Я - Товарищ Сталин
Шрифт:
Решив сделать перерыв, Сергей решил отправиться на дачу в Зубалово. Он вызвал охрану — двух молчаливых мужчин в серых шинелях, с пистолетами на поясе. Один из них, с квадратной челюстью и шрамом на виске, молча кивнул, когда Сергей сообщил о поездке. Второй, молодой парень с серыми глазами, побежал сообщить водителю. Через несколько минут во дворе Кремля появился черный Rolls-Royce 40/50 Silver Ghost — элегантный автомобиль с полированным кузовом, хромированными деталями и мягкой кожаной обивкой сидений. Водитель, пожилой мужчина с густыми усами, в фуражке и выцветшем пальто, открыл заднюю дверцу. Сергей сел на сиденье, ощущая, как мягкая кожа прогибается под ним. Охранники заняли места впереди, рядом с водителем, и машина плавно
Дача в Зубалово встретила его тишиной и теплым светом, льющимся из окон. Это был двухэтажный деревянный дом в дореволюционном стиле, с широкой верандой, украшенной резными перилами из темного дуба. Фасад был выкрашен в темно-зеленый цвет, местами облупившийся от времени и весенней сырости. Высокие сосны окружали дом, их ветви слегка покачивались от ветра, создавая тихий шорох. Во дворе стояла деревянная беседка, увитая засохшими лозами плюща, которые еще не ожили после зимы. Рядом раскинулся небольшой сад с яблонями и вишнями, чьи голые ветви ждали тепла, чтобы покрыться цветами. Слева от дома находилась конюшня, где держали двух лошадей — гнедую кобылу и старого жеребца, — а за ней виднелся сарай, сложенный из грубых бревен, с аккуратно сложенными дровами и хозяйственными инструментами. Гравийная дорожка, хрустящая под ногами, вела от кованых железных ворот к крыльцу, где стояли две скамейки, вырезанные из цельного дерева. Внутри дом был обставлен просто, но уютно: массивная дубовая мебель, потертые ковры с геометрическим узором, тяжелые льняные шторы на окнах, слегка пожелтевшие от времени. На первом этаже располагалась гостиная с камином, в котором потрескивали дрова, и столовая с длинным столом, покрытым вышитой скатертью, за которым могла собраться вся семья. На втором этаже находились спальни, отделанные деревянными панелями, и небольшой кабинет Сталина, где он продолжал работать, когда не был в Кремле. В углу гостиной стоял старый граммофон, на котором иногда крутили грампластинки с любимыми песнями.
Сергей вышел из машины. Охранники последовали за ним, держась на расстоянии. Он поднялся на крыльцо, и дверь открыла Надежда. Ее лицо было усталым, но в глазах светилась теплота. Темные волосы были убраны в аккуратный пучок, а на плечи накинута шерстяная шаль.
— Иосиф, — сказала она, — ты сегодня рано. Василий будет рад. Он опять рисовал тебе картинки, а Яков в своей комнате, читает.
Сергей улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка выглядела естественно. Ему казалось, что лицо не его, а чужое, все еще слушалось с трудом.
— Хорошо, — сказал он, входя в дом. — Пойду к ним.
В гостиной Василий, трехлетний малыш с яркими глазами и растрепанными волосами, сидел за столом, размахивая карандашом над листком бумаги. Увидев Сергея, он спрыгнул со стула и бросился к нему, протягивая рисунок — неровные линии, изображающие дом, солнце и что-то, похожее на поезд.
— Папа, это тебе! — сказал он звонким голосом, подпрыгивая от возбуждения.
Сергей взял листок, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Он никогда не был отцом, но этот ребенок смотрел на него с такой искренней радостью, что он не мог остаться равнодушным.
— Молодец, Василий, — сказал он, присаживаясь на деревянный стул с выцветшей обивкой. — Это поезд? Расскажи, какой он.
Малыш оживился, начав рассказывать про «большой поезд, который везет людей далеко». Сергей
Закончив общаться с Василием, Сергей поднялся на второй этаж, где в одной из спален сидел Яков.
— Яков, — сказал Сергей.
Яков, читавший книгу, поднял глаза, его взгляд был настороженным.
— Здравствуй, отец, — сказал он тихо, почти шепотом, закрывая книгу.
— Как дела? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос звучал естественно. — Не передумал учиться в Москве?
Яков пожал плечами, но его глаза слегка оживились.
— Нет, — сказал он, его голос был ровным, но с ноткой тоски. — В Тифлисе совсем скучно. Хочу перевестись в московскую школу.
— Хорошо, — сказал он. — Как я обещал, мы найдем тебе школу с нужным уклоном. И поговорим еще. Я рад, что ты здесь, с нами.
Яков кивнул, его губы дрогнули в слабой улыбке. Он вернулся к книге, а Сергей почувствовал, что сделал маленький шаг вперед. Вернувшись в гостиную, Сергей нашел Надежду, которая разбирала письма за столом. Она подняла взгляд и улыбнулась.
— Иосиф, — сказала она, — Василий просил передать, что хочет поехать на вокзал. Он опять все утро говорил про поезда.
— Я обещал ему, — сказал Сергей. — На следующей неделе съездим, посмотрим на паровозы.
Она улыбнулась и вернулась к письмам, а Сергей решил остаться на даче до утра. Он прошел в кабинет, где на полках стояли книги по марксизму, истории и экономике. Взяв одну из них, он устроился в кресле у камина, но мысли его были далеки от чтения. Он думал о Зубалово, о том, как этот дом стал для него островком спокойствия в вихре партийных интриг. Но даже здесь он не мог полностью расслабиться — его ум, привыкший к юридическим баталиям, уже анализировал следующий день.
На следующее утро он вернулся к бумагам, которые привез с собой. Доклад Бухарина о кооперативах лежал сверху. Идеи были хороши, но Сергей знал, что без индустриализации они не дадут стране рывка. Он начал писать заметки: направить ресурсы на восстановление заводов, привлечь инженеров, начать обучение рабочих. Его знания о будущем подсказывали: стране нужна сталь, машины, дороги. Но как убедить партию, не раскрывая себя?
Перед сном он прошел по даче, проверяя, все ли в порядке. В гостиной горел камин, отбрасывая тени на стены. Василий спал в своей комнате, сжимая деревянную лошадку. Яков читал в своей спальне, не поднимая глаз от книги. Надежда сидела за столом, разбирая бумаги. Сергей почувствовал тепло, но тут же вспомнил Барона, своего кота, оставшегося в 2025 году. Сергей покачал головой, прогоняя мысли. Сейчас он был здесь, в 1924 году, и должен был справиться с текущими задачами.
Глава 5
Сергей сидел в своем кремлевском кабинете, погруженный в полумрак, который создавала одинокая настольная лампа с зеленым абажуром. Ее тусклый свет отбрасывал длинные, зыбкие тени на стены, обшитые темными деревянными панелями, отполированными до блеска, но хранившими следы времени — мелкие царапины и потемневшие пятна. За окном Москва растворялась в вечерних сумерках: Красная площадь опустела, лишь редкие фигуры в серых шинелях мелькали под фонарями, их шаги гулко отдавались в тишине. Сергей чувствовал, как усталость накатывает волнами, но его ум, закаленный ночными бдениями перед судебными заседаниями в своем времени, отказывался поддаваться. Он должен был разобраться в прошлом Сталина, чтобы выжить в настоящем — и не только выжить, но и изменить ход истории, о которой знал с одной стороны слишком много, а с другой, оказавшись здесь, сомневался, сможет ли он глобально повлиять на нее.