Я, ты и наша тень
Шрифт:
Высокие стены скрывали древний город. Грел ладонь горячий кирпич. Обжигали пальцы железные ворота.
— Стучи, — прошептал Тень.
Я замолотила кулаками по раскаленному металлу. Где-то за этими воротами жизнь, спасительная прохлада, глоток воды. Нас давно уже мучила вязкая жажда.
Облизнув шершавым языком губы, прерывисто вздохнула. Как же тяжело… Свинцом наливаются руки. В глазах темнеет. Пить…
Вот и солнце не золотом сияет, а красным жаром дышит.
— Тала.
Зовет Тень, кричит Тень… Но мутится разум, плавится
— Тала.
Не слушается тело. Подкашиваются ноги, утомленные долгой дорогой.
— Тала.
Принимает мать-земля в сухие объятия дочь Лаэрда. Успокоит тело девичье в раскаленных недрах своих. В последний раз коснется потрескавшимися губами лба Белоземской наследницы…
— Тала, не морочь мне поясницу! Чего на колени валишься? Или ты в город ползком заходить удумала? не уверен я, что там тебя правильно поймут.
— Я, вообще-то, помирать собралась. От жажды, — недовольно пробурчала я, поднимаясь. — Но так и быть, могу передумать.
Ворота внезапно открылись и на пороге, позевывая и потягиваясь, возник заспанный стражник:
— Кто тут?
— Ну, предположим я, — с насупленным видом упираю руки в бока. — А что?
Страж почесал худощавую ключицу, внимательным взглядом оглядел гостью и вдруг оскалился в щербатой улыбке. Конечно, я не осталась в долгу и ухмыльнулась тоже. Вот только на моих протезах желтизны и щербатости было побольше.
И стражник влюбился…
Ей-богу, влюбился!
С блаженной миной оглядел пухлые ножки в рваной юбчонке, больше смахивающей на набедренную повязку. Счастливо скатил глаза к переносице, едва узрел круглую попу. И растекся в экстазе, когда я легкомысленно повела бедром, заставляя колыхнуться пузико.
— Тала, что ты делаешь? — прошипел Хомик.
— Тссс! Соблазняю!
— Кого?
— Стражника.
— Тю, Тала, что ж ты раньше молчала, что у тебя тут любовь? — вплеснул лапками Тень. — Дай я его только за нос кусну, что б не таращился по сторонам.
— Что? Куда не таращился?
— Обернись, глупая человечка.
Я медленно обернулась и тут же дернулась в сторону.
— Посторонись, свинья! — хлыст щелкнул в паре сантиметров от лица.
— Осторожней, не запачкай мою карету кровью этой оборванки, — предупредила кучера изящная красавица, показываясь в окошке богатого экипажа.
Кучер с отвращением сплюнул:
— Всюду эти голодранцы.
— Мы не опоздаем? — длинные пальцы, унизанные перстнями, смахнули локон с ослепительно белого лба.
— Нет, госпожа.
Незнакомка благосклонно сверкнула жемчугом зубов.
— И все же поторопимся.
Влюбленный стражник резво выскочил вперед, сталкивая меня на обочину.
— Милости просим, госпожа, милости просим — пуская слюни, протянул он, с обожанием разглядывая красавицу.
Так вот на кого он пялился… А я-то думала. Ох, не бывать мне в любимицах у мужчин. Не бывать.
— Пирожочек!
Внезапно, из глубины кареты раздался
Сомнения отпали, когда из окошка высунулся Вупп.
— Что ты делаешь тут? Ох, мой пончик, — он сложил бровки домиком и поцокал языком. — Вот что делает с людьми жизнь, да, Тала? Ты среди дворовых оборвышей, а я подле знати. Хотя… Не удивительно, что все так закончилось, — и скрывшись в глубине кареты, фамильярно обратился к кому-то, видимо, к той незнакомке. — Эта девчонка некоторое время жила в Лаэрде. Нил благоволил ей.
— Ты уверен? — мелодичный женский голос высказывал недоверие.
— Уверен. Они спелись. Лессир Нил, Тала и этот жалкий прихвостень Данай.
— Даже так? Интересно… Возможно, она нам пригодится.
Я нахмурилась. Ситуация нравилась все меньше. Хомик тоже высказывал беспокойство.
— Тала, что происходит? Пойдем отсюда, а?
Но предполагаемое бегство закончилось, не успев толком начаться. Стражник крепко схватил меня за руку:
— Отправить девчонку к вам, госпожа?
— Да.
Недвусмысленный толчок между лопаток заставил сесть в карету.
— Поехали! — крикнул Вупп кучеру, растягивая губы в язвительной ухмылке.
От моего бывшего воздыхателя пахло дорогим одеколоном. Худенькие ручки и ножки по-прежнему несуразно бултыхались в воздухе, а невысокий рост теперь компенсировался туфлями с квадратными каблуками. Кружевное жабо обхватывало тощую шею, впалая грудь едва удерживала на себе два ордена, а штанишки с бантиками у коленей поражали окружающих безвкусием. Но Вуппу, видимо, очень льстил столь франтоватый вид. С надменной ухмылкой он отряхивал невидимую пыль с колен и расправлял пышный воротник.
Красавица же, напротив, являла собой изысканную утонченность и элегантность. Ее образ не имел ничего общего с дешевой хвастливостью Вуппа. Даже Хомка не сомневался, перед нами представительница древнейшего аристократического рода. Женщина, с детства привыкшая к роскоши и восхвалению. И это нежное, почти эфирное создание, рассматривала меня, словно блоху под лупой:
— Значит, Тала? — бархатисто промурлыкала незнакомка. — Не бойся нас, девочка. Ты среди друзей. Мы тебя не обидим.
Поборов отвращение, она протянула руку и коснулась пальцами моего локтя. Брезгливо сморщила аккуратный носик и, выдавив фальшивую улыбку, проворковала:
— Ты ведь шла к Нилу? Ну что ж, я устрою встречу с ним. Но взамен ты окажешь небольшую услугу.
Белоземская столица производила должное впечатление. Стоило только въехать в широко распахнутые ворота, как от увиденного перехватило дыхание.
Если Лаэрд славился своей первозданной чистотой, ласковой нежностью солнца и красотой природы, то Белоземье являло миру самые отрицательные стороны бытия.
Разруха. Грязь. Беднота. Кучи неубранного лошадиного навоза вдоль обочин. Обветшавшие дома. Пересохшие фонтаны.