Я - Товарищ Сталин
Шрифт:
— Сделаем, Иосиф Виссарионович! Заводы в Тифлисе можно поднять, если дать рабочих и сырье!
Зиновьев и Каменев переглянулись, но не возразили. Бухарин смотрел на Сергея с легким удивлением, словно пытаясь понять, что за этим стоит. Сергей почувствовал, что выиграл первый раунд. Он не сделал ничего революционного, но показал, что контролирует ситуацию. Его юридический подход — слушать, анализировать, предлагать компромиссы — сработал.
Заседание длилось еще два часа, обсуждая вопросы Коминтерна, партийной дисциплины и распределения ресурсов. Сергей говорил мало, но каждый раз, когда он открывал рот, старался быть точным, как в зале суда. Он чувствовал взгляды Зиновьева и Каменева, но держался уверенно.
Глава 4
Сергей закрыл тяжелую дубовую дверь своего кремлевского кабинета и опустился в старое деревянное кресло, которое скрипнуло под его весом. Заседание Политбюро, его первое серьезное испытание, осталось позади, но напряжение не отпускало. Он справился лучше, чем ожидал, но понимал, что это лишь начало. Зиновьев, Каменев и Бухарин пока не видели в нем угрозы, но их цепкие взгляды, которыми они обменивались за столом, выдавали их настороженность. Они оценивали его, как шахматисты — соперника перед решающей партией. Сергей знал, что должен укрепить свои позиции, пока их союз, еще хрупкий, не стал для него непреодолимой преградой. Он был юристом из 2025 года, привыкшим к залам суда, где каждое слово могло переломить ход дела. Здесь, в Кремле, ставки были неизмеримо выше — судьба целой страны.
Кабинет был завален бумагами: стопки докладов, письма, списки, исписанные мелким почерком. На массивном деревянном столе, потемневшем от времени, лежал отчет Молотова о партийных кадрах, предложения Кагановича по Закавказью и заметки Орджоникидзе о состоянии заводов. Эти люди были его опорой, но их лояльность нужно было заслужить. Сергей, как юрист, привык выстраивать доверие с клиентами: выслушивать их, предлагать решения, демонстрировать компетентность. Здесь правила были жестче, но принципы оставались теми же.
Он взял перо, обмакнул его в чернильницу и начал писать план. Его юридический ум требовал четкой структуры: конкретные шаги, анализ рисков, запасные варианты. Первое — укрепить контроль над партийным аппаратом. Как генеральный секретарь, он имел доступ к назначениям, и это был его главный козырь. Второе — найти подход к Бухарину. Его идеи о крестьянстве могли завоевать поддержку масс, но их нужно было направить в русло индустриализации, без которой страна останется слабой. Третье — ограничить влияние Зиновьева и Каменева, не вступая в открытый конфликт. Их тандем был силен, но Сергей знал из книг, что их амбиции сделают их союз нестабильным. И, наконец, разобраться с Троцким. Его авторитет в армии и партии был огромен, но его резкость и высокомерие отталкивали многих. Знания Сергея о будущем — о расколах в партии, о борьбе за власть, о грядущих вызовах, включая Великую Отечественную войну, — давали ему преимущество, но использовать его нужно было с ювелирной точностью, чтобы не вызвать подозрений.
Раздался стук в дверь. Сергей поднял голову, поправляя ворот грубой шерстяной гимнастерки, которая все еще казалась ему чужой.
— Войдите, — сказал он.
В кабинет вошел Лазарь Каганович
— Иосиф Виссарионович, — начал он, — вот список кадров для комиссии по крестьянскому вопросу, как вы просили. Надежные люди, проверенные. Я включил товарищей из Украины, Поволжья, Сибири и Центральной России. Они знают деревню, понимают, о чем говорят крестьяне.
Сергей кивнул, раскрывая папку и пробегая глазами аккуратно составленный список. Имена были незнакомыми, но он доверял чутью Кагановича. Этот человек был исполнителем, готовым брать на себя любую задачу, и его энергия могла стать мотором для многих начинаний. Сергей решил, что Каганович станет его правой рукой в организационных вопросах.
— Хорошо, Лазарь Моисеевич, —
Каганович посмотрел на него с легким удивлением, его брови приподнялись, но он тут же кивнул, записывая указание в потрепанный блокнот. Сергей понял, что его просьба была необычной — Сталин, которого знал Каганович, редко вникал в такие детали так глубоко. Но Сергей не мог позволить себе быть просто Сталиным. Он должен был использовать свои знания из будущего, чтобы предвидеть ходы противников и выстраивать свою стратегию.
После ухода Кагановича Сергей вернулся к бумагам. Отчет Молотова о партийных кадрах был подробным: списки секретарей губкомов, их характеристики, связи, слабости. Сергей отметил несколько имен — людей, которые, судя по отчету, были лояльны ему или могли стать таковыми при правильном подходе. Он знал, что партийный аппарат — это машина, которая может работать на него, если он правильно расставит рычаги. Его юридический опыт подсказывал: в любой сложной системе есть точки давления, и их нужно найти. Он сделал пометку: встретиться с Молотовым завтра и обсудить, как усилить контроль над региональными парторганизациями, не вызывая подозрений у Зиновьева.
Вечером его ждала встреча с Орджоникидзе. Григорий Константинович ворвался в кабинет, как всегда, с шумом, хлопнув дверью так, что чернильница на столе дрогнула. Он бросил пальто на стул, едва не опрокинув его, и начал говорить, не давая Сергею вставить слово.
— Иосиф Виссарионович! В Тифлисе бардак, но я уже начал наводить порядок. Заводы работают на четверть мощности, рабочих не хватает, сырья тоже. Но если дать мне людей, деньги и немного времени, я подниму производство! Дайте мне три месяца, и мы запустим хотя бы два завода на полную!
Сергей улыбнулся, глядя на его пылающие энтузиазмом глаза. Орджоникидзе был как ураган — шумный, неудержимый, но способный сдвинуть горы, если направить его энергию в нужное русло. Сергей знал, что заводы в Закавказье не будут лишними в будущей индустриализации, и их нужно запустить как можно скорее.
— Григорий Константинович, — сказал он, постукивая пальцами по столу, — составьте подробный план. Какие заводы можно восстановить, сколько нужно рабочих, сырья, денег. Укажите сроки — я хочу видеть первые результаты к концу года. И главное — подумайте, как привлечь инженеров. Нам нужны не только рабочие руки, но и головы, которые смогут модернизировать производство.
Орджоникидзе кивнул, его лицо озарилось широкой улыбкой.
— Сделаем, Иосиф Виссарионович! Я уже говорил с товарищами в Баку, они готовы помочь с сырьем. Дайте мне два месяца, и я покажу, на что способны наши товарищи! А инженеров я найду — в Тифлисе есть пара умных голов, их только нужно вытащить из контор и поставить к станкам.
После ухода Орджоникидзе Сергей почувствовал усталость. День был долгим: разговоры, доклады, планы. Но он не мог расслабиться. Его ум, привыкший к юридическим баталиям, требовал движения вперед. Он знал, что каждый шаг должен быть выверенным, как ход в шахматах. Один неверный ход — и Зиновьев, Каменев или Троцкий могут использовать это против него. Он взял доклад Троцкого о Красной армии и начал перечитывать. Нужно больше оружия, больше техники, к тому нужна подготовка младшего и среднего командного состава — проблемы были серьезными. Реформы армии могли укрепить его авторитет, если он сумеет предложить решения, не вступая в конфликт с Троцким. Он сделал пометку: поручить Ворошилову собрать данные о военных заводах и их возможностях.