Я сам свою жизнь сотворю… Лепестки сакуры. Белый город
Шрифт:
— Смотри, — говорит, — Генка, сколько я их поймал!
Но я радости слегка захмелевшего родителя не разделял и почти за хлястик телогрейки оттащил его от опасного места. Вот так и закончилась наша рыбалка на канале.
Неожиданный отпуск
Задумываясь сейчас над поворотами наших судеб, я еще раз убеждаюсь, что переезд нашей семьи на Днепр был отнюдь не случаен. Вот, к примеру, еще один неожиданный отпуск отца. Прошло два года после его неудачной попытки вывезти нас в центральную Украину. Однажды он пришел домой сильно озадаченный и сказал, что получил поручение по линии прежней своей службы. Но смысл этого поручения открылся мне только позже. А сейчас нужно было просто исчезнуть
Нас было трое, отец взял с собой приятеля, о котором я не помню ничего, не только его имени и внешности, но даже и возраста. Скорее всего, ему было, как и отцу в районе сорока лет. Многое из той поездки стерлось из моей памяти, но некоторые обстоятельства все же сохранились. Сначала мы поехали в Киев, но остановились и разбили палатку километрах в двадцати выше по течению реки.
Через несколько лет в этих местах построят новую ГЭС — Киевскую. И тогда исчезнет все очарование здешних мест, а вместо струящейся чистейшей днепровской воды река превратится в дурно пахнущую затхлую лужу.
Но сейчас она была еще прекрасной. Такой, как была сотни и тысячи лет до этого. И не знала, что скоро придут сюда люди, для того чтобы обезобразить ее берега и перегородить течение, а потом построить поблизости еще одну уродину — атомную электростанцию, которая в один ужасный день взорвется и станет прологом катастрофы всей страны.
А в те дни вода в реке была исключительно прозрачной, что не мешало ей иметь чуть желтоватый оттенок и изумительно вкусно пахнуть. Наша палатка стояла на довольно высоком берегу, а метрах в пяти ниже под невысоким обрывом протекал Днепр. Одним словом, «чуден Днепр при тихой погоде…».
Течение было мощным, но равномерным, без видимых струй и водоворотов, какое бывает только у могучей реки. Моя лёгонькая блесна моментально прибивалась к берегу, и на нее никто и не думал клевать. То же самое происходило и с поплавком, когда я пытался ловить в проводку. Первый день на Днепре не принес мне результата. А между тем, рыбаки поблизости от нас были, и рыба у них клевала.
Я целый день провел, можно сказать, впустую, но зато я сумел узнать у местных рыболовов, как они ловят рыбу незнакомым мне способом. Оказалось, что они успешно ловят язей на пареный горох. В донке со скользящим грузилом не было для меня ничего необычного, а вот где достать цельный, а не лущеный горох и как его запарить, я расспрашивал какого-то старожила с большим интересом. На следующий день мы с отцом поехали в Киев на рынок, купили такой, какой был нам нужен, горох, а в промтоварном магазине — пару капроновых чулок. По приезду на свое место на реке, я отправил весь горох в чулок, завязал его и долго варил в котелке, как это требовала секретная технология. А наутро я, наконец, мог праздновать победу. Пяток небольших красноперых рыбешек служил подтверждением того, что я вполне справился с новым способом ловли.
Уже на следующее утро мы ехали на стареньком автобусе, следующим по маршруту Киев — Кременчуг. Нам с отцом достались билеты на заднем сидении, как раз там, где в автобусах производства «ЛАЗ» находился двигатель. День был по-настоящему жарким. Нас подогревал, с одной стороны, воздух из раскрытого окна, а с другой — откровенно пышущее жаром сиденье. Когда через десять часов мы прибыли в пункт назначения, нас вполне можно было сравнить с вареными раками.
Была у меня еще одна проблема: глубокий порез на правой ноге чуть выше колена. Я рассек кожу одним неловким движением осколка стекла, когда вместе с приятелем готовил стрелу для лука. Это случилось как раз накануне нашей поездки. В больнице мне наложили повязку, но следить за тем, как заживает моя ранка, было некому. А тут еще сразу после поездки в автобусе я не выдержал и полез купаться в теплую днепровскую воду на местном пляже. Ранка потом еще долго не заживала, пока мама не махнула рукой на советы врачей и не присыпала мне порез толченым стрептоцидом.
В
Мы нашли симпатичный такой мысочек, который довольно далеко выдавался в русло реки. На нем росли тонкие березки и еще какие-то кустики. А с берегом его соединяла довольно узкая коса, которая была ниже остальной части мыса. Кроме того, трава на этой косе показалась мне какой-то влажной, как будто здесь совсем недавно прошел дождь. Но нет, дождя очевидно давно уже не было, потому что и берег, и высокая часть мыса были совершенно сухими. Впрочем, долго разбираться в причинах этой странности мне было некогда, потому что нужно было еще установить палатку, поужинать и успеть немного покидать спиннинг на новом месте. Однако последнее намерение мне осуществить так и не удалось, и я уснул, в надежде проснуться на утренней зорьке и уже половить как следует.
Против обыкновения, спал я очень чутко и проснулся от еле слышного шороха. Но он раздавался не снаружи, что было бы вполне естественно, а у нас в палатке, возле моих ног. Я моментально вскочил и включил фонарик, который всегда держал под рукой. Что-то черное и узкое тенью промелькнуло сквозь веревочные петли входной дверцы.
— Змея!
Дрожащими руками я развязал и откинул дверцу палатки. Что тут творилось! Буквально за пару часов наш полуостров превратился в крохотный островок, вокруг которого бушевала черная вода. А этот островок кишел огромными гадами. Их было множество, а может быть, мне это только показалось. Но весь остаток ночи мы больше не спали, а вооружившись палками, отгоняли от себя многочисленных обитателей этих мест, которые тоже, видимо, были не в восторге от нашего соседства.
Уже намного позже, когда мы переехали на Днепр, я узнал, что на Кременчугской ГЭС по ночам обычно открывали дополнительный сток, и уровень воды поднимался на метр, а то и больше. Поэтому наш мысок по ночам превращался в остров.
Как мы возвращались домой в Закарпатье, я уже не помню.
Сердце красавиц…
Первые раскаты майского грома прогремели как раз со школьным звонком, возвестившим конец последнего урока. И брызнувший вслед за этим теплый, крупный и пока еще редкий дождь, заставил броситься в рассыпную выскочившую из школы детвору.
Наша школа размещалась в «Белом доме» — дворце Ракоци-Шенборнов, в самом центре главной улицы Мукачево. Так было и триста с лишним лет назад, когда это приземистое здание строилось и перестраивалось, так было и сейчас. Только более поздние городские строения выступили вперед и заслонили его от любопытных прохожих. И улица называлась по-другому. Шестьдесят лет тому назад она была улицей Ленина…
Я учился в пятом классе, и мы находились первый год в этом здании. Наша классная комната располагалась на втором этаже, справа по коридору, за высокими массивными дверьми. Выходящие во двор окна выглядели маленькими по сравнению с метровой толщины стенами. Еще одной достопримечательностью нашего класса были двери в его торцевой части. Они казались точной копией входной — такие же тяжелые и двустворчатые. За ними располагался огромный шкаф, в котором размещалась наша раздевалка, так как общей раздевалки в школе не было. Однажды, расшалившись, мы всем классом забрались в него и тем самым сорвали урок труда, так как, явившись со звонком, сбитый с толку учитель никого не нашел.