Я приду плюнуть на ваши могилы

Виан Борис

Все крутились вокруг Декстера, как собаки вокруг куска печенки. Я несколько поутратил значительность как поставщик алкоголя, но оставалась еще гитара, и я приберег для них несколько па чечетки, о которых они не имели ни малейшего представления. Время у меня было. Мне нужна была добыча поувесистее, и в окружении Декстера, я был уверен, что найду то, что искал с тех пор, как малыш снился мне каждую ночь. Думаю, я понравился Декстеру. Он, наверное, ненавидел меня за мои мускулы, рост и еще за гитару, но это его притягивало. У меня было все, чего не было у него. А у него были бабки. Мы были созданы для того, чтобы сойтись. И потом, он с самого начала понял, что я готов на многое. Он не подозревал о том, чего я хочу; нет, до этого он не дошел; как бы он мог додуматься до этого, если не додумались другие? Просто

он думал, я считаю, что с моей помощью ему удастся организовать несколько маленьких особенно разнузданных оргий. В этом смысле он не ошибался.

Теперь город был в наличии почти в полном составе; я начал распродавать учебники естественных наук: геологии, физики – и кучу подобных штучек. Они присылали ко мне всех своих приятелей. Девицы были ужасны. В свои четырнадцать лет они уже умели устраиваться так, чтобы их потискали, а ведь надо здорово постараться, чтобы найти повод потискаться, когда покупаешь книгу… И все же всякий раз это удавалось: они предлагали мне пощупать их бицепсы, чтобы убедиться в результатах летних тренировок, ну а потом мало-помалу мы переходили к ляжкам. Они переходили границы дозволенного. У меня все-таки было несколько серьезных клиентов, и я дорожил своим положением. Но в любое время дня малютки эти были горячи, как козочки, и такие мокренькие, что только тронь – и польется на землю. Уверен, что работа преподавателя в университете – совсем не синекура, если это уже нелегкое дело для книготорговца. Когда начались занятия, мне стало немного поспокойнее. Они являлись только после обеда. Самое ужасное, что мальчишкам я тоже нравился. Это были существа, не принадлежавшие ни к разряду самцов, ни к разряду самок; только некоторые из них сформировалось уже как мужчины, а всем остальным также нравилось лезть ко мне, как и девчонкам. И эта их мания пританцовывать на месте. Я не припомню случая, чтобы, собравшись числом около пяти, они не начинали напевать какой-нибудь мотивчик и раскачиваться в такт. Ну, это-то на меня хорошо действовало; это было нечто, что вело происхождение от нас.

Я больше не беспокоился по поводу своей внешности. Думаю, что заподозрить что-либо было невозможно. Декстер напугал меня во время одного из последних купаний. Я дурачился нагишом с одной из девиц, подбрасывая ее в воздух, вертя в руках, как младенца. Он наблюдал за нами, лежа позади меня на животе. Мерзкое зрелище – такой тщедушный тип со шрамами от пункций на спине: он дважды болел плевритом. Он разглядывал меня исподлобья, а потом сказал:

– Вы сложены не так, как все, Ли, у вас покатые плечи, как у негра-боксера.

Я оставил девчонку, встал в стойку, а потом стал танцевать вокруг него, напевая нечто собственного собчинения, и они все засмеялись, но меня это достало. Декстер не смеялся. Он продолжал смотреть на меня.

Вечером я взглянул на себя в зеркало над умывальником, и настал мой черед смеяться. С этими белокурыми волосами, с этой бело-розовой кожей я ничем не рисковал. Я их поимею. А Декстер стал так говорить из зависти. Да потом у меня и вправду были покатые плечи. А что в этом плохого? Редко я спал так хорошо, как в эту ночь. Через два дня, на уикэнд, они организовали вечеринку у Декстера. В вечерних костюмах. Я взял напрокат смокинг и торговец наскоро подогнал его по моей фигуре; тип, который надевал его до меня, был примерно одного роста со мной, так что подогнать было несложно. Той ночью я опять думал о малыше.

V

Когда я вошел к Декстеру, то понял, почему – в вечерних костюмах: наша группа была растворена в подавляющем большинстве «порядочных» типов. Я их тут же узнал: доктор, пастор и другие в том же роде. Слуга-негр взял у меня шляпу, и я заметил еще двух других. А потом Декстер подхватил меня под руку и представил родителям. Я понял, что это – его день рождения. Мать была похожа на него: маленькая темноволосая женщина с мерзкими глазами, а отец – из того типа мужчин, которых хочется немедленно душить их собственной подушкой, до такой степени видно, что они вас не замечают. Би-Джи, Джуди, Джики и другие в вечерних платьях смотрелись очень мило. Я не смог запретить себе думать об их укромных местечках, глядя, как они манерно пьют коктейль и позволяют пригласить себя на танец очкастым типам очень серьезного вида. Время

от времени мы перемигивались, чтобы не потерять контакт. Было до предела тоскливо.

Выпивки было предостаточно. Надо сказать, что Декстер умел принимать друзей. Я сам представился одной-двум девицам, чтобы потанцевать румбу, а потом пил, потому что другое занятие подыскать было нелегко. Хороший блюз в паре с Джуди несколько привел меня в чувство; она была из тех, кого я трахал нечасто. Вообще-то, похоже было, что она меня избегает, ну, а я хотел ее не больше, чем любую другую; но в тот вечер я думал, что живым не оторвусь от ее ляжек: Боже правый! Какой жар! Она хотела заставить меня подняться в комнату Декстера, но я не очень-то был уверен, что нас там не потревожат, и потянул ее выпить – для компенсации, а потом мне словно врезали кулаком между глаз, когда я увидел группу, входившую в гостиную.

Там было три женщины – две из них молодые, а третьей было около сорока, и еще один мужчина, но об этих, последних, говорить не будем. Но те двое – малыш перевернулся бы в своей могиле от радости. Я сжал локоть Джуди; она, наверное, подумала, что я ее хочу, потому что подвинулась ко мне. Да я бы всех их уложил к себе в постель, лишь бы только смотреть на этих двух. Я отпустил Джуди и погладил ее по ягодицам, не привлекая внимания, словно просто опустив руку.

– Что это за две куколки, Джуди?

– А что, вас это интересует, старый торговец каталогами?

– Скажите, где Декстер мог откопать таких прелестных штучек?

– Приличное общество. Это вам не девчонки-подростки из предместья, знаете ли. С ними на купанье не отправишься!..

– Чертовски жаль! Если быть совсем честным, думаю, что прихватил бы и третью, чтобы заполучить двух других!

– Не заводитесь так, старина! Они нездешние.

– Откуда они?

– Приксвиль. Сто миль отсюда. Старые друзья отца Декстера.

– Обе?

– Ну, а как же! Вы сегодня совсем как идиот, дорогой мой Джо Луис. Это две сестры, мать и отец. Лу Эсквит, Джин Эсквит; Джин – это блондинка. Старшая. Лу пятью годами младше.

– Значит, ей шестнадцать? – предположил я.

– Пятнадцать. Ли Андерсон, вы отобьетесь от компании и броситесь на краль папаши Эсквита?

– Ну и дура вы, Джуди. А вас они не привлекают, эти девочки?

– Я предпочитаю мальчиков; простите, но сегодня вечером я совершенно нормальна. Пригласите меня танцевать, Ли.

– Вы меня представите?

– Попросите об этом Декстера.

– О’кей, – сказал я.

Я станцевал с ней два последних такта пластинки, которая кончилась, и покинул ее. Декстер обсуждал что-то с какой-то красоткой в дальнем конце холла. Я окликнул его.

– Эй! Декстер!

– Да! Он обернулся. Казалось, он потешается, глядя на меня, но мне на это было с…ть.

– Эти девочки… Эсквит… так? Представьте меня.

– Ну, конечно, старина. Идемте.

На близком расстоянии это превосходило то, что я видел, стоя у бара. Они были потрясающие. Я сказал им что-то и пригласил брюнетку, Лу, танцевать слоу, который тип, менявший пластинки, выудил из груды других. Господи! Я благословлял небеса и типа, который подогнал смокинг по моей фигуре. Я держал ее немного ближе, чем это принято, но, тем не менее, не решался прилипнуть к ней, как мы это делали, прижимаясь друг к другу, в нашей компании, когда на нас находило. Она была надушена какой-то сложной смесью, без сомнения, очень дорогой; может быть, это были французские духи. У нее были темные волосы, которые она зачесала все на одну сторону, и желтые глаза дикой кошки на довольно бледном треугольном личике; а тело ее… Лучше об этом не думать… Платье ее держалось на ней само собой, не знаю как, потому что удержать его было нечем – ничего на плечах или на шее, ничего, кроме ее грудей, и я должен сказать, что можно было удержать дюжину платьев такого же веса, как это, на этих крепких и острых грудях. Я повернул ее слегка вправо, и в вырезе смокинга, через шелковую сорочку почувствовал на своей груди ее сосок. У других можно было видеть краешек трусиков, просвечивающий сквозь ткань платья на ляжках, но она, видно, устраивалась как-то особо, потому что от подмышек до щиколоток линия ее тела была гладкой, словно струя молока. Я все же попытался с ней поговорить. Я сделал это вскоре после того, как смог перевести дыхание.