Я украл Мону Лизу
Шрифт:
– Позвольте сказать…
– …Причем хотели продать каждому из них. Ха-ха! Что вы на это скажете, господин Перуджи? И где же в таком случае ваш пресловутый патриотизм?
Перуджи сдавленно сглотнул:
– Мне нечего больше добавить, господин начальник полиции.
– Что ж, у нас с вами будет еще время поговорить обстоятельнее, а теперь уведите его в полицейскую карету и стерегите крепко. Не хотелось бы мне вместо ужина рыскать по городу в его поисках. Тем более что я обещал жене подойти к обеду.
На следующий день все газеты Италии вышли с сенсационной новостью: в гостинице «Триполи-Италия» был арестован Винченцио Перуджи, пытавшийся
Глава 11
Незавершенная картина
КОНЕЦ 1503 ГОДА. ФЛОРЕНЦИЯ
В тот же год, не смирившись с гибелью Вителли – земляка и старинного доброго приятеля, – Леонардо да Винчи оставил службу у Чезаре Борджиа и вернулся во Флоренцию, где по протекции Макиавелли, государственного мужа, благоволившего к нему, вместе с Микеланджело получил заказ на роспись стены в зале заседаний Синьории.
По замыслу, стена должна быть украшена сценой из военной истории города, и художники, стараясь не думать о предстоящем и неминуемом соперничестве, решили обессмертить битву при Ангиари. Леонардо да Винчи всецело углубился в работу. Вместе с ним, проявляя столь же невиданное мастерство, трудился Микеланджело. Дело спорилось, каждый рисовал на картоне часть своей картины: Леонардо да Винчи изображал лошадей, которые получались у него невероятно реалистичными, а Микеланджело рисовал обнаженные тела воинов – в изображении человеческого тела равных по таланту ему не было. Нередко, чтобы понаблюдать за работой исполинов, в залу Большого совета заходил молодой художник по имени Рафаэль, уже набиравший свою силу, но пока еще мало кому известный, и, глядя на работы Леонардо да Винчи, делал собственные наброски. Беседовать с юным Рафаэлем Санти нравилось Леонардо. Стараясь не опускаться до нравоучительного тона, он разговаривал с ним как с состоявшимся мастером.
– Маэстро, у вас очень хорошо получаются лошади, – признал в одну из встреч Рафаэль, чем невероятно позабавил мастера.
– Ты находишь? – поднял брови Леонардо. – Рад, что они тебе понравились.
Похоже, что Рафаэль не пожелал замечать ироничных интонаций.
– Мне приходилось видеть скульптуру вашего коня в Милане, более совершенной статуи встречать мне не приходилось. Вот только жаль, что французы сделали из нее мишень, и она значительно повреждена.
Леонардо сделался вдруг серьезен.
– Надеюсь, что потомки будут судить о ее совершенстве по эскизам, что у меня еще хранятся. А не желаешь ли прогуляться, молодой человек? – неожиданно предложил юноше Леонардо да Винчи, откладывая в сторону кисть. С первой же встречи он испытывал к Рафаэлю невероятное расположение и покровительствовал по возможности.
– С превеликим удовольствием, маэстро, – охотно отозвался Рафаэль, накинув на плечи меховую накидку.
Художники зашагали по улице.
– Что вы думаете о женской красоте? – спросил Леонардо да Винчи, посмотрев на Рафаэля, провожавшего каждую хорошенькую синьорину долгим нескромным взглядом. С грустью подумал о том, что когда-нибудь женщины отнимут у юноши не только талант, но и жизнь. Таким благовоспитанным мальчикам, как Рафаэль, отчего-то всегда нравятся женщины порочные, с червоточинкой в душе.
– Я убежден, что женщина – это самое прекрасное, что создал господь, – с некоторой горячностью отвечал Рафаэль Санти, слегка удивленный столь неожиданным
Леонардо внимательно посмотрел на младшего друга. Несмотря на кроткую внешность, нетрудно было увидеть в его черных глазах бесенят неуемного желания, что бойко прыгали каждый раз, когда он смотрел вслед хорошенькой синьорине.
– Не могу с вами не согласиться, любезнейший мой Рафаэль. Но хотел бы высказать вам некоторое пожелание… По моему мнению, господь наградил вас незаурядным талантом, и вы должны его использовать всецело, не разбрасываясь на мимолетные увлечения.
– Мне трудно устоять перед искушениями, – с той же очаровательной улыбкой отвечал Рафаэль.
Леонардо едва кивнул. Такие мальчики с кроткой внешностью всегда живут страстями, влюбляются в женщин, а если наделены талантом художника, то под куполами соборов рисуют их в образе мадонн. Бедного юношу стоит только пожалеть: ему неведомо, какие страдания его стерегут и каким испытаниям будет подвержен его огромный талант.
– Если вы не научитесь этого делать, то впереди вас ожидают тяжкие испытания.
Рафаэль, заприметив красивую флорентийку, улыбнувшуюся ему весело, живо отозвался:
– Ради красивых женщин я готов шагнуть даже в огненную геенну.
– Хотите, я вам покажу символ женской красоты? – неожиданно предложил Леонардо.
– Вы это серьезно? – удивившись, спросил Рафаэль.
– Более чем.
– Я всегда считал, что совершенство многолико и имеет лицо всех прекрасных женщин.
– Смею убедить вас в противоположном. Совершенство всегда сдержанно и умиротворенно. Совершенство и буйство, которым обладает красивая женщина, несовместимые понятия. У одной может быть не столь выразительная внешность, но душа ее прекрасна… А другая неотразима внешне, как та девушка, – показал он на изящную синьорину в длинной с меховыми оборками платье. Почувствовав жгучие взгляды мужчин, девушка неожиданно обернулась и, приветливо махнув рукой, стремительно зашагала к поджидавшему ее экипажу, запряженному тройкой вороных лошадей. Это была графиня Мартиньяне, несмотря на молодость, весьма влиятельная особа во Флоренции, пользовавшаяся расположением самого Чезаре Борджиа. – Вот от таких женщин, как графиня, одни лишь страдания. Вы должны беречь себя, Рафаэль, чтобы создать как можно больше. Слишком много в вас заложено, и было бы очень жаль, если вы не реализуете свой потенциал.
– Но разве без страданий можно создать настоящие шедевры? – подивился Рафаэль. – Художники должны быть подвержены страстям.
Леонардо едва улыбнулся. В силу своей молодости Рафаэль воспринимал все несколько иначе, в другой плоскости.
– Тебе позволительно даже ошибаться, это право молодости.
Прошли по флорентийским улочкам, настолько узким, что возникало ощущение, что в них не способны разойтись два человека, идущие навстречу друг другу. Вышли на площадь Всех Святых, а дальше двинулись к небольшому базару с длинными торговыми рядами.
– Вы меня удивляете, Леонардо, – пожал плечами Рафаэль, – неужели среди лавок и торговых рядов вы отыскали свой идеал красоты?
– Дорогой мой друг, ты забываешь о том, что алмазы тоже находят в земле. И прежде чем украсить шею дамы, над камнем трудятся ювелиры, ремесленники… Вот, кстати, мы уже и пришли, – кивнул он в конец торгового ряда, где подле лавочника, торговавшего тканями, стояла молодая женщина лет двадцати пяти. – Как твои дела, Лиза? – весело спросил Леонардо да Винчи.
– Здравствуйте, господин Леонардо, – живо отозвалась женщина.