертиры, что, сами приперлись в руки милиции? Чушь! Империалисты пришли с войной? Так от Учалов до ближайшей границы тысячи и тысячи верст! Кто их пустит так далеко, да Буденный сразу разнесет в пух и прах. А если Муртазин с Тухачевским подоспеют, даже не убежать им. Но что там в центре творится, в конце концов? Стрельба не утихала, наоборот, только усиливалась. Даже бомбами начали кидаться!

...но спрятаться, переждать, пока все не выясниться, не получится. Там, в ширкате, ждут милицию. «А вдруг и на них напали? С пулеметами и бомбами» - мелькнула пугающая мысль. Габдулла быстро зашагал к ближайшему дому, решительно забарабанил рукояткой плетки в запертые ворота.

Стучать пришлось долго, минут пять.

– Кто там пришел, черт тебя забери! Калитку снесешь!
– пробасили наконец-то с той стороны. Юноша был рад и такому неласковому приему. А то становилось жутковато: если не считать непонятной свистопляски в центре, весь поселок будто вымер, на улицах ни единой души. Даже собак не видно.

– Председатель комитета курсантов учебно- сельскохозяйственного ширката «Урал» товарищ Гильманов, - отрапортовал бодрым голосом по полной форме. Да еще на русском языке. Знал по опыту, казенные, малопонятные формулировки почему-то вызывают у местного населения больше доверия.

– ... и что тебе надо?
– уже более заинтересованно спросил невидимый собеседник.

– Да вы дверь сначала откройте. Некогда, у меня специальное задание, срочное!
– начал горячиться юноша.

– А стрелять не будешь?

– Захочу, я и через ворота достану! Открывай, а то будешь отвечать за контрреволюцию и сабаташ!

Что такое «сабаташ», по правде говоря, Габдулла точно не знал. Услышал как-то на политинформации, запомнил, а переспросить у дяди забыл. Но это и неважно, зато как звучит! «Саба» - в переводе с башкирского - «рубит», а «таш» означает «камень». Все вместе - как боевой клич оран. Словечко произвело должное впечатление и на хозяина дома.

– Ну вот, чуть что, так сразу сабаташ! Каждый норовит обидеть простого человека...- обиженно засопел все еще невидимый визави, с грохотом отодвинув засов.

– Сами посмотрите, я честный человек! Да я, может, самый лучший чабан во всей бригаде. Никакой я не сабаташ!

Напуган и взвинчен был юноша, и все же не смог сдержать улыбки. Обладатель густого баса оказался плюгавеньким мужичком лет пятидесяти. И уже не басил, заканючил дребезжащим голоском. Пока не было видно, тужился изобразить из себя богатыря. И ведь получилось!