Я у мамы инженер

Зангаста Аста

Для понимания, хочу добавить, что это инженерный навык. Я хорошо понимаю механику, поэтому без труда могу разобраться в элементах управления, быстро учусь, могу построить примерную модель устройства в уме и что главное – хорошо соотношу действия руками с полученным результатом.

Дисклеймер: обращаю внимание: я не утверждаю, что умею водить хорошо. Я умею водить вообще и умею водить с ветерком. Что именно я вкладываю в эти термины вы увидите немного позже.

После чего переключился на следующую передачу. Взревев, мотоцикл больше не казался

мне баржой, теперь это был разъяренный бык, стремящийся сбросить меня загривка. Я несся, подпрыгивая на ухабах, окруженный облаком сочащегося из сапуна сизого дыма, который я заметил еще при тестовом прогоне и на который махнул рукой – свои пятнадцать минут славы мотоцикл отъездит и так, а чинить еще и это у меня не было ни желания ни времени.

В шлеме, заглушая рёв мотора, высоким сопрано кричала Анна Кригер, солистка культовой, но малоизвестной рок-группы, которой я, когда-то, выступил крестным отцом. То есть, конечно, она пела, просто делала она это очень эмоционально, вкладывая душу, с такой экспрессией, что у меня вскипала кровь в жилах.

Лелея белый лист,

и букв давя угри…

Не жалко – не свое!

Не можешь, не смотри!

Не опиум – не пей!

…заплесневелый сыр,

/эстетам – камамбер/

малевичу – ружье…

ТЕСТИРУЮЩИЙ РАССТРЕЛ!!!

Кто умер, тот и был,

ружье молчит в желе,

собакам – мармелад,

смертям – собачий бред,

рембрандту – аттестат,

мембранам комара…

осоловелый лес

/не смотришь – не поймешь/

Песня была на стихи Алины Витухновской, и она служила мне чем-то вроде тестаРоршаха – каждый раз, слушая её я находил множество скрытых смыслов и пророчеств. В этот раз, за толкованиями далеко ходить было не надо: дождавшись строчек:

Антенны атлантид,

Подземный Сыктывкар,

когда уходит стыд,

приходит Рыбий Яр.

… я врубил зуду.

Мир вздрогнул и стал черно-белым, как в старой хронике. То есть конечно, не стал – просто исчезли привнесенные песней эмоции. Исчезли вместе с песней – встроенный в шлем плеер, увы, перестал работать. Как и вся окружающая меня электроника.

Мне даже показалось, что я слышу окружающее меня высокочастотное безумие. Потом до меня дошло, что я на самом деле слышу невыносимо тонкий писк – его издавали

танцующие в ритме зуды медные обмотки наушников. Выбрав ровный участок, я без сожаления сорвал с головы шлем, выбросив его к чертям. До меня внезапно дошло, что разбить голову, свалившись с мотоцикла, в моей ситуации не худший, а лучший исход.

И тут же пожалел об этом – холодный, почти ледяной на этой скорости воздух ударил в лицо, так, что от холода моментально заныли зубы, моментально приведя в чувство. В следующую секунду мотоцикл, выбросив из обочины фонтан гравия, вылетел на дорогу.

Сухой асфальт был новым и я добавил скорости, сколько смог, в условиях виляющего между холмами серпантина. По сторонам я не оглядывался – все доступное мне внимание я сосредоточил на том, чтоб на очередном повороте не вылететь с дороги.

Поэтому, когда я, вылетев из-за очередного поворота, увидел перед собой зад выкрашенного серой шаровой краской армейского автобуса, то просто завалил руль чуть круче, обогнув его по обочине. И только пронесясь мимо, осознал, насколько дырявым является мой план – то, что я никого не встретил в первый раз, вовсе не означает, что сейчас будет также.

Хорошо, что зуда разобралась с автобусом, – подумал я, заметив в зеркало заднего вида что автобус замер, съехав на обочину, – и хорошо, что впереди, сколько видит глаз, больше нет машин.

И тут же затормозил, уйдя в управляемый занос в типично анимешном стиле. Не нарочно, естественно, просто из-за крупного протектора купленных для езды по грязи шин. И с чувством хорошо выполненной работы оглядел площадку для казней – которая мало изменилась, с моего прошлого визита.

Но, это единственное отличие, скажу прямо, наполнило теплотой мою грудь, от осознания хорошо выполненной работы – и тут и там, около шаровых клеток, лежали, похожие на огромных дохлых мух, черные фашистские дроны. Направившись к клеткам, я даже сделал пару шагов в сторону, чтоб раздавить подошвой слабо подергивающую винтами пакость.

Пластмассовый треск деталек прозвучал для меня музыкой горних сфер.

В следующую секунду, я услышал легкие, сухие хлопки, исходящие из одной из клеток. Сидящая в ней мумия злобно таращилась на меня, аплодируя своими тоненькими, похожими на щепки ручками.

– Ну, здравствуй, соседушка, – тихо прохрипела она, – вместе висеть будем.

– Не, – отмахнулся я, – лучше вы к нам. У нас, конечно, тоже не сахар, но всяко лучше, чем тут.

– Прекраснодушный дурак! – рявкнула мумия, – был у тебя шанс сбежать, да весь вышел.

– В правительстве не дураки сидя… – начал было отвечать привычной присказкой я, внутреннее холодея.

Мумия смотрела мимо меня. Взгляд ясных, ярко зеленых кошачьих глаз был направлен за мою спину. Левее и чуть выше. В панике я повернулся, щуря глаза. Над дорогой, на расстоянии в несколько километров, я увидел черные точки спешащих к нам дронов. Даже на этом расстоянии было видно, что новые дроны больше по размерам и вооружены – ибо чем, кроме оружия, могли быть подвешенные под корпусами цилиндры?