Я сын батрака. Книга 1
Шрифт:
Мы с Володей залезли в воду по пояс, натянули на тальник маскировочную сеть, я смотрю на ячейки сети и говорю Володе: «Слушай Володя, мне кажется в сетке ячейки большие, так и рыба вся уйдёт» — «Вся не уйдёт, что-нибудь и нам останется», — отвечает Ильин. Когда я возился с сетью, то на Петровича не обращал внимания, а когда закончил, то посмотрел, где он находится и увидел, что он уже на средине реки. Я подумал, если Петрович на реке, значит, скоро грянет взрыв. Затем я снова отвлёкся на запруду, а когда посмотрел на лодку Петровича, то она, на всех «парах» несётся по течению вниз к нам, вот они уже недалеко от нас вытащили лодку на берег и подбежали к нам. Ждём взрыва, а его всё нет и нет. Я уже думал, что запал водой залило, и никакого взрыва уже не будет, и вдруг как ахнет!!! Да так, что немецкие пограничники на том берег высыпали и интересом смотрели, что же это ахнуло! Взрыв был действительно сильный, столб воды поднялся метров на шесть. Петрович сказал: «Сейчас пойдёт рыба, если она в этой реке есть. А она здесь должна быть, так как река пограничная и кто попало, тут рыбу не ловит». Только он это проговорил, как на водной глади стали появляться белые лоскутки. Я сначала не понял что это такое, а лоскутков всё больше и больше, и вот их течением принесло к нам. Володя мне кричит: «Сеня, лови рыбу и клади её мне в мешок или бросай в лодку». Тут до меня дошло, что это рыба оглушенная, я думал, что она убитая совсем, но Ильин мне объяснил, что рыба потеряла сознание на время и она скоро очнётся и уплывёт от нас, так что давай быстрее лови её. Я старался, как
Ловя и бросая рыбу в лодку, я заметил, что та рыба, которая сбилась у сетки, куда-то стала исчезать, смотрю внимательно и стараюсь понять, куда же она девается. И вижу, прямо на моих глазах, одна рыбка переворачивается на живот и юрк в глубину реки, и исчезла.
Этот феномен мне настолько показался интересным, что я, на какое-то время бросил ловить рыбу, стоял и любовался, как это у рыбы так ловко получается. Но, затем я осознал свою ошибку и поднял тревогу, закричав: «Петрович, рыба у сетки исчезает!» Петрович командует мне: «Бери тот конец сетки и тащи сюда на берег». Я тащу конец сетки на берег, помощник Петровича потащил лодку туда же, рыба на реке практически вся исчезла в воде, осталось спасать только ту, что в сетке. Когда мы всю рыбу сложили в мешок, то он получился почти полный, столько рыбы я ещё не видел, да что там скромничать, я её видел, в основном, на тарелке и то, хвост от рыбы или голову, а тут вся она целая. В общем, мы с Володей рыбы к кухне принесли много, её чистила почти вся рота, вокруг кухни стоял такой гомон, что им заинтересовался и командир роты. Подошёл к ним, и спрашивает: «Кто принёс рыбу?» Все молчат. Одни молчат, потому что не знают, ответа на поставленный вопрос, а другие знают ответ на поставленный вопрос, но молчат, потому что не знают, что за эту рыбу будет тем, кто её принёс. Вот все и играют в молчанку. Я в это время сидел на подножке машины, переобувал сухие портянки и слышал слова командира роты.
Когда я почувствовал что, молчанка затянулась, крикнул: «Товарищ капитан, что Вы их пытаете, они все равно ничего не знают, я принёс ту рыбу, что они чистят. Надоела каша, захотелось ушицы, вот я и принёс рыбицы». Командир роты как-то весело сказал: «Наконец-то я нашёл виновника торжества. Так это Вы, старший сержант Чухлебов взрывом глушили рыбу?» Я уже закончил наматывать портянки, обул сапоги, встал на ноги, притопнул для убедительности, что обулся хорошо, и отвечаю капитану Мезенцеву на поставленный вопрос: «Нет, товарищ капитан, взрывать я не взрывал, это поляки подъехали на машине, что-то в реке взорвали. Я, как раз ниже их по течению прогуливался, вижу, рыба по воде на боку плывёт, я залез по пояс в реку и стал выбрасывать её на берег, а что, не пропадать же добру, да если честно, каша надоела до жути. Как рыба закончилась, я пошёл к нашей кухне взял у повара мешок, вернулся, сложил рыбу в мешок и вот она на кухне» — «А поляки, они что, разрешили Вам брать рыбу и нечего не сказали?» — «Да как они скажут, если они от меня были метров за сто. Они поймали, сколько им надо и уехали. Поляки были на военной машине и в зелёной форме, наверное, пограничники. Врал я так убедительно, что сам удивился, как я хорошо умею это делать. Не знаю, был ли удовлетворён ротный моим ответом, а может, и нет, но мне показалось, что он дальше в этом вопросе копаться не захотел. А что копаться, рыба есть, значит, сегодня будет прекрасный ужин, а если повар Серёга постарается, то и жареной рыбки поедим. О жареной рыбке, я сказал командиру роты, на что он мне заявил: «А Вы подскажите повару, пусть постарается, хочется жареной рыбки, задумчиво сказал ротный». И Серёга постарался. Ужин был прекрасный, многие солдаты съели по одной порции ухи приходили за добавкой, а когда все наелись до отвала, и расположились на ночлег, Сергей позвал меня и говорит: «Товарищ старший сержант, жареной рыбы много, так что можно пригласить и офицеров нашей роты».
На жареную рыбку пришли не только, наши офицеры, но и командир батальона подполковник Лыхин со своим шофёром Витей. Сидим за длинным дощатым столом, офицеры и мы с поваром, едим рыбу и попиваем чай. Сначала сидели молча, затем командир батальона говорит: «Ну, вот Мезенцев, а говорили, что взрыв организовал Чухлебов, а вышло, что он здесь ни при чём, как говорится, получилась ошибочка, так что-ли?» Мезенцев немного помолчал, затем, как бы в своё оправдание говорит. «Так товарищ подполковник, я же знаю натуру Чухлебова, он на месте никогда не сидит, другие солдаты по песку находятся и рады месту, но только не Чухлебов, он сразу идёт осматривать близлежащие леса, и обязательно что-то притащит. Один раз притащил два боевых немецких снаряда прямо туда, где отдыхала рота. Я ему говорю, унеси ты их с моих глаз, и брось вон в ту воронку, они же боевые и могут в любой момент взорваться. Так он пошёл, развёл в воронке костёр и там взорвал снаряды. Спрашиваю его, зачем ты это сделал, а он отвечает, чтобы другие солдаты на них не подорвались. Видите, какой благородный. Так что взрыв на реке мог вполне принадлежать старшему сержанту Чухлебову, правда, он в этом не признался» — «Да какая теперь разница, кто глушил рыбу, главное, что Чухлебов хороший организатор вот мы сейчас и поедаем плоды его труда, и за это ему надо сказать спасибо», — сказал подполковник Лыхин. Когда офицеры поужинали и ушли, за столом остались только я, Володя Ильин и Серёжа повар, вот что он нам рассказал: «Перед взрывом на реке, на кухню пришли командир батальона и командир нашей роты. Ну, сидят, пьют чай, и ведут неспешный разговор, вдруг прозвучал взрыв. Ротный от неожиданности даже захлебнулся.
В первое время все молчали, затем командир батальона говорит: «Кажется, взрыв произошёл на реке, чтобы это могло быть? На военные действия не похоже, странно, может, немцы?» Комбат сидит, раздумывает, а ротный буквально заёрзал на скамейке, смотрит по сторонам как будто кого-то ищет, затем у меня спрашивает: «Повар, Вы старшего сержанта Чухлебова не видели?»
Спросил у меня, а сам не дождавшись моего ответа говорит: «Интуиция мне подсказывает, что это работа Чухлебова». Когда он замолчал, я решил ответить на его вопрос: «Видел, — говорю, — они с Ильиным вон туда пошли и показал рукой в противоположную сторону от реки». Командир батальона и командир роты посмотрели в ту сторону, куда я показал, а подполковник Лыхин говорит: «Значит, это сделал не Чухлебов, не мог же он с той стороны, прибежать на реку и там что-то взорвать» — «Чухлебов мог, он хоть что может, у него такая натура, он долго на месте сидеть не может» — «Надо его срочно найти», — сказал он. Затем поднялся и куда-то пошёл, за ним пошёл и командир батальона, а вскоре и вы пришли. Вот такие у нас тут были дела в ваше отсутствие».
Затем я спросил у Сергея: «А что на замечание ротного сказал подполковник Лыхин?» — «А ничего он не сказал, просто сидел и слушал». На этом наш «торжественный» ужин закончился. Что же касается подполковника Лыхина, то я его глубоко уважаю за его спокойствие и простоту по отношению к своим подчинённым. Лично я с ним иногда разговаривал, как со старшим товарищем, разумеется, соблюдая дистанцию и исключая панибратство. Да я вам об этом уже писал, мне только вот что не понятно, почему ему до сих пор не присвоили звание полковника, кстати, в нашем полку был только один полковник, это наш командир полка. В связи с этим я, грешным
ПРОВЕРКА БОЕГОТОВНОСТИ ТАНКОВЫХ ПОЛКОВ КОМДИВОМ
Мы дружно начали собираться домой, надоела эта лагерная жизнь, ни помыться, как следует, ни выспаться, да и кормёжка ужасная, только уху, да жареную рыбку и можно вспомнить, а остальное, каша, будь она не ладна, а вместе с ней и наш старшина. Вы не подумайте, что я о старшине отзываюсь плохо, и этим самым хочу показать, что я был хорошим старшиной, а он плохой. Нет, дело не в этом, а в том, что ему было на всё наплевать, хорошо солдат покормил или плохо, ему все равно, он себя так вел и в казарме. Роту на зарядку не водил, в казарме появлялся только к обеду, а после ужина снова уходил к артиллеристам. Вот так он, сверхсрочник, и служил, по принципу, «солдат спит, а служба идёт». Ну ладно, шут с ним, со старшиной, мне надо срочно собираться, а то скоро последует команда в дорогу, а мы ещё не всё собрали.
Ну вот, наконец, всё собрано, мы уже сидим на броне и ждём команды «Вперёд», но тут приходит наш командир роты и говорит: «Сегодня никуда не поедем, командир дивизии будет смотреть готовность танковых полков. Скоро будет построен батальон и там командир батальона всё расскажет, как нас будут проверять, и кто будет выступать». В этот же день, к концу дня, был построен весь батальон в одну колонну, а это почти 150 человек, я вам скажу зрелище впечатляющее.
Колонной командовал сам командир батальона, подполковник Лыхин. После команды «Вольно», командир батальона сказал короткую речь: «Завтра будут организованы показательные стрельбы на близлежащем полигоне. На смотровой вышке будет сам командир дивизии, генерал-лейтенант Воронов и его помощники, а так же командиры всех трёх танковых полков и их приближённые. В стрельбах будут участвовать по одному экипажу от танкового батальона, и как этот экипаж выступит, высшее командование будут судить о боеготовности батальонов, в том числе и о нашем батальоне. Сегодня у нас, офицеров батальона, была нелёгкая задача, надо было выбрать из тридцати экипажей самый достойный. По общему мнению, мы решили, что наш батальон будет представлять экипаж третей роты старшего сержанта Чухлебова. Затем командир батальона дал мне команду: «Старший сержант Чухлебов, вместе с экипажем, пять шагов вперёд шагом марш». Я строевым шагом, за мной члены моего экипажа, вышли из строя и в шеренгу по одному стали перед колонной. Командир батальона, что-то говорил, показывая на нас рукой, но что он говорил, я помню смутно, я был в таком напряжении, что у меня мурашки бегали по спине. Я впервые стоял перед, такой большой колонной, и эти люди ждали от моего экипажа только отличного выступления. Мне, конечно, не хотелось подвести этих людей и особенно мною глубокоуважаемого, нашего командира батальона, подполковника Лыхина. Когда страсти улеглись, и нас отпустили, я забрался на башню танка и начал обдумывать план действий в завтрашней показательной стрельбе. Мой план заключался в том что, надо уже сегодня посмотреть на то место, где будут организованы учения.
Я решил пойти к командиру роты и попросить машину, чтобы с экипажем поехать на полигон. Подошёл к капитану Мезенцову и объяснил ему суть моей просьбы. Ротный выслушал меня и говорит: «Старший сержант Чухлебов, Вы обратитесь к командиру батальона, я думаю, он в Вашей просьбе Вам не откажет. Как ни как это дело батальонного значения и как попало выступить нельзя. И ещё, Вы кандидатура подполковника Лыхина, это он настоял, чтобы Вы со своим экипажем выступали на дивизионных учениях, так что обращайтесь к нему». Я пошёл к командиру батальона, он в это время сидел в палатке и что-то писал в блокноте. Я по уставу обратился к нему, рассказал суть моей просьбы, он выслушал и говорит: «А что, я думаю, что Ваше решение посмотреть уже сегодня на будущее место стрельб правильное. Берите моего шофёра и на УАЗике езжайте на полигон, это недалеко, километра четыре от нашего лагеря. И вот ещё что. Вам командир роты не объяснил вводное задание на завтрашние стрельбы?» — «Ни как нет, товарищ подполковник, — ответил я, — наверное, ещё не знает» — «Так вот, слушайте. Картина боя рассматривается следующая. Наши танки движутся маршем по лесной местности, в один момент на нас нападает противник, и открывает огонь с танковой пушки, артиллерийской пушки и пулемёта. Ваша задача поразить огневые точки противника пока они вам не нанесли ущерб. Задача понятна?» — «Так точно, товарищ подполковник» — «Тогда действуйте». Я отдал честь и вышел из палатки. Позвал свой экипаж, разбудил Виктора, шофёра комбата — он спал в машине, и мы поехали на будущее место стрельб.
Приехав на полигон, мы с экипажем поднялись на смотровую вышку, с которой всё прекрасно видно, и там я объяснил своим помощникам, как будем действовать завтра на стрельбах. Затем я сказал короткую речь, и ещё раз напомнил, кто, что должен делать в операции. О том, что на нас лежит большая ответственность, я говорить не стал, на построении и так много было сказано, так что хватит. А я вот что сказал экипажу: «Мои товарищи, довожу до вас картину завтрашнего «боя». Установка дана такая. Танки нашего полка колонной движутся по лесной местности, наш танк идёт третий, вдруг из засады на нас нападает противник с тремя огневыми точками. Наша задача уничтожить противника, прежде чем он нам нанесёт урон. Так вот, поразить противника это ещё не всё, сделать это надо быстро, точно и красиво. Вот тогда мы точно выполним свою задачу. На завтрашние стрельбы даю установку. Механик Габдурахманов, на высокой скорости машину ведёте вот до этого места (показываю куда). Затем резко разворачиваете в левую сторону и на максимальной скорости движетесь в сторону целей. Рычагами перед выстрелом не дёргать, для этого у вас будет три-пять секунд после каждого выстрела. Наводчик Вавилов, у вас есть не больше минуты на все три мишени, если расстреляете их раньше минуты, то будет отлично. Пулемётное гнездо тоже поражайте осколочным снарядом, так будет надёжней. Заряжающий Алёшин, вам на каждый снаряд отводится не более четырёх секунд, постарайтесь, справится с заданием. После того, как поразим все мишени, механик-водитель разворачивает машину на 180 градусов через левый борт, а наводчик в этот момент разворачивает ствол пушки в походное положение, через правый борт. Со стороны это будет смотреться эффектно, но делать это надо быстро, чтобы, когда машина на полной скорости пойдёт на исходную позицию, ствол пушки должен быть в походном положении. Вы же помните, как расстреляли наблюдателей на вышке во время вот таких же стрельб. Так что не будем пугать наше высокое начальство. Механику, не доезжая до исходной линии, и не сбавляя скорость, поворот вправо, в парковую зону. В заключение ещё раз повторяю, действовать экипажу надо слаженно, быстро и точно. Вопросы есть?» Вопросов не последовало, и мы поехали на ужин, ведь завтра у нас будет трудный день. Утром, старшина роту, почему-то на зарядку не строил, я построил свой третий взвод, сделали зарядку и побежали к речке мыться. Затем завтрак, и вот последовала команда, выдвигаться в район полигона. К нашему танку подъехал на УАЗике командир батальона, с ним командиры рот нашего батальона. Командир батальона дал команду «Вперёд», сам поехал впереди за ним грузовая машина с нашими офицерами, а затем мой танк. Нас провожал почти весь батальон, напутствовали и желали успеха. В районе сосредоточения, или в парковой зоне, как ещё это место называли, было шумно и суетливо, кто-то, что-то кричал, другие куда-то бежали, а на поляне уже стояли девять танков, которые будут участвовать в учениях. В стрельбах были задействованы не только наш третий полк, но так же первый танковый полк и второй танковый полк, от каждого полка по три машины.