Я сын батрака. Книга 1
Шрифт:
Скажу вам, не хвалясь, я действительно одевался аккуратно, и не потому что я был старшиной, а в силу своего характера, эту аккуратность я пронёс через всю свою жизнь и сейчас стараюсь одеваться аккуратно и красиво.
А служба шла своим чередом, и всё было хорошо, в роте был порядок, грубых нарушений дисциплины не было, а те мелкие, которые иногда случались, я их «гасил» сам, начальство мною было довольно, служи до конца, да и только. Но в последнее время я заметил, что эта должность стала мне надоедать, да и не по специальности она мне. Всё-таки я учился на командира танка, а работаю старшиной. А кто такой старшина, это хозяйственный работник, хоть и лестно конечно, что в отсутствие командира роты и других офицеров я исполняю обязанности командира роты. Но это мне льстило в начале моей старшинской службы, а сейчас мне хочется в танк, в боевую машину, погонять на ней, пострелять, да и вообще заняться настоящим делом. Лежу на койке и всё в голове прокручиваю. Бойцы уже давно спят, только храп по казарме раздаётся, а мне не спится, надо принимать решение и переходить в боевые единицы танкистов. Но как это сделать, что ни говори, у старшины роты преимуществ по службе больше, чем у командира танка, а если я уйду, то все преимущества потеряю. Прямо не знаю, как
На другой день, когда после завтрака все ушли на занятия, в казарме остались только командир роты, я и дневальный по роте. Командир роты, капитан Мезенцев, сидел за столом и что-то писал в своём блокноте, я стоял в сторонке и настраивал себя, чтобы поговорить с ним. Момент был хороший, так что не надо его упускать.
Я приготовился, поправил пилотку на голове, разгладил складки гимнастёрки под ремнём, подошёл к командиру роты и обратился по уставу. Он разрешил мне говорить. Вот какой у нас произошёл разговор: «Товарищ капитан, я уже больше года работаю в должности старшины. Не скрою, эта должность мне нравится, широкий круг полномочий, поддерживать дисциплину среди военнослужащих, в общем, всё нормально, но я учился на командира танка, и мне очень хочется попробовать себя в этой должности, хочу управлять экипажем, стрелять из пушки, водить танк. Товарищ капитан, я по натуре командир, и хочу им быть. А старшина это все-таки больше хозяйственная должность, я поработал на ней, ну и хватит, пусть другие достойные поработают. Я очень Вас прошу помочь мне осуществить мою мечту». Командир роты на время задумался, затем сказал: «Товарищ старшина, ну Вы и задачку мне задали. Я думал, Вы до конца службы будете у меня старшиной, да ещё мысль была, попросить Вас остаться на сверхсрочную службу, а Вы уже сейчас хотите уйти. Хотя если Вы уйдёте из должности старшины, то у меня для Вас уже есть место помощником командира третьего взвода. Скажу вам откровенно, этот взвод меня беспокоит, старший лейтенант Акимушкин старается, но у него не всё получается, а вот вы бы ему помогли подтянуть взвод и по дисциплине, и по боевой подготовке. Но дело в том что, своей властью я Вас освободить от должности старшины не могу, так как Вас на неё назначал командир батальона, подполковник Лыхин, и от неё Вас освободить может только он. Так что давайте поступим так, я переговорю с командиром батальона и тогда Вам скажу результат нашей беседы».
Командир роты ушёл, а я решил проверить порядок в солдатских тумбочках. Вообще-то этим должны заниматься помощники командиров взводов и командиры танков, но они, почему-то к этому относились, как говорится, спустя рукава, вот мне и приходилось время от времени заниматься их работой. Проверка порядка в тумбочке мною проводилась таким образом. Я подходил к тумбочке солдата, открывал дверку и смотрел в неё, если, на мой взгляд, там было все на местах, то я дверку тумбочки закрывал и шёл к другой тумбочке. Но если в тумбочке царил беспорядок, то я её клал на бок. Солдаты, увидев свои тумбочки лежащими на боку, говорили: «Опять старшина шмон наводил». Так вот занимаясь тумбочками, я сквозь ряды коек увидел, что в казарму зашёл какой-то офицер, потом пригляделся, и понял, что это старший лейтенант из учебного батальона, ну тот, по вине которого меня разжаловали в рядовые и отправили в полк. Смотрю, ко мне идёт дневальный и говорит, что пришедший офицер спрашивает меня. Я сказал дневальному, что бы офицер подождал меня, потому что я пока занят. Думаю, пусть постоит, нечего мне сломя голову бежать к нему.
Закончив с тумбочками, я подошёл к Гречишникову и по форме представился. Он смотрит на меня, прищурив глаза. Затем выговорил: «Чухлебов, это ты здесь старшиной? Никогда бы не подумал что…» Я, не дав ему договорить, сказал: «Во-первых, и думать не надо, а, во-вторых, говорите мне не ты, а Вы, не нарушайте армейскую субординацию. И, в-третьих, что Вас интересует в нашей роте?» — «Да, да, конечно Вы правы, так вот я по какому вопросу. Я с курсантами прибыл в Ваш полк на практику, так их надо разместить в Вашей роте». Я выслушал его до конца и ответил ему: «К сожалению свободных коек в нашей роте нет». Он постоял, помялся, переступая с ноги на ногу, затем нехотя повернулся и пошёл, при этом говоря: «Ну ладно, нет, так нет, пойдем в другую роту».
Сказал и ушёл. Койки у меня в роте были, потому что меня предупредили заранее, что прибудут курсанты из учебного батальона на практику, так что приготовьте койки для их проживания, и они у меня были приготовлены в количестве двенадцати штук. Но я не хотел, чтобы Гречишников был в нашей роте, пусть лучше другие будут, но только не Гречишников.
Я посмотрел на часы «ходики», которые висели у нас на стене в казарме, до обеда оставалось чуть больше часа, думаю надо пойти в столовую и узнать, что там с обедом для моей роты. Обычно всё бывает нормально, но бывают и задержки с обедом по времени. Выхожу из роты и иду по мостовой вдоль казармы, смотрю, в конце нашей казармы стоит группа курсантов с вещмешками, в нерешительности переминаются с ноги на ногу. Я ещё подумал, тоже, наверное, ночлег ищут.
Подхожу ближе, смотрю, мой бывший командир взвода старший лейтенант Брусникин, стоит ко мне спиной. Я подошёл к ним и говорю: «Здравия желаю, товарищ старший лейтенант». Он повернулся ко мне лицом и говорит: «Никак Чухлебов, и уже сержант, ну молодец, я знал, что Вы настоящий солдат и нигде не пропадёте, никак танком командуете?» — «Да нет, товарищ старший лейтенант, танком я не командую, а служу я на должности старшины роты. А Вы что здесь стоите?» — «Да вот ищем место, чтобы расквартировать курсантов» — «А в нашу роту не хотите?» — «Так у вас как будто места нет» — «Смотря для кого, а вот для своего бывшего командира взвода я обязательно найду. Так что если не возражаете, то прошу в казарму».
Курсанты сразу же дружно и весело зашумели, радуясь тому, что нашлось место для них и теперь все сомнения позади. Брусникин курсантов построил в две шеренги и шагом марш в казарму. Минут за десять или чуть больше я разместил курсантов. Затем старший лейтенант Брусникин их построил, и я им объяснил распорядок дня в роте, при этом сказал: «Товарищи курсанты, вы с этого времени и до конца своей практики будете служить в нашей роте, поэтому должны выполнять весь распорядок дня, так же, как и солдаты
Обед прошёл в штатном режиме, а после обеда в казарму пришёл командир роты и командиры взводов. Я доложил командиру роты, что на практику прибыли десять курсантов из учебного батальона, они расселены и ждут указания по режиму учёбы взводах. Пока командир роты давал указание командирам взводов, как организовать обучение курсантов, я стоял в сторонке и думал, что же мне сегодня скажет ротный насчёт моего перевода в командиры танков. Когда все ушли на занятия, командир роты подозвал меня к себе и говорит: «По Вашей просьбе, я сегодня разговаривал с командиром батальона, и сообщаю Вам, что на перевод Вас командиром танка он согласие дал, поэтому, приказом по батальону, Вы назначены командиром танка, и, по совместительству, помощником командира третьего взвода. Не скрою, когда я сообщил о переводе Вас с должности старшины на должность командира танка, то офицерам нашей роты такое решение было не по душе, но мы в армии и приказы высших командиров не обсуждаются. Так что с приходом нового старшины, Вы передаёте ему дела и переходите служить в третий взвод нашей роты». Когда мне командир роты сообщал решение нашего командования, у меня в душе было двоякое состояние. С одной стороны хорошо, что буду командиром танка, а с другой, всё-таки должность старшины роты выше и уважения больше. Но что делать сам так захотел, и решение уже принято.
Я КОМАНДИР ТАНКА
Примерно через неделю, пришёл в роту приказ о присвоении мне звания старшего сержанта, и о переводе меня командиром танка с исполнением обязанностей помощника командира взвода. Через два дня прибыл новый старшина, я передал ему свои старшинские дела и в этот же день принял танк вместе с экипажем.
И началась у меня совсем другая жизнь. Освободившись от обязанностей старшины, я почувствовал облегчение, груз ответственности свалился с моих плеч. Теперь я отвечал не за всю роту, а только за свой взвод, да и то не один, а вместе с командиром взвода. Будучи помощником командира взвода, я взялся на ведение дисциплины как общей, так и учебной, и постепенно её подтянули до нормальной степени. Но это было не так просто и не так быстро. Если в теоретической подготовке знания какие-то были, то в физической и строевой подготовке они, на мой взгляд, практически отсутствовали. Вот я и занялся строевой и спортивной подготовкой взвода. На это отводил по два часа свободного времени. Сколько было стона, нытья, но я в приказном порядке заставлял солдат заниматься. Сложно ещё было и потому, что командиры танков не понимали, зачем я это всё делаю, мол, в первом и втором взводе, как жили, так и живут, а ты нас гоняешь. Я им пытался внушить, что советский солдат должен быть настоящим солдатом, физически сильным и чтобы в любой момент мог выполнить самое сложное задание. Я им привёл пример как наши экипажи садятся в танк, ведь они должны туда заскакивать, а наши солдаты в танк лезут, как бабка по лестнице на чердак. Разве это дело, ведь экипажи взвода на посадку в боевую машину тратят секунд двадцать, разве так можно. Вот в учебном танковом батальоне мы, в танк заскакивали за семь секунд, но командир взвода был не доволен, он считал, что на это хватит и пяти секунд. В душе они со мной соглашались, но на деле не очень. Да мне их согласие и не нужно было, есть армейский принцип, я о нём уже писал, так что будьте добры, подчиняйтесь. Были жалобы и командиру взвода и командиру роты, на то, что старший сержант Чухлебов безбожно гоняет солдат, но командир роты для того меня и ставил в третий взвод, чтобы я наладил там дисциплину, поэтому жалобы некоторых солдат и командиров танков, не имели успеха. Как бы там ни было, но примерно за месяц дисциплина во взводе наладилась, у солдат появилась армейская выправка и нытья не стало. Как говорится это уже хорошо, но главная подготовка проверяется на стрельбах и на ученье, поэтому подождём пока радоваться.
И вот объявили, что завтра начинаются ротные стрельбы. Накануне в роте чувствовалось волнительное напряжение, как всё будет, ведь много солдат, которые в стрельбах будут участвовать первый раз. Но, волнение волнением, а труба зовёт, значит надо идти в поход. И вот мы на полигоне. Отстрелялись первые и вторые взвода, на исходную позицию вышел наш взвод. Я стоял в открытом люке, и видел, что на смотровой вышке собралось много офицеров, там были офицеры нашей роты, командир батальона и его помощники. Затем нам была дана команда спешиться и построиться впереди танка. Все экипажи взводов выстроились и ждём команду «К бою». Наконец, она последовала, мой экипаж стрелой влетел в машину (вот что значит усиленная тренировка), последовала команда «Вперёд». Стрельбы предполагались с ходу. Я любил так стрелять, танк идёт на полном ходу, а ствол пушки, как будто парит в воздухе, не подчиняясь ухабам на полигоне, и палит по цели. Красота, да и только. Добавлю, что это стало возможным, тогда, когда в танковых полках появились новые танки Т-54, со стабилизирующей пушкой. Мой танк идёт плавно, механик Габдурахманов знает, что во время стрельбы с ходу, никаких движений рычагами управления. Я, командир танка, прильнув к триплексу, начал искать цель для поражения, смотрю на макет танка, и что я вижу, у нашей цели, по которой мы должны стрелять, стоит автомашина, кабина у неё зелёного цвета, и возле машины ходят люди. Они ходят, что-то с земли подбирают и бросают в кузов машины. И делают это всё спокойно, как будто им ничего не угрожает. Я это всё вижу, но поверить своим глазам не могу, как могло случиться, что во время боевых стрельб на линии огня оказались люди. И наконец, где же наше «зоркое» оцепление, которое не должны пропускать в район стрельб никого. Все эти мысли у меня пролетели в голове за долю секунд. Наконец я понял, что дальше медлить нельзя, ведь я слышал команду заряжающего «ГОТОВО», значит снаряд уже в казённике пушки, а наводчик никого не видит кроме цели, а остальное для него, как говорится, пусть не лезут. Да наводчик их может и не видеть, ему, главное, цель, а что делается вокруг неё, должен видеть командир. И наводчик Вавилов прав, это моя задача видеть всё и везде, и поддерживать внутреннюю и внешнюю связь. Я на секунду представил, что будет с той машиной и людьми, которые находятся возле неё, если в них попадёт снаряд. Эта двадцати килограммовая махина, которая несётся с сумасшедшей скоростью, разнесёт их в щепки. Другие танки также, как и мой танк, идут к линии огня и вот она уже совсем не далеко.