Я Распутин
Шрифт:
– Вот что дорогие мои «небесники», - открыл я совещание в молельном зале иоаннитов. – Появилась угроза нашему общему делу. От Лазаря Соломоновича Полякова.
– От его превосходительства? – удивился главред Слова. – Чем же он не угодил вам, Григорий Ефимович?
– Ну какой он превосходительство? – поморщился Щекин. – Купил свой титул.
– Не он мне, я ему. Возжелал Лазарь Соломонович нашу мануфактуру.
«Небесники» зашумели.
– Шиш ему!
– Вот же выжига!
– Тихо, тихо! – я поднял руки – Надо бы нам наказать слегка этого банкира-кровопийцу. Больно резв.
И дело завертелось.
Перцов с командой отправился в московский корпункт писать статьи про Полякова. Пора было поведать народу о новых махинациях банкира. И сделать это целым циклом – по репортажу каждый день. О том, что Лазарь Соломонович несостоятелен – скупает задешево проблемные банки, выдает сам себе кредиты без залога – знаменитая схема «матрешка» – я знал точно. Ей будут и через сто лет баловаться финансисты. У тебя есть рубль – но ты берешь «плечо» и работаешь с утроенным капиталом. Да и просвещенная публика тоже догадывалась про схему – еще в 1901-м году Поляков просил Витте о том, чтобы тот спас его банки. Получил кредит в четыре с чем-то миллиона рублей. После чего продолжил свои «схематозы».
Банковское законодательство в царской России практически отсутствует. Кредитные учреждения не проходят публичный аудит. Вот и получается у Поляковых крутить мутные дела с необеспеченными займами. Через пару лет Поляков окончательно обанкротится, Николай будет вынужден дать команду слить, после чего санировать его банки. Так что я лишь слегка ускорял его «гибель».
Щекина и Варженевского я отправил на Ильинку в Московскую биржу.
– Идете в секцию ценных бумаг, ищите маклеров, что готовы занять акции Московского Международного Торгового банка, Южно-Русского Промышленного и Орловского банков. С отдачей через неделю. Под шесть, ладно, под десять процентов годовых. Готов внести залог деньгами.
– Что за схема? – удивился Варженевский – Первый раз слышу, чтобы акции можно было занимать. И зачем?
– Чтобы продать их. Мне нужно сто тысяч акций каждого банка. Я продам их на бирже и обрушу курс. А потом выкуплю обратно сильно дешевле и отдам обратно маклерам с уплатой процента за пользование. Курсовая прибыль покроет процент.
Юристы открыли рты.
– Живей! Вам придется составить и подписать много документов.
Я знал, что у Поляков – огромный кассовый разрыв. Через год он будет просить у Столыпина новый кредит, его дыра будет оценена Государственным банком в 18–20 миллионов! Дело было беспроигрышное. Единственное, чего я опасался – административного ресурса. Вот надавит Поляков на нужных людей и закроет торги на бирже… Что делать?
Первый залп в этой войне раздался 8-го февраля 1907 года, в пятницу. В этот день вышел номер газеты Слово с огромным заголовком «Доколе?!». В передовице Перцов образно и ярко вопрошал, доколе государство должно платить по долгам семьи Поляковых. Главный удар был направлен на ММТБ, но и про несостоятельность других кредитных учреждений было все четко обрисовано. Репортеры раскопали много «вкусных» подробностей, а завершили статью мы и вовсе карикатурой самого Полякова, в роскошном фраке, со знаменитым попугаем какаду на
«Бомба» рванула так, что уже утром Поляков был у генерал-губернатора, упрашивал того арестовать тираж московского Слова. Тщетно. Его юристы бросились забрасывать меня судебными исками, но пока шла катавасия, акции банков моментально упали вдвое. Я заработал полмиллиона рублей всего за одну торговую сессию.
В выходные Поляков начал судорожно собирать деньги, пытаясь предотвратить «черный» понедельник. Подконтрольные ему газеты вышли с опровержениями, была масса нападок на «небесников», но конкретно про меня – ни слова. Я ждал, что он начнет переговоры, попытается «откатить» ситуацию. Тщетно. Зато поужинать в ресторан меня пригласили старообрядцы. Рябушинский, Морозов-младший, пара тузов помельче. Эти были только рады утопить Полякова и Ко – предложили по миллиону каждый. Фактически, мне открыли неограниченную кредитную линию для биржевых операций.
Увы, схема с репо акциями имела свои ограничения. Не так уж много бумаг поляковских банков было в свободном обращении. Почти все, что были на руках у частных маклеров я уже занял и пустил в дело.
Впрочем «черный» понедельник случился бы и без денег старообрядцев. Вышла новая статья в Слове, московская биржа открылась паническими распродажами – сливали все, не только акции банков. Выкупая и продавая вновь, я поднял еще полтора миллиона. Пришлось целый день, без нормального обеда сидеть на бирже.
Щекин и Варженевский ходили с квадратными глазами, чуть ли не молились на меня. Перцов даже записал схему с репо, долго удивлялся, что можно зарабатывать такие огромные капиталы «из воздуха».
Весь вторник и среду Поляков отбивался. Ему удалось собрать какие-то деньги на поддержание курса акций, но они быстро закончились. Он бросился в Госбанк за кредитом, но там его отправили в Питер к Столыпину. Он бы поехал и может даже получил поддержку. Но повалился рынок векселей. Куча народа решила, что дело запахло жареным и начали предъявлять бумаги к погашению. А через векселя Поляков и его структуры тоже назанимали ой как много.
В четверг банкир сдался. За мной прислали роскошный Rolls-Royce Silver Ghost, отвезли в ЯРЪ, что в Петровском парке.
На всякий случай я взял вернувшихся из поездки «боевиков». Мало ли, что Поляковы удумают. Помнится у Джека Лондона герой романа «Время не ждет» очень просто вернул свои деньги – заявился к обмишурившим его банкирам в офис, приставил пистолет ко лбу…
Встречал меня лично владелец ресторана – Алексей Судаков. Человек необычной судьбы. Выходец из крестьян, сам бывший официант Яра. Поднялся из низов – любо дорого.
Пока вел в Малый зал – Поляков не мелочился, выкупил ресторан целиком – прям целые дифирамбы мне спел. Как много в старой столице обо мне слышали, как давно ждали… Успел даже местных цыган прорекламировать. Мол, наши певцы и певички – не чета питерским. И все так глазом косил на Распопова, да Аронова. Тем я велел повесить кобуры пистолетов на ремни и распахнуть пиджаки. Чтобы так сказать не было соблазнов.
Двери Малого зала распахнулись, я увидел прилично так людей, тут же громко пропел: