Я, подельник Сталина
Шрифт:
Глава 9.
Глава 9. Жаль, до слез жаль было убитых курсантов. Но жизнь продолжается. Коротко и четко доложив начальнику ширката распоряжение товарища Галеева, Габдулла скорчил уморительную рожу:
– Дядя, если сейчас же не покормите, умру в расцвете сил! Бандитская пуля не взяла - голод в гроб загонит. Я же со вчерашнего ужина не евши!
Правила на то и правила, что подразумевают исключения. Отдав неотложные распоряжения военруку, Имаметдин попросил доставить поздний обед к себе в кабинет. Сам есть не стал, кусок в горло не лез. Племянник же, принялся в обе щеки уплетать блинчики с творогом, щедро облитые свежей сметаной. И шумно отхлебывал горячий чай. Что отнюдь не мешало ему во всех красках и с драматическими интонациями описывать то, что видел и слышал в райцентре.
– Ыстагафирулла тауба, тебя же могли убить! Как я тогда посмотрел бы в глаза твоей матери! Кто мог подумать, что так обернется, - запоздало встревожился
– Вручи себя Всевышнему, и делай что должен. Сам же так учишь, Имаметдин-абый! Действовал умело и решительно, меня потом сам начальник милиции похвалил! Костяшки кулака до сих пор ноют, так сильно врезал этому гаду!
– не преминул напыщенно и гордо добавить юноша, но при повествовании о дальнейших событиях благоразумно пропустил подробности своих батальных перипетий. Так, спрятался от греха подальше в одном из домов. Случайно выглянул, случайно попал из винтовки во врага. На этом месте Габдулла поперхнулся, будто ребенок тихо и жалобно всхлипнул:
– Дядя, вы говорили, убить одного человека, грех такой, как уничтожить целый мир... Страшно мне, очень страшно!
Имаметдин жестко пресек зарождающуюся истерику, вполне естественную для любого нормального человека. Рассудил, клин клином вышибают.
– Ты к счастью не видел, как жестоко и бессмысленно были убиты твои товарищи на дальнем выгоне! Кому мешали юные парни, им бы жить да жить. Салават пытался закрыться рукой, ему сначала эту руку шашкой перерубили, потом полоснули по шее. А Забира сзади по затылку рубанули, видимо, он пытался убежать, да разве от конного уйдешь! Да, племянник мой дорогой, для защиты других людей приходится и убивать, если ты мужчина. Я горжусь тобой!
– Да, умом понимаю, но все равно пакостно на душе... Дядя, сами отпишите дедушке, как все случилось. Пусть помолится, объяснит богу, как все так вышло. Мне может и не поверит, а его точно послушает и простит...
Имаметдин приобнял племянника.
– Простит, Габдулла, обязательно Всемилостивый простит. И как мусульманин, и как комсомолец ты не мог оставаться в стороне в такой страшный час.
– Вы еще не видели, что в Учалах творилось... А за Салавата хоть сейчас глотки зубами рвал бы бандитам! Я же обещал подтянуть его по арифметике, ко мне все по имени-отчеству обращался. Говорю ему, братишка, я тебе «товарищ» или просто «агай», а он спорит, дескать, учительница объяснила - к уважаемым людям следует обращаться только по имени-отчеству. И сам на учителя мечтал выучиться...
– Габдулла рукавом вытер набежавшие слезы.
– А винтовку тебе разрешили с собой взять?
– поспешил сменить тему Имаметдин. Так уж устроен был Габдулла, не мог долго печалиться, во всем искал и непременно находил хоть что-нибудь позитивное. Вот и сейчас разом встрепенулся.
– А как же! За мои героические подвиги по борьбе с подлой контрреволюцией товарищ Галеев приказал носить оружие с собой, - по привычке чуть-чуть дофантазировал. Скороговоркой и намного менее пафосно, в надежде, что дядя не обратит внимание, уточнил, - потом, когда-нибудь позже, сдать военруку.
– Так вот, товарищ Гильманов, бери свою геройскую винтовку и смени на посту курсанта Абдуллина. В педучилище. Девчатам с таким защитником спокойнее будет. Только сначала инструктаж у товарища Васнецова. Выполнять!
– Есть!
Очень спешил обратно Габдулла, понятно ведь, требовалось срочно доложить о мятеже невесть откуда набежавших контрреволюционеров. Особенно о предателях среди коммунистов и комсомольцев - вдруг такие и среди своих завелись? В запале и не заметил, как все переменилось на территории ширката. Сейчас, выйдя из кабинета с интересом огляделся. В глаза бросалась сторожевая вышка. То, что это вышка и именно сторожевая, юноша догадался сразу. Зимой сами отбирали в лесу и хлыстами, волоком свезли высоченные сосны. Такие, чтобы не особенно толстые и прямые. Сергей Петрович тогда объяснил, дескать, будем ставить сторожевую вышку. Привезли, ошкурили и вроде забыли. Не до того было и, в принципе, незачем. А как сейчас приспичило, за день соорудили. «Молодцы!» - мысленно одобрил Габдулла. С трудом преодолел желание тут же вскарабкаться по лестнице и оглядеть все сверху: некогда, у него приказ начальника ширката. Но в виде компенсации позволил себе не спеша оценить сооружение взглядом бывалого вояки. Неплохо! Площадка для караульного сверху закрыта крышей из толстенных половых досок, с боков обита железными листами. Пуля пробить-то, пробьет, но враг не сможет вести прицельную стрельбу, когда караульный укроется. Караульный, Шамиль из четвертого звена бригады №2, приметив председателя комитета курсантов, стал обозревать окрестности с несколько демонстративным усердием.
– Эй там, наверху!
– гаркнул Габдулла, - Тебе там сверху, наверное, все видать, где сейчас товарищ Васнецов?
– На плацу, товарищ Гильманов!
– Благодарю за службу, товарищ Таипов!
– эту формулировку Габдулла услышал сегодня в кабинете у начальника милиции. Услышал и запомнил на всю жизнь - до того завораживающе красиво звучит. Шамиль не нашелся, как ответить, он ведь и по-русски пока толком не
Плац - утрамбованная щебнем площадка за приземистым учебным корпусом. Там у них проходят торжественные построения в начале каждой недели и по праздникам, а по будням - занятия по строевой подготовке. Габдулла солидно потрусил в ту сторону.
На плацу строем стояли семь курсантов. Сергей Петрович что-то им разъяснял, стоял спиной и Габдуллу не видел. Памятуя, как строг военрук во время занятий, юноша предпочел тихонечко встать в сторонке и подождать. Подивился, как изменились товарищи. Сосредоточенные, с мрачной решительностью на свежих юношеских лицах. Будто за день повзрослели, постарели лет на десять. Даже балагур и весельчак Тагир сурово стиснул губы, а лоб пересекла глубокая складка. « А-а, они же с Салаватом друзья. Были друзьями...»- вспомнил и вновь опечалился юноша.
– Начальник караула, развести наряды по «секретам»!
Только после этой команды Габдулла строевым шагом подошел к Сергею Петровичу. Но доложиться как положено не вышло, наплевав на насаждаемую им же субординацию, военрук просто обнял парня: « Наслышан! Я так и знал, ты не подведешь!» Подробнейшим образом расспросил, как там все было.
– С боевым крещением, товарищ Гильманов!
К христианам Габдулла относился хорошо, а как же, дядя говорил на политинформации- у мусульман, у иудеев и у христиан Бог, пророки, частично - Священные книги, едины. Но вот крещение применительно к себе несколько покоробило. Что уж скрывать, в среде, где он вырос слово «кряшен» (искаженное «крещенный») было бранным. Причем, к христианам в ругательном смысле абсолютно не относилось. Они просто «урыс», кому по факту рождения положено быть православными, ну, или атеистами - свобода совести ныне гарантирована конституцией СССР, подробно разъяснена специальным постановлением ЦК КПСС. Среди комсомольцев и коммунистов много как христиан, так и мусульман. А «кряшен» с негативным подтекстом - бывшие мусульмане, сменившие веру ради шкурной выгоды. Конечно, при советской власти никто теперь и помыслить не мог об официальном приоритете той или иной традиционной конфессии. Однако попытки насильственной христианизации многовековой давности все еще отдавали фантомными болями: слишком много заплачено, слишком много крови пролито за право поклоняться по велению собственного сердца. Упоминание народности кряшены способно окончательно запутать и без того сложный вопрос. По одной из версий, эти тюрки приняли христианство раньше самого Папы Римского. Не в переносном, в самом что ни на есть хронологическом смысле! Ну, если и не раньше самодержца Ватиканского, так раньше большинства нынешних европейских народов - это точно. Понятное дело, этих кряшен никто не станет ругать «кряшенами». Наоборот, кто поумнее, выкажет уважение за столь истовую преданность духовным корням. Габдулла был далек сейчас от столь высоких материй. Только смутился. Благо, хватило ума понять - Сергей Петрович не хотел его обидеть. Наверное, в таких случаях так положено говорить. Тем более, суровый воин и чуть менее суровый педагог общался с ним как с равным!
– Давай, иди, выполняй приказ начальника товарищества, смени Абдуллина, - подытожил он разговор, но тут же переменил решение, - Отставить! Пойдем вместе, часовому дан приказ - подчиняться только мне и начальнику караула. Сам Имаметдин Мархаметдинович так распорядился. Как знать, может и здесь затаились иуды-перевертыши...
Педучилище представляло из себя длинный барак, чуть поменьше ширкатовских. Учебный корпус только достраивается, работы приостановлены на время летней страды, а в общежитие потихоньку начали прибывать будущие студентки. Пока будет пятьдесят. Со следующего учебного года наберут столько же. Планировался двухгодичный цикл обучения. Столь близкое соседство с учебно- сельскохозяйственным ширкатом объяснялось просто - студенток надо кормить, голодное брюхо к учению глухо. Все досконально рассчитали: зерна, мяса, молока и овощей товарищества с лихвой хватит и для самопрокорма курсантов, и для будущих учительниц. Да еще на продажу останется. Конечно, в отличие от курсантов, для которых работа на поле или ферме одновременно является формой обучения профессиям, загружать физическим трудом студенток никто не собирался. Однако на то они и селянки, быстренько организовав комскомитет, вынесли решение: выходить на дежурные рабочие смены наравне с курсантами. Даже незамедлительно вызвали четвертую бригаду на соревнование. Посовещавшись с начальником училища Закиром Султановым, Имаметдин чуть остудил девичий пыл. Учительство - чрезмерно ответственная стезя, будущее нашей великой страны определяется не только и не столько на великих стройках, а в том, сколько малышей пойдут в школы, чему и как будут обучать педагоги. «Ребенок - как чистый лист бумаги. Именно в ваших руках , что будет написано на их безгрешных душах. Они непременно должны стать образованнее, милосерднее и справедливее, более трудолюбивыми и умелыми, чем мы!» - вдохновенно вещал начальник ширката. А потому все силы и старания следует посвятить подготовке к этому великому труду. Ему, учителю еще с дореволюционным стажем, да еще окончившему ускоренные курсы совпартшколы в самой Уфе, да еще и младшему брату наркома Башкортостана по делам религии и национальностей, девушки верили безоглядно. Однако Имаметдин на то и был педагогом от бога, не стал рубить на корню прекраснодушную инициативу. Предложил компромиссный вариант: дежурные подгруппы будут работать в столовой и прачечной, по потребности - в цехе по переработке молока. А в выходные дни и прямо сейчас, пока еще не начались занятия, милости просим на субботники.