Я стираю свою тень 9

Панченко Сергей Анатольевич

— Хюда! — выкрикнул Галим и щучкой кинулся на зелёное одеяло, скрывающее под собой полсотни метров пустоты.

Я сделал почти так же, но менее изящно. Поймал лиану и резанул её ножом. Удар о стену ослабил ногами. В провале было тихо, и мне хватило мгновения, чтобы прийти в себя. Я вынул камень изо рта.

— Ты как? — поинтересовался у напарника.

— Живой, — ответил тот смеясь. — Мы с тобой пошли на рекорд. Так близко к ним не подбирался никто из тех, кто потом смог рассказать об этом.

— Это ещё не рекорд. Чтобы не подстрелить

своих друзей, я должен подобраться на пятьсот метров.

— Нет! — выкрикнул мальчишка. — Это невозможно. Никто из людей не выдержит.

— А если я закреплю на шлеме несколько кусков глушака? — поделился идеей, которая пришла ко мне в процессе бега. — Мне кажется, чем больше камней, тем сильнее щит.

— Не настолько. Тыквоголовые сильнее.

— А вы проверяли?

— Старшие говорили.

— А старшим говорили другие старшие, а тем старшим ещё одни. Я уверен, что это сработает. — Вынул нож и принялся ковырять породу, чтобы наковырять камней нужного мне размера. — Ты со мной не пойдёшь, — предупредил я мальчишку. — Сам проверю свою догадку.

— Я не останусь тут. Рядом с тобой спокойнее.

— Это ложное спокойствие. Шансов выбраться из передряги у тебя больше, если пересидеть опасную ситуацию в яме, — пояснил я ему ситуацию.

— Нет, я не останусь. — Это было типичное подростковое упрямство.

— Тогда делай как я.

На каждом шлеме была натянута эластичная маскировочная ткань. Я заталкивал под неё камешки, надеясь, что они сработают как отражатели ментального сигнала. Заполненный до отказа шлем потяжелел раза в три. Я надел его и пристегнул к подбородку ремешком. Мне показалось, что шея ребёнка ещё не рассчитана на подобные нагрузки.

Мальчишка забил под ткань камни и надел шлем, подобранный по дороге.

— Шея выдержит? — поинтересовался я у него.

— Триста метров как-нибудь пробегу, — пообещал он. — Только это всё равно не сработает.

— Знаешь, иногда уверенность в собственной правоте срабатывает намного лучше, чем всякие проверенные технологии. Знаю, что это сработает, потому что мне надо сделать хорошее дело. — Я взялся за лиану обеими руками. — Полезли проверим.

Лес гудел разгорающейся паникой. Кажется, мы немного перестарались. Напуганные птицы подняли такой шум, что заглушали все остальные звуки. Я выбрался на полкорпуса и проверил обстановку. За время, что мы провели в провале, ничего не поменялось.

— Ну как, помогает? — поинтересовался снизу Галим.

— Пока не слышу ничьих мыслей, — поделился я своим наблюдением.

Выбрался полностью и осторожно выпрямился. В этот момент представлял себя раскладывающейся антенной мачтой, которая ловит сигнал из-за горизонта — чем выше, тем сигнал увереннее. Как только в голову полезли чужие мысли, засунул в рот камень и начал считать. Помог Галиму, сразу ставшему неловким из-за перевешивающего шлема, выбраться на край провала.

— Похнали.

— Уху, — кивнул он и чуть не свалился.

Я побежал, но не спеша, контролируя напарника. Он делал

вид, что всё хорошо, но я видел, как он разбрасывал ноги в стороны из-за мотающейся, как маятник, головы. Но надо сказать, моё улучшение сработало. Я заранее договорился с собой, что буду сверяться с реперной мыслью, чтобы понять, взяли мой разум на абордаж или ещё нет. Если я отвечал себе на вопрос, что бегу к очередному провалу, то всё было в порядке.

Радар фиксировал вокруг меня рельеф, но выдавал картинку без пустот под поверхностью. Мы одолели триста метров, оставалось ещё полкилометра, но провалов не показалось даже за следующей сотней метров. Я остановился, чтобы дать Галиму отдохнуть.

Мальчишка упёрся головой в дерево и громко дышал.

— Хто, тяхэла хапка Мономаха? — поинтересовался я со смехом.

— Тяхэла, — согласился он, продолжая дышать.

— Хато хаботает.

— Ага. — Он вынул глушак изо рта и сплюнул. — И без него действует.

Я тоже вынул камень. Разница была в ощущениях. Как будто приоткрыли дверь, в которую задул сквозняк, но это даже близко не походило на то, что мы испытали, когда над нами пролетел евнух.

— Вот что бывает, когда не перепроверяешь чужую глупость, — напомнил я напарнику о его убеждениях относительно работы глушака.

— Они никогда не ошибались.

— Выходит, не никогда. А ты, случайно, своим чутьём не можешь определить, где здесь ближайший провал? Моя техника ничего не видит. — Надо было дать мальчишке возможность реабилитироваться.

— Только с дерева могу. С земли ничего не увидишь.

Лишним временем мы не располагали, но бесцельно бегать на глазах у врагов тоже было неправильно.

— Полезай, но смотри, не навернись из-за шлема.

— Не навернусь. — Паренёк вернул камень в рот, потёр руки о себя и полез на дерево.

— Смотри, чем выше, тем внушение может быть сильнее.

— Я хнаю, — ответил Галим.

— Всё вы знаете, — иронично хмыкнул я.

Следопыт ловко поднялся на два десятка метров и замер, лишь вращая головой. Простоял так минуты две и слез. Вынул камень изо рта.

— Огня почти не видно. Они поймут, что мы обманули их, чтобы добраться до друзей.

— Ты провал нашёл? — нетерпеливо перебил я пацанёнка.

— Нашёл. Туда нам надо, — указал он. — Около двухсот шагов. Ближе нет.

— Ладно, побежали.

Провал находился немного в стороне от того маршрута, который нам был удобнее, но добежав, я понял, насколько он оказался удачным. Трой и Апанасий были на виду, не прикрытые растительностью. Двое тыквоголовых стояли чуть поодаль, так что я мог запросто снять их без страха зацепить друзей, наполовину высунувшись из провала.

Прицел на магнитной винтовке умел дорисовывать контуры тела, находящиеся за препятствием. Поэтому я прекрасно видел очертания огромной головы. Помимо этого в одиночном режиме огня винтовка умела наводить ствол на выбранную цель и стабилизировать его, компенсируя подрагивание конечностей стрелка.