Я убийца
Шрифт:
Я в мокрой и холодной одежде, но его это не беспокоит. Ласки, по-моему, он отроду не знал. Минут двадцать я ношу его на руках. Мне бы его покормить, да нечем. В этой хибаре, кроме спиртного и дури, ничего нет. Мальчишка ангельски засопел, насасывая свой пальчик. Окидываю взглядом его жилище. Да, парень, ангелом в аду быть не так-то просто. Сука на кухне начинает мычать. Что же, мне пора. Укладываю малыша на кровать, если так можно назвать это лежбище: нары в тюрьме, наверное, и то чище.
Галя дергается на стуле. Левый глаз от удара заплыл и немного посинел, хотя на ее пропитой роже весь этот грим не сильно заметен. Сажусь перед ней. Какое-то время смотрим друг на друга молча,
– Фотоальбом есть?
Даже через замотанный рот понятно, как она кроет меня по матери. Что же, хорошо. Встаю и вытаскиваю из стола нож, захожу сзади и отрезаю ей ухо. Жду пока проорется. Кладу на стол часть ее тела и свое орудие. Снова задаю тот же самый вопрос. Теперь она кивает головой в сторону спальни. Другое дело. Возвращаюсь, достаю фотокарточку Кости, показываю ей.
– Где он?
Она мычит, трясет головой. Достаю фотокарточку маленькой Вики, снова тычу ей в рожу.
– А с ней что?
Галина мотает головой, дергается на стуле, словно в припадке. Кровь стекает по плечу, затекает за ворот грязного халата.
– Заткнись, тварь! Сына разбудишь! – вскакиваю и отвешиваю пощечину, дура замолкает. – Почему вы-то не сдохли? Вы, паскуды, плодитесь, словно крысы, а потом гробите детей без зазрения совести. И самое обидное, всем плевать на это!
Скидываю капюшон, вытираю испарину с лица, достаю из кармана маленькую книжечку с золотым крестиком, открываю ее на заранее заложенной странице.
– Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!». За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее [5] , – закрываю книгу и убираю в карман.
Она смотрит на меня красными от полопавшихся капилляров глазами. Ей не хочется умирать. Ее детям не хотелось тоже, но она не думала об этом. Что же, за грехи ваши – смерть! Беру нож. Она дергается, ей страшно. Страшно настолько, что под стулом уже все мокро. Прикладываю острие к сонной артерии и делаю небольшой надрез. Это не так больно, как кажется, но кровь уже не остановить, она фонтаном пульсирует из раны. Кладу перед ее взглядом две фотографии, чтобы она понимала, за что умирает. Это последнее, что она видит в своей никчемной жизни. Прохожу в комнату и убеждаюсь в том, что паренек спит. Скоро сюда нагрянет полиция и скорая, его не оставят одного. Мне хватает пятнадцати минут, чтобы замести все следы и уйти незамеченным.
5
Откр 18:7-8.
Глава XXVI
От зависимых ничего не зависит.
Ю. Зарожный
9 апреля 2015 года. Три дня до Пасхи. 16 часов 27 минут.
Сергей вывалился из машины и через плечо крикнул Александру:
– Если Пименов будет меня искать, скажи, что я на втором этаже.
Не дожидаясь ответа напарника, он забежал в участок, проскочил мимо дежурного и пулей взлетел по лестнице наверх. Фролова Елизавета Викторовна стояла у окна с недовольным видом и копалась в телефоне, тыкая в экран ухоженными пальчиками с длинными ногтями. Сергей замер и, словно провинившийся ребенок, медленно направился к ней. Елизавета Викторовна
– Может, дашь мне объяснения?! А то я что-то ничего не пойму! – требовательным тоном произнесла посетительница.
Сергей провел рукой по волосам. После пробежки по ступенькам он малость взмок, и к нему в голову уже в который раз залезла нехорошая мысль о том, что сигареты и алкоголь скоро его угробят. Сердце в груди сильно билось, а воздуха не хватало.
– Мне нужно с вами поговорить, – тяжело выдохнув, наконец сказал он.
Елизавета Викторовна презрительно взглянула на следователя.
– Какое странное стечение обстоятельств! Неужели? Ты будешь удивлен, но мне с тобой тоже!
Сергей глядел на эту властную стерву, соображая, как лучше продолжить разговор. Из соседнего кабинета шумно вывалились сотрудники полиции, поприветствовали Сергея и о чем-то громко заспорили. Он кивнул им головой.
– Давайте-ка отойдем в сторонку.
– Ну, давай, – Фролова убрала телефон в сумочку и чеканной походкой направилась вперед.
Сергей собачонкой последовал за ней, чувствуя, что все, кто вышел из кабинета, сейчас смотрят им в спину. Эту женщину здесь знали хорошо, и оттого становилось еще более неприятно. Отойдя подальше, они остановились. Елизавета Викторовна поправила прическу и, скрестив руки на груди, встала в третью позицию. Над нею мерцала чертова лампа, продолжавшая свое существование по какому-то одной лишь ей понятному принципу.
– Вы пришли, чтобы поговорить о том, как продвигается дело вашего сына?
– Да ты мысли читаешь! Послушай меня, Сергей, – она стала тыкать ему пальцем в грудь. – Столько прошло времени, и ничего! Ты, чертов мусор, обещал мне найти его в кратчайшие сроки! А прошло уже два месяца! Тебе за что платят?!
– Да поймите вы, просто... – начал было оправдываться Сергей.
В этот момент у него за спиной хлопнула коридорная дверь. Он невольно обернулся через плечо и увидел Пименова.
– Твою же мать! Вот черт! – пробормотал Сергей себе под нос.
– Не поняла? – упираясь кулаками в бока, протянула Елизавета Викторовна.
– Прошу вас, только молчите. Хорошо? Я все объясню позже.
– Здравствуйте, – Станислав вытянул руки и пальцем указал на часы. – Миорелаксант. Ты помнишь? Не забудь. И мне нужно знать, что вы выяснили у нее на работе.
Напряженному мозгу Сергея потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, о чем, собственно, говорит этот тип из СКР. Станислав Владленович вытащил из кармана телефон и стал что-то искать в нем, не обращая на стоящих никакого внимания.
– Это Фролова Елизавета Викторовна, – внезапно произнес Сергей. – Знакомая.
Станислав что-то набирал в телефоне и только коротко кивнул головой, даже не потрудившись взглянуть в их сторону.
– Я буду ждать в твоем кабинете, – поднося телефон к уху, спокойно сказал Пименов и удалился.
– Да какого черта тут происходит?! – не выдержала Фролова.
– Послушайте. Успокойтесь. Этот парень из Москвы, он из СКР. Короче, долго объяснять, но поверьте мне: помимо Вашего сына у меня есть дела поважнее...