Я признаюсь во всём
Шрифт:
— Вместе с сообщением о том, что перечислены деньги, пришло еще одно, — продолжал он, — и в нем говорилось, что я должен поручить Коллинзу переписать ваши диалоги. Должен, Джимми, понимаете? Вы можете посмотреть это сообщение, если вы мне не верите!
— Я вам верю.
— Я же простой исполнитель! Я должен делать то, чего от меня потребуют с побережья. Я перед ними отвечаю за все! Они же мне платят!
— Кто же это там прочитал?
— Что? — Он непонимающе смотрел на меня.
— Мой сценарий.
— Халлоран. Он дал экспертную
Халлоран был драматургом, очень добросовестным, честным и порядочным человеком. Люди Шталя очень доверяли ему, и я тоже. Он был неподкупным, умным и знал толк в своей профессии.
— И что же?
— Он сказал, что сюжет в порядке. Но диалоги не очень. — Два последних слова Клейтон произнес по-немецки. Я посмотрел на темный сад за окном и почувствовал, как широкой, тяжелой и ленивой волной снова накатила боль.
— Он сказал, что диалоги совсем плохие?
— Да, Джимми. Он сказал, что вообще ничего не понимает, вы же достаточно хороший автор, но в этот раз просто не справились. Работа рассеянна, бессердечна, поверхностна и пуста. — Я кивнул и ухмыльнулся. — Что он бы не советовал снимать фильм по сценарию в том виде, в каком он сейчас. — Моя голова сама кивнула, а мой рот сам ухмыльнулся, я казался себе куклой. — Мне очень жаль, — повторил бедный Клейтон.
— Это хорошо, Джо. Вы ничего не можете поделать. Конечно, это все неприятно. Но знаете, что самое неприятное? Что теперь я — о господи! Совершенно лишен уверенности! Кажется, у меня способности к самооценке! Я часто писал дерьмо, но тогда я сам знал, что это дерьмо! Только в этот раз, Джо, в этот раз, верите вы мне или нет, я надеялся, что написал хорошую книгу. Включая диалоги, которые нужно было только немного улучшить, немного! Я думал: они уж и так чертовски хороши! Собственно, об исправлении я говорю только из тщеславия! Чтобы услышать немного похвалы, понимаете?
— Да, Джимми, — сказал он смущенно.
— И вот приходит Халлоран и говорит, что диалоги рассеянны, бессердечны, поверхностны, пусты и глупы.
— Глупы — нет, — сказал Клейтон. — Он не сказал, что глупы.
— Нет?! — закричал я. — Он не сказал, что глупы! И это повод, чтобы отпраздновать, Джо! Налейте мне еще стакан виски!
Он подал стакан.
Я выпил.
— Джимми, я правда не знаю, что мне сказать. Я охотно хотел бы вам помочь. Поверьте, эта проклятая, жалкая, грязная работа губит людей и убивает души! Возьмите бедного Любича! Тот должен был умереть в пятьдесят пять лет.
— Перестаньте меня утешать.
— Вы знаете, о чем я?
— Да, Джо, я знаю. Вам не пора идти?
Он встал.
— Вы имеете в виду…
— Я не имел в виду ничего плохого, — сказал я. — Я только хотел бы побыть один.
— Ну, хорошо! — Он взял свою шляпу и протянул мне руку. — Не принимайте это слишком близко к сердцу, Джимми. Что я сказал — я сказал!
— А что вы сказали?
— Что я снова хочу работать с вами — в Испании.
— Ах да.
— И еще, Джимми:
— Да, — произнес я, — Халлорана я знаю.
— Ну, тогда пока!
— Пока, Джо, — сказал я.
Как только он закрыл за собой дверь, зазвонил телефон. Это была Маргарет. Она спросила, как я себя чувствую.
— Спасибо, великолепно.
— Я звоню сейчас, потому что Тед достал билеты в театр и потом у меня не будет времени.
— И куда вы идете?
— На «Фиделио». Ты ведь не злишься?
— Ради бога, конечно нет.
— Тед думал, я должна была отказаться.
— Конечно нет, Маргарет!
— Я завтра снова зайду.
— Отлично.
— Профессор уже был у тебя?
— Нет.
— Он мне обещал сегодня еще раз осмотреть тебя. Завтра начинается обследование. Он сказал, что ты должен сначала один день хорошенько отдохнуть. Да, Рой, чуть не забыла: мы встретили в баре Клейтона! — Я вздрогнул. — Он мне сказал, что побережье и немецкий кинопрокатчик были в восторге от твоего сценария! — Добрый толстый Клейтон. — Разве это не прекрасно?
— Прекрасно.
— Он уже был у тебя?
— Да.
— И он сказал тебе это?
— Да, Маргарет.
— Видишь! А кто вас свел?
— Ты, Маргарет! — Я отчетливо чувствовал, что она была не одна. — Ты одна?
— Нет, со мной, Вера и Тед мы все еще сидим в баре! — Голос Теда прокричал что-то непонятное. — Они передают большой привет!
— Спасибо, — сказал я.
— Ты видишь, я уже знаю, с кем ты можешь работать!
— Да, Маргарет!
— Я твой маленький менеджер! Я еще сделаю из тебя автора, пользующегося самым большим спросом в мире!
Я представил себе, как она с сияющим лицом сидит за стойкой, кивая Бакстерам, и как Бакстеры ею восхищаются.
— Джо тебе наврал, Маргарет! — сказал я. — Сценарий отклонили. Джо уволил меня. Коллинз переписывает рукопись.
После нескольких секунд молчания она взяла себя в руки:
— Это меня радует, это очень меня радует, Рой! Джо сразу же тебе предложил два новых фильма? Я скажу — да, ты делаешь карьеру! Только продай себя так дорого, как это возможно! Ты знаешь, чего ты стоишь. Не заключай контракта, пока лежишь в больнице, оставь мне вести переговоры, как всегда…
— Спокойной ночи, Маргарет! — сказал я.
Она взволнованно продолжала болтать, но я положил трубку. Она наверняка прижала ее к уху, как будто связь не прерывалась, продолжая говорить и затем нежно со мной прощаясь. Бакстеры, несомненно, ею восхищались. Какая она все-таки жена! Ее муж — человек искусства, а она существо, которое ему в верной и бескорыстной любви расчищает дороги, возносит его к славе, отодвигая на задний план свои собственные амбиции как актрисы, ведет переговоры и заключает контракты, которая сводит его с такими величинами киномира, как Джо Клейтон…