Я сын батрака. Книга 1

Чухлебов Семен Кондратьевич

Я знал, что при стрельбе из винтовки или карабина, отдача в плечо сильнее, чем при стрельбе из ружья, а поэтому приклад карабина надо сильнее прижать к плечу. Это мне ещё дома рассказывал брат Андрей. Да и другие тонкости стрельбы я тоже знал. Но многие молодые бойцы этого не знали и, хотя их инструктора предупреждали, все равно парни при стрельбе об этом забывали. Одним объяснением человека научить невозможно, нужна практика, а её у нас то и не было. Поэтому парни при стрельбе отбивали себе плечи, да так, что потом они долго болели. Я стою в строю и жду своей очереди, притом жду её с нетерпением. Уж больно хочется пострелять из карабина.

Наконец подошла и моя очередь. Я подхожу к исходному положению, привычным движением беру карабин, офицер это заметил, и у нас ним произошёл такой разговор.

Офицер: На гражданке стреляли?

Я: Да стрелял.

Офицер: Где и из чего вы стреляли?

Я: Стрелял из ружья на охоте.

Офицер: А в кого вы стреляли?

Я: кто в степи выскочит, в того и стрелял.

Офицер: И по людям стреляли?

Я: Нет, по людям не стрелял, потому

что они не выскакивали.

Офицер: Да, стрелок вы, видать, хороший, сейчас посмотрим на мишени, она сразу покажет, на что вы способен.

Я: Товарищ лейтенант, а карабин, какого боя?

Лейтенант, посмотрел на меня удивлённо и говорит: «Откуда ты такой умный?» — «Из Ставрополья», — отвечаю. «А у вас все такие умные на Ставрополье?» — «Не знаю, но я такой». Моя лёгкая наглость офицера озадачила и он, обращаясь к командирам нашей роты говорит: «Вы посмотрите на него, другие бойцы боятся взять карабин в руки, а этот требует, чтобы ему сказали, какого боя оружие». Затем лейтенант повернулся ко мне и говорит: «Ну, давай стреляй, умник». Как только я написал «умник», тут же вспомнил анекдот про умника. Ладно, потом вам расскажу, если не забуду. А отстрелялся я хорошо, первая пуля пошла немного выше центра мишени, об этом мне сказал лейтенант, который меня учил стрельбе. А затем я скорректировал прицел, и две остальные пули легли точно в цель. Так что в роте я оказался лучшим стрелком, правда, мне за это ни медали, ни призов не давали, потому что не положено. Ну ладно, и без них обойдусь. В заключение этой темы анекдот про умника. Так вот.

АНЕКДОТ

По морю идёт корабль, за штурвалом курсант военно-морского училища. К нему подходит боцман, этакий морской «волк», борода, усы, трубка в зубах и спрашивает у штурвального: «Каким курсом идём юнга?» — «Норд-Ост, господин боцман», — ответил юнга. «Не умничай, покажи пальцем», — строго сказал боцман.

Вот почти такая же история получилась и со мной на стрельбах.

БАЛТИЙСКОЕ МОРЕ И НАША СТОЛОВАЯ

Разумеется, между Балтийским морем и столовой, никакой связи нет, но я сделал заголовок таким с практической точки зрения. О море мне писать нечего, так как я на нём был всего несколько минут и то на берегу, а вот о нашей столовой есть что написать, вот потому я море и столовую объединил, чтобы получился отрезок поувесистей. Но сначала о море.

В один из дней нас водили к балтийскому морю. Шли недолго, так как до моря было километра три. Раньше я настоящего моря близко не видел. Только здесь, в Клайпеде видел издали, когда шли по городу в расположение части, а вот сейчас нас подвели прямо к воде, так близко, что можно было искупаться. Я купаться не стал, да и вообще само море мне не понравилось, я думал оно синее и тёплое, как пишут в сказках, а оказалось серое и холодное. Нет, такое море мне не нравится. Гораздо позже я видел море Чёрное, Азовское, Каспийское, море-озеро Аральское, на стадии его усыхания и видел даже Тихий и Индийский океаны. Но больше всего мне понравилось Чёрное море, оно тёплое и ласковое. А теперь о нашей столовой.

О столовой много писать не буду, так как она этого не заслуживает, может сама столовая и не виновата, но в ней нас кормили плохо, и даже очень, как говорится, зашёл в столовую голодным и вышел почти голодный. На что я, столько наголодался и, кажется должен привыкнуть, но нет, к голоду привыкнуть невозможно. Мы практически целый день были в движении, энергии тратилось много, а если ещё плохо питаться, то силы покидают тебя, а внутреннего резерва нет, так как мы практически все были очень худые. Были случаи, когда наши ребята в голодный обморок падали. Тем парням, которые ростом под два метра, а их в нашей роте было трое, вообще было невыносимо, вот один из них и упал в обморок. Только после этого им стали давать по две порции, и это было не густо. Судите сами, на ужин дают, три ложки или каши, или картошки, маленький хвост селёдки, если его взвесить, то будет грамм тридцать-тридцать пять, ничуть не больше, два кусочка хлеба весом грамм тридцать, и стакан коричневой жидкости, у них она называлась чаем с сахаром, но сахаром там и не пахло. И это молодым взрослым парням, которые целый день двигались. Вот потому мы все там и были похожие на Кощея бессмертного. Такое положение дел наших командиров не волновало, им главное, чтобы их семьи были сыты и здоровы, ведь они кормились из тех же складов, что и мы, солдаты. Поэтому им доставалось всё, а нам что останется, а оставалось, как видно, очень мало. Вот вам пример. Как-то идём из столовой, в сторонке стоят несколько офицеров, и среди них офицер, небольшого роста, но толстый-претолстый, ну как большая пивная бочка, говорят, что поясной ремень ему подобрать не могли и поэтому шили из двух ремней. Володя Захаров дёрнул меня за рукав гимнастёрки и говорит: «Знаешь, кто съедает наш ужин?» — «Кто?» Спрашиваю я у него: «Да вот этот брюхатый коротышка, ему в столовой на ужин дают две порции, и не такие как нам с тобой, а гораздо больше, и он в части такой не один. Вот потому нам, солдатам, от общего котла остаются крохи, по моему мнению, его вообще не надо кормить целый год, вот тогда он будет похож на советского офицера».

Вот скажите мне, люди честные, нужен ли в армии такой офицер. Конечно, армии он не нужен, но ведь его держали, и содержали не только его самого, но и всю его семью. А вы говорите, что в советской армии был порядок, борделя там тоже хватало.

ИНТЕРЕСНОЕ ВРЕМЯ

Наконец наступило интересное время, нам, молодым солдатам, надо уезжать к основному месту службы, а солдатам «старичкам» отправляться домой, они уже своё отслужили. И что из этого получается. У нас всё обмундирование новое, а у «старичков», старое, так как солдатское обмундирование выдаётся на весь срок службы. Вы уже представляете, что из него получается. Брюки гимнастёрка, а так же пилотка, стираные-перестиранные, и поэтому они стали не зелёного цвета, а белесого, да ещё и штопанные в разных местах, одним словом вид его затрапезный.

Такой же вид имели и сапоги, и ремень. А домой хочется уехать в новеньком обмундировании, все парни молодые, их дома будут встречать не только родители и родные,

но так же и невесты, и что же это за жених который пришёл из армии в застиранной военной форме, да ещё и с заплатками. Вот старички всячески и изощрялись, чтобы добыть новое обмундирование. А где его взять, у старшины не положено, остаётся кто? Правильно вы подумали, конечно, молодые солдаты. Старички думают они молодые, глупые и их легко обмануть, и обманывали, к отъезду из военного лагеря некоторые молодые бойцы ходили по казарме в старом обмундировании. Но старички не только отбирали обмундирование обманным путём, но и нагло, отбирали, особенно поясные ремни и пилотки. Командование об этом знало, но оно на это закрывало глаза, так сказать, понимали положение старичков. Я не знаю, как там у кого отбирали ремни, я расскажу о себе, как у меня пытались отобрать ремень. С обменом обмундирования ко мне подходили, но я отказался, подумал, какой мне толк, ведь мне придётся три года ходить в старом обмундировании, и потом в нём же придётся демобилизоваться. Я в казарме видел уже некоторых молодых солдат, в старой форме, а многие ходили ещё в новой форме, но на них были уже старые ремни и старые пилотки. Я думал, что они добровольно обменялись со старичками, оказывается, нет, старички отобрали у них в туалете, который находился на улице под соснами. Этакий деревянный сарай в полу с дырками для этого. Я не знал, как это делается, но ко мне подошёл Володя Захаров и говорит: «Слушай, Сеня, старички отбирают ремни и пилотки в туалете, а делается это так. Молодой солдат идёт в туалет, что бы там подумать, а ремень ему мешает, вот он его снимает и вешает на шею, а пилотка, как и положено, сидит на голове. Старичок заходит в туалет, видит, что салага сидит на корточках и думает, а пилотка у него на месте и ремень аккуратно висит на шее. Он, быстрым движением снимает и то, и другое, и уходит. А салага, что с ним может сделать, без штанов-то много не навоюешь. Так что будь осторожней, как пойдёшь в туалет подумать, так ремень сними и надень его под гимнастёрку на голое тело, а пилотку вделай под ремень и сиди себе, думай сколько угодно. Вот у меня возникла необходимость встретиться с туалетом. Я сделал всё по инструкции Володи и сижу на корточках, думаю, куда нас повезут, большой ли сухой паёк выделит старшина. В это время заходит, озираясь по сторонам, старичок, подходит ко мне, смотрит, а ремня и пилотки на мне нет. Он удивлённо-возмущённо спрашивает меня: «А где твой ремень и пилотка?» А я ему этак, играючи, отвечаю: «В казарме оставил» — «А зачем это ты их там оставил?» — спрашивает он меня. «Да что бы ты с меня их не снял», — отвечаю. Он смотрит на меня со злым прищуром и говорит: «Что это ты, салага, такой умный и смелый, наверное, давно по шее не получал». Я поднялся, а когда я поднялся, то был выше старичка на пол головы, оделся, но ремень и пилотку оставил под гимнастеркой, и говорю ему: «Дураком, я никогда не был, и за себя всегда постоять смогу», нагло глядя на него сверху вниз. Он взглядом смерил мой рост, он явно был не в его пользу, затем выматерился и вышел на улицу, стоит метрах в пяти от дверей туалета и ждёт очередную жертву. Я надел поясной ремень, затем пилотку на голову, вышел из туалетного сарая и пошёл в казарму, не глядя на старичка. Я представляю, сколько у него было возмущения, когда он на мне увидел и пилотку, и поясной ремень. Я хоть по натуре парень и стеснительный, но жизнь меня пообломала, дай Боже, особенно школа механизации, та, которая находилась в городе Степном. И ещё. Я очень принципиален, когда дело касается справедливости, тем более моей чести, в таких случаях я стою до конца, а если надо, то и кулаки в ход пущу. Но бывают случаи, когда силы противной стороны явно превосходят твои, тогда я в ход пускаю свою изворотливость или попросту хитрость. Был у меня такой случай, когда я учился в школе механизации, но я об этом расскажу вам позже, если не забуду. А здесь в военном городке, у меня состоялся разговор с одним старичком, который меня уговаривал поменяться обмундированием, когда я ему отказал, он привел такой аргумент. Мол, вот ты отслужишь и будешь вот так же, как я уезжать домой, а с тобой никто из молодых солдат не захочется меняться обмундированием, вот ты меня тогда вспомнишь и пожалеешь, что со мной не поменялся. Заскакивая далеко вперёд скажу, что я уехал на гражданку из воинской части в новом обмундировании, да ещё с собой прихватил парадную форму, хотя по положению её надо было сдавать старшине. А я всё сложил в чемодан и забрал с собой, а как же, ведь я отслужил три года и четыре месяца и ещё буду им, что-то своё отдавать, нет, дорогие мои командиры, я вам и так отдал больше трёх моих молодых лет, так что, извините. А на гражданке мне всё это пригодилось.

ПРИНЯТИЕ ПРИСЯГИ И ОТБЫТИЕ К ОСНОВНОМУ МЕСТУ СЛУЖБЫ

Четвёртого сентября мы приняли присягу, а уже на второй день слышали стук колёс, которые увозили нас на запад. Нас везли снова в товарных вагонах, как будто в Союзе не было пассажирских, но по-видимому, нас, солдат, за людей не считали и поэтому везли в тех вагонах, в которых возят скот. Вот такое отношение было к нам, защитникам родины, хотя позже я узнал, что польских военных, и офицеров, и солдат, возили только в пассажирских вагонах, и я не только это знал, но и сам видел и даже с ними ездил в одном купе. Но это будет потом, а пока я сижу в вагоне на настиле и доедаю свой сухой паёк, который дали мне на два дня, но он был такой «большой», что я его съел за один день. Пока мне делать нечего, паёк съел, колёса стучат, поезд катится в нужном ему направлении, а я отдамся воспоминаниям и расскажу вам то, что обещал.

«ВОЕННАЯ» ХИТРОСТЬ

Помните, в том месте, когда солдат «старичок» пришёл с меня ремень снимать, то я тогда писал, что хоть я парень по натуре скромный и даже стеснительный, но когда заходит дело о справедливости и тем более моей чести, то я свою позицию отстаиваю до конца. А если надо, то и кулаки в ход могу пустить. Ну, а если силы явно меня превосходят, то чтобы выиграть бой, я в ход пускаю свою хитрость, а природа меня ею не обделила. Я заметил ещё с детских лет, что в моём характере есть такая черта, когда экстренная ситуация, то я действую по обстановке и ничего не боюсь, я могу бояться позже примерно через сутки, а в данный момент мои мысли и все тело занято тем, как сделать быстрее и точнее. Так вот о хитрости. Таких случаев у меня было два, первый ещё в Ипатово, когда мне было шестнадцать лет, а второй уже в городе Степном, где я учился в школе механизации, там мне было семнадцать лет.