Я сделаю это для тебя
Шрифт:
— Среди сотен полученных звонков, — сдержанно сказала она, — многие свидетельства совпадают. Этого бродягу якобы видели в окрестностях Лиона, близ Виллербана. Зовут его вроде бы Жан. Те, кто утверждает, что узнали его, заявили, что он исчез много дней назад.
— Сходится! Что еще? — встрепенулся Сюма.
— Он пьяница. Тихий зануда. Появился несколько лет назад, обосновался прочно, ему благоволят местные торговцы: подкидывают деньжат с условием, что напиваться он будет где-нибудь в другом месте, но позволяют ночевать рядом со своими лавками. Пока это все.
— Неплохо для начала! Проверьте информацию.
— Уже сделано, — гордо ответила Клара. — Я позвонила нашему местному корреспонденту. Он и техническая команда уже в пути.
— Молодец! — Эрик подмигнул молодой журналистке.
Пульс Клары участился, но она сумела скрыть радость и просто кивнула в ответ. Шарль злился. Ему не понравилось, что с ним не посоветовались. Эти молодые выскочки не соблюдают иерархию и медленно, но верно вытесняют его из дела. К сожалению, возразить ему нечего. Клара — хорошая журналистка, недостаточно опытная, конечно, но сейчас она приняла верное решение и действовала эффективно.
— Я попросила нашего человека взять интервью у местных торговцев и снять место, где жил бродяга. Кажется, его коробки и спальный мешок все еще там. Еще один аргумент в пользу того, что речь идет именно о том человеке, которого мы ищем. Бродяги никогда не бросают свои небогатые пожитки, помогающие им выживать.
— А почему бы нам самим туда не отправиться? Можно сделать прямой спецрепортаж из Виллербана, — предложила Изабель.
— Нет, слишком рискованно! — возразил Шарль. — Это всего лишь след. Представь, что это окажется не тот человек. Как мы будем выглядеть?
— Ты же не думаешь, что бродяга неожиданно объявится во время прямого эфира и предъявит нам претензии? — фыркнул Эрик.
Они рассмеялись, радуясь дружескому взаимопониманию.
— Возможно, нам следует поставить в известность площадь Бово, — предложила Изабель. — В ответ они дадут нам досье, которое есть на этого человека у полиции. Они ставят на учет всех бездомных.
Эрик кивнул:
— Хорошая мысль. Это убедит их в нашем искреннем желании сотрудничать.
— Согласен, — буркнул Шарль. — Так мы проверим, можно ли им доверять. Если они сольют информацию другим, мы будем предупреждены. Уж лучше рискнуть сейчас, а не в тот момент, когда у нас появятся стоящие сведения.
Атмосфера стала гнетущей, тишина — угрожающей. Уже два дня тюремщики появлялись на короткое мгновение, приносили еду и молча исчезали, даже не взглянув на пленника. У Лахдара вид был отсутствующий, словно он входил в клетку зверя, который перестал его занимать. Даже Хаким бросил его провоцировать. Когда заложник сделал попытку завести разговор, они его проигнорировали.
Жан не мог понять, с чем связаны такие перемены. Неужели они готовят его к смерти? Пытаются отстраниться, чтобы было легче убить?
Он почти сожалел о прежних стычках. Одиночество без спиртного было невыносимым. Как бы он ни сопротивлялся, картины прошлого неуклонно возвращались и терзали душу.
Он видел перед собой жену и сына и вынужден был смотреть им в лицо. Они говорили с ним, задавали вопросы о прожитых в разлуке годах. А он упивался радостью встречи и вел с ними безмолвные беседы, перебивал, пытался вернуть забвение и снова впускал их в душу. Обрывки его истории
Впервые за долгое время он был наедине с собой.
Молодой лощеный журналист Оливье Шолли взглянул на оробевшего торговца и протянул ему микрофон:
— Вы совершенно уверены? Вы действительно его узнали?
Книготорговец колебался. Произнесенные на камеру слова приобретали совершенно иное значение, чем в дружеском разговоре в «Кафе де ла Пост».
— Да… ну… нет. Думаю, это он, но точно утверждать не могу. На снимке его не очень-то разглядишь.
Голубоглазый репортер нахмурил тонкие брови, разочарованный столь уклончивым ответом. В подводке к сюжету он высказался слишком категорично и теперь ругал себя последними словами. Надо же было так вляпаться! Оказаться первачом, получить информацию общенационального значения — и проколоться с собеседником. Ужасное невезение… Он выбрал этого торговца за выдержанность и хорошую речь, но перед камерой вся его представительность мгновенно улетучилась. Париж не простит провала. Нужно что-то делать, иначе его навсегда сочтут жалким некомпетентным провинциалом.
Шолли начал искать самого словоохотливого торговца в квартале и обнаружил его в нескольких метрах от места съемки. Пузатый продавец из табачной лавки стоял скрестив руки на груди и наблюдал за происходящим. Вид у него был насупленный: он явно обиделся, что интервью берут не у него. Табачник мысленно проклинал журналиста, лишившего его мгновения славы. А ведь это он первым вышел к писаке и рассказал все, что знал, перед кафе, а уж потом в бистро подтянулись остальные. И этот хлыщ предпочел книготорговца! Торговлишка у того попрестижней будет, видите ли. Черная несправедливость! Ну да, у него голос крикливый, и говорит он не шибко грамотно, зато отвечает за свои слова! Кто лучше его знает Жана? Кто снабжал его сигаретами и бесплатными талонами на питание? Мир воистину несправедлив!
— Разглядеть лицо похищенного на пленке действительно почти невозможно. — Оливье Шолли импровизировал, направляясь к табачной лавке. — Вот почему некоторые местные торговцы так осторожны, когда их спрашивают, узнают ли они в похищенном бродяге бездомного по имени Жан, обретавшегося в их квартале. Впрочем, кое-кто проявляет большую уверенность, в том числе хозяин табачной лавки, который сегодня утром высказался совершенно категорично.
«Главное, чтобы он мне рожу не расквасил», — думал Шолли.
Завидев оператора, торговец напрягся и еще больше насупился.
«Вот черт, сюжет эти придурки мне все-таки загубят! Нужно его подмаслить».
— Я собираюсь поговорить с Жан-Франсуа Азо, этот великан с золотым сердцем — истинный герой квартала. Он великодушно снабжал бездомного по имени Жан куревом и время от времени приглашал пообедать. Местные жители дали Жану прозвище Поэт.
Торговец расслабился, выпятил подбородок и лучезарно улыбнулся в объектив камеры.
— Итак, месье Азо, вы уверены, что опознали заложника? Это тот самый человек, которому вы всегда так добросердечно помогали?