Я сын батрака. Книга 1

Чухлебов Семен Кондратьевич

Я Николаю скажу, чтобы он со своим помощником тебе помог. Сколько ещё будешь работать?» — «Завтра займусь сеном, а потом дня за два закончу косить полынь, ну а потом, надеюсь, заберут меня в армию. — «Ну, хорошо, давай работай, а потом зайди попрощаться».

На другой день тато взял в колхозе специальную бричку, с высокими бортами, чтобы возить солому или сено, и я на ней отправился на свой ближний сенокос за сеном. Только приехали на сенокос, быки унюхали прекрасное пахучее сено, и тут же набросились на него. Ели они его с большим удовольствием, а почему им его не есть, ведь сено высокого качества, оно состояло из травяного злака пырея и разнотравья, да и скошено вовремя. Вскоре на сенокос подошли Николай и его помощник Сергей, и началась погрузка. Сначала сено в телегу вилами бросали втроём, потом, как только телега наполнилась, я залез на телегу и начал раскладывать и втаптывать сено, чтобы больше влезло в телегу. Когда телегу нагрузили прилично, и быки её от стога к стогу тащили с трудом, Николай мне говорит: «Ну что, Сеня, может, хватит грузить, а то, как бы твоя телега в дороге не развалилась» — «Нет, нет, Николай, грузим ещё, что же я за полтора месяца на хороший воз сена не заработал? Ты посмотри, сколько я сена и полыни выкосил, так что подавайте ещё».

В общем, нагрузили

так, что и в самом деле телега могла по дороге развалиться. Но она не развалилась, вся скрипела, пищала и трещала, но до дома выдержала. Когда я заехал в переулок, где расположен клуб, то увидел что в нашем огороде стоит отец, я хотел поехать по огородам, но потом вспомнил что там надо переезжать через канаву и поэтому от этой задумки отказался, уж там телега бы точно развалилась. Поэтому решил ехать по переулку до клуба, а там по улице до нашего двора. Я уже шёл по улице и за верёвку вёл быков, как вдруг увидел, что навстречу мне идёт отец. Он шёл, какой то странной подпрыгивающей походкой, и как-то с хитрецой улыбался, по его виду было понятно, что он доволен и даже очень. Я отдал отцу веревку, за которую я вел быков, а они тащили гружённую сеном бричку, и пошёл вперёд домой, посмотреть, как провести эту гору сена в наш небольшой двор. Скажу сразу, с большим трудом, но всё-таки мы её доставили к месту.

Когда разгрузили бричку, то уже были сумерки, Иван повёл быков в бригаду, а мы с тато и мамой сели ужинать. Отец был очень мною доволен, то и дело подкладывал мне в миску куски мяса, то кусок белого хлеба отрежет от булки и подложит ко мне поближе, хотя я и тот ещё не съел, и вообще, он целый вечер улыбался и говорил мне лестные слова. Если честно, то таким я его видел впервые. Он несколько раз меня за вечер благодарил, мне от этого стало неудобно, и тогда я тагу сказал: «Тато, ну что я такого сделал, что Вы меня весь вечер благодарите, ну заработал сено, привёз его, вот оно лежит во дворе, и всё. Я думаю, что эта работа не стоит таких благодарностей». Отец наклонил голову, крутнул ею, как он обычно делает, когда надо говорить и сказал: «Нет, Сеня, ты не прав, ты заслужил больше благодарностей, и похвалы, ты знаешь, что ты вот этим возом сена у меня с души камень снял. Я не знал, чем зимою будем кормить скотину, ведь у нас во дворе и корова и тёлочка, да ещё пяток овечек, а это уже не мало. Честное слово сынок от этой сенной заботы у меня голова болела. А как ты привёз такой огромный воз сена, у меня душа не стала болеть, она у меня запела. Вот потому я и говорю тебе спасибо, и потому я сегодня такой весёлый».

Отец в этот вечер был действительно весёлый и многословен как никогда. Наверное, и в правду этот воз сена, что я привёз, доставил ему истинное удовольствие. В это время к нам подошла мама, и тато, обращаясь к маме, говорит: «Правда, же маты, что у нас сегодня весёлый день?» Мама помолчала, а затем сказала: «Та день не знаю, всякое было, а вот вечер действительно хороший, почитай батько всю зиму будем с сеном». Мне, конечно, было приятно, что я сделал такое большое дело, но при этом чувствовал себя неловко, из-за этой обильной похвалы, а это на наших родителей было не похоже. Видно действительно отсутствие на зиму корма для домашних животных на них сильно давило. Ну ладно об этом всё, а в заключение своей хуторской жизни расскажу о моих взаимоотношениях с хуторской молодёжью, с парнями и девушками и не только.

МОИ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С ХУТОРСКОЙ МОЛОДЁЖЬЮ И НЕ ТОЛЬКО

В этой главе я хочу рассказать о моих взаимоотношениях с хуторской молодёжью, а они были не простые. Для общей информации я скажу, о своём статусе в хуторе. Я, конечно, отличался от хуторских парней, своим развитием, шесть лет моей жизни в более развитом обществе, да и прочитанные мною книги сделали меня более воспитанным человеком.

В это время я говорил на смешенном русском-хохлацком языке, такой язык менее грубый, чем просто хохлацкий и он девушкам нравился. И одеваться я всё же старался более элегантно, хотя возможности в одежде в то время были ограничены.

В выходной день, да и не только, я всегда надевал белую рубашку, чёрные брюки и черные до блеска начищенные туфли, которые я купил ещё в городе Степном. Я умел ухаживать за девушками, вовремя сказать ласковое слово, похвалить её внешний вид, и это девушкам очень нравилось, вот они и хотели со мной встречаться. А ещё я активно участвовал в хуторском обществе, как я уже писал, я хорошо плясал, а для села это очень важно, участвовал в художественной самодеятельности, так сказать был хуторским артистом. На танцах в клубе, из хуторских парней, я практически один танцевал бальные танцы с девушками, другие парни сидели на скамейках и курили папиросу за папиросой, этим самым они показывали свою занятость. А ещё на танцах в клубе мы вместе с гармонистом Василием Беловолом, разыгрывали сценки с рассказом, какой-нибудь истории, и повествование этого, я сопровождал пляской. У нас получалось так удачно, что хуторяне просто восхищались нашим артистизмом. А ещё у нас в хуторе была самодеятельность, которую готовили учителя нашей школы и я в них играл главную роль. Наши концерты собирали полный клуб зрителей, в него набивалось человек семьдесят, хотя рассчитан он был на пятьдесят человек. Конечно, они собирались не потому, что мы так хорошо играли свои роли, а потому что больше не было ни каких развлечений, а наши концерты для хуторян были в радость.

Чтобы, не быть голословным, расскажу одну сценку из нашей постановки. Я не знаю, почему, но наш режиссёр выбрал такую пьесу, в которой описано, как молодой человек назначил свидание своей девушке на скамейке в парке, и сам же на это свидание опоздал и притом пришёл пьяный. Как видите, пьеса не очень тактичная и воспитанию молодёжи она не соответствовала. Молодой человек был возмущён тем, что его девушка была не довольна, тем, что он опоздал, да ещё и пришёл пьяный. На этой почве у них возникла ссора, и молодой человек толкнул свою девушку в плечо, на этом они и расстались. Я ещё раз повторяю, что пьеса подобрана не удачно, но, наверное, это получились потому что, какие были артисты, такой же был и режиссёр постановщик, или наоборот, что одно и тоже. А может, была другая причина, о которой я ни тогда, ни сейчас не знаю. Но как бы там ни было, мы начали репетировать эту пьесу.

Режиссёром постановщиком у нас была учительница, вот она всем и руководила. Я был в главной роли кавалера, а Галя Колпак, была моей девушкой, которой я назначил свидание в парке. Репетировали пьесу несколько дней, и по нашему понятию постановка была готова к показу зрителю. Но в один вечер, мы собрались на очередную репетицию,

и наш режиссёр-учительница говорит нам: «Сегодня к нам придёт директор, чтобы посмотреть нашу постановку и оценить, пора уже показывать её широкому зрителю или ещё нет. При этом она сказала, что он в театре разбирается, так как до учительства, он был артистом в Ставропольском драматическом театре. Ну ладно, думаю, пусть приходит, смотрит, я Галю толкаю так сильно, что она чуть ли не со скамейки сваливается. Так что к показу мы готовы. В этот день у нас репетиция была в самом разгаре, приходит в клуб директор, мужчина лет пятидесяти, худощав и подтянут. Они вместе с женой сели на скамейку и внимательно смотрят на сцену. Наш режиссёр дает команду начать всё с начала. Мы начинаем и вот когда в постановке доходим до того места, где я Галю толкаю в плечо, директор дал команду «СТОП». После команды стоп, я подумал, что это директору школы не понравилось, может я слабо толкнул девушку. Я и правда старался толкать её не сильно всё-таки девушка и притом моя подружка по жизни. И все равно после моих толчков в Галино плечо её разворачивало на 45 градусов. Мне её, конечно, было жалко, но что делать это искусство, а оно как говорится, требует жертв. Ну ладно думаю, что же это я тороплюсь с выводами, раз человек нас остановил, значит, у него были для этого основания. А в это самое время, директор поднялся со скамейки, подходит к сцене и говорит мне: «Молодой человек, как я понял Вы на свидание пришли пьяный?» Я ему отвечаю: «Ну да, по сценарию это так». Дальше он продолжает: «Ну, так если вы пришли пьяный, то зачем же вы так сильно толкаете девушку в плечо. Вам надо больше изображать пьяного человека, а раз Вы пьяный, то у Вас нарушена координация, Вы хотели толкнуть девушку в плечо, но по плечу не попали, и Ваша рука ушла куда-то за скамейку». И уже, обращаясь к нашему режиссёру, он сказал: «И притом, надо больше диалога. Ну что это такое парень с девушкой сказали друг другу по два слова, и началась потасовка. Сначала сами поработайте над текстом, потом зайдите ко мне и я посмотрю, что у вас там получилось». После этого директор с женой ушли, а мы остались в недоумении. Над текстом мы работали часа полтора, правда после того как директор школы посмотрел наш текст пьесы, то от нашей работы почти ничего не осталось.

Но это не важно, директор сам подправил текст нашей пьесы, и она стал мало походить на предыдущий текст, вот по нему и по замечаниям директора мы и начали работать. Была ранняя весна, я уже с табуном не работал, был свободен и поэтому репетиции шли каждый день. И вот наступил день, когда мы почувствовали, что можем показать зрителям то, чему мы так долго учились.

Показывать мы своё искусство решили в воскресный день. Время было самое подходящее, ранняя весна полевых работ мало и выходной день, когда все хуторяне отдыхают. Мы, артисты, пришли примерно за час до начала показа. Разобрались что к чему, ещё раз прорепетировали, затем я Галю предупредил, чтобы она со скамейки, ни в коем случае не вставала, а то я в момент толчка могу свалиться вместе со скамейкой. Всё обговорили, всё решили, а волнение есть, особенно у Гали. А как же вы хотели, это же наш дебют. Нас за кулисами было человек восемь и все девчонки, и учительница, один я, особь мужского пола. Девчонки то и дело высовывали головы из-за кулисы и смотрели в зал, сколько уже пришло народу. Как бы уже перед самым началом Галя тоже посмотрела в зал, подошла ко мне и говорит: «Сеня, народа полный зал, и твои родители сидят на скамейке. Сеня, я так волнуюсь, что просто ужас» — «Да ладно, Галя, не волнуйся, всё будет хорошо, мы же с тобой выучили, что надо делать на сцене в момент показа пьесы. Вот и всё, значит, будет всё нормально». Этими словами я как-то поддержал свою девушку. И вот началось, представление, сначала пели и танцевали девушки, я тоже с ними потанцевал, затем девчонки рассказывали стихи, и ещё что-то было. А последним номером была постановка с участием меня и Гали. И вот наш выход. Кулиса была ещё закрыта, а Галя уже сидела на сцене, на скамейке со спинкой, затем кулиса открылась, и я иду к ней не уверенной походкой. Костюмов, у нас ни каких не было, в чём ходили в том и выступали. Единственное что я сделал, так это зачесал волосы на глаза и свою кепку надел козырьком на правое ухо. Это как бы должно было говорить, о том, что я не в трезвом состоянии.

Дальше я описывать наш диалог не буду, скажу только то, что в конце пьесы моя девушка своими упрёками меня обидела, и я хотел толкнуть её в плечо, но по плечу я не попал, и рука моя до плеча, улетала за спинку скамейки. Это так по тексту. Но я в момент демонстрации этого действия интуитивно решил усложнить свою задачу, и вместо руки я весь по пояс улетел за спинку скамейки. Мои же ноги по пояс были на спинке скамейки, я ими время от времени дрыгал, чем вызывал невероятный восторг зрителей. В это время моя голова была с обратной стороны от зрителей под скамейкой. И вот от туда я у кого-то спрашиваю, при этом стараюсь, говорить на хохлацком языке. Спрашиваю: «А дэ цэ я е?» В зале стоит ужасный хохот и мне зрители подсказывают: «Да ты под скамейкой». А я вишу в таком положении и снова спрашиваю: «А чо это я там оказався?» Снова хохот, и тут я слышу голос моей старшей сестры Наташи, как она из зала кричит: «Сеня, ну дэ ты так нажрався». Вы понимаете, она, в самом деле, подумала, что я пьяный. Да и не только она, многие хуторяне так подумали, вот такая хуторская наивность. Но на этом моё представление не окончилось, я висел, висел в таком раковом положении, затем, как двигаются раки, а как они двигаются, вы знаете, я решил вернуться в исходное положение. На своей стороне скамейки, я поднялся на руки, и стал по спинке скамейки двигаться в сторону зала, вперёд своим мягким местом, при этом помогал себе своими ногами то и дело ими дрыгал. Но у меня ничего не получалось. В зале сначала хохотали, а затем стали мне подсказывать, как выйти из данного положения. Наконец зрители решили Галю призвать на помощь и кричат ей: «Галя, ну помоги ты Сене подняться, а то же он пьяный и сам не встанет». Но Галя мною предупреждена, чтобы в мои действия она не вмешивалась и она сидела, смотрела в зал и мило улыбалась. Я подождал пока зал утихнет, и снова из под скамейки подаю голос: «Шо то у мэнэ ны чёго ны получается». В зале опять ха, ха, ха, а затем и кто-то из зала кричит мне: «Сеня та ты же пьяный, а у пьяных, всегда ны чего ны получается». В общем, моё выступление закончилось тем, что я вместе с ногами грохнулся за скамейку. Затем из-за спинки скамейки высунул голову и спрашиваю у зрителей: «А куды я упал?» Снова хохот и на этом занавес закрывается. После этого я привёл себя в порядок, причесался, правильно надел свою кепку, и, держась за руки, мы с Галей вышли к зрителям и им поклонились. Хуторяне снова удивились моему быстрому превращению из пьяного в трезвого человека. На этом наше преставление закончилось.